Alex_Crazy - Метро 2033. Путник

В местном баре было как всегда шумно и людно. Воздух был пропитан сигаретным дымом и перегаром. Восьмилетний Сережа сидел на грязном полу и игрался с деревянной машинкой, подаренной отцом на прошлое день рождения. Все вокруг для него было привычно: покрытые ржавчиной и плесенью стены, заунывное бренчание плохо настроенной гитары, мрачные тени, пляшущие на стенах в свете керосиновых ламп, охрипшие голоса пьяных жителей станции, постоянно мечущаяся от столика к столику юбка местной проститутки Марины…

Мальчик не знал другой жизни, а такие слова как небо, звезды, солнце, деревья, реки были для него совершенно чуждыми и непонятными. Внимание Сережи привлек незнакомый человек, вошедший в бар. Это был высокий худощавый мужчина с серыми безжизненными глазами, окруженными сеткой морщин, седыми висками и трехдневной щетиной. Человек постоял в дверях бара, огляделся и подошел к одному из столиков, за которым сидел дядя Федор — завсегдатай местного бара. Он часто рассказывал Сереже о неизвестной наземной жизни, ведь он целых сорок лет прожил на поверхности.

— О-о-о! — воскликнул дядя Федор. — Какие люди! Данила! Сто лет тебя не видел, даже поговаривали, что ты сгинул в одном из западных тоннелей.

Данила скинул на пол потрепанный коричневый вещмешок и автомат, поправил пыльный плащ и сел напротив своего знакомого:

— Да, сгинул, почти… Было дело, — голос человека никак не соответствовал его возрасту. Хриплый, грубый, потерянный.

«Сейчас будет новая история», — подумал Сережа и незаметно заполз под стол, где сидели взрослые. Он всегда так делал, когда хотел подслушать чужие разговоры и не хотел, чтобы его обнаружили.

— Вот, на, выпей, — послышался голос дяди Федор. — И рассказывай свою байку.

— Байка — это то, как ты на демоне катался, — довольно резко огрызнулся Данила. — У меня же — правда… В общем, слушай: после того, как ударили первые ракеты, некоторые тоннели обрушались. И люди, находящиеся на станциях оказались отрезанными не только от поверхности, но и от других станций. Каменный мешок, ставший братской могилой… Так вот, я нашел такую станцию-некрополь. Случайно…

Когда я бродил по западным тоннелям, на мой след кто-то напал. Не знаю, кто именно, мутанты или люди, да и не хочу знать. Пытаясь убежать от преследователей, я свернул в тоннель, которого не было на карте. Спустя час преследователи отстали, но разворачиваться было опасно, и я принял решение идти дальше. Тем более тоннель меня очень заинтересовал: толстый слой пыли, паутина, перекрывающая собой весь тоннель, и затхлый тяжелый воздух говорили о том, что здесь очень давно никого не было. Ни людей, ни монстров. Я почуял жажду наживы, она то меня и сгубила.

Вскоре путь мне перегородил завал, и лишь в самом верху, под потолком, был небольшой лаз. Как раз, чтобы мог пролезть человек моей комплекции. Взвесив все «за» и «против», я решил исследовать эту нору… Впереди меня ждал кошмар. Я не самый пугливый человек, но…

— Lasciate ogni speranza voi ch 'entrate, — вдруг перебил рассказчика дядя Федор.

— Что?

— Оставь надежды, всяк сюда входящий. Данте, «Божественная комедия». Это надпись на вратах ада. Я раньше учителем литературы был.

— Да уж, это ты точно подметил, — нервно закивал головой Данила, голос его все больше и больше дрожал, — в общем, когда я выбирался из лаза с другой стороны завала, то случайно задел какой-то камень, и это вызвало новый обвал. Путь назад оказался отрезан. Но, когда осела пыль, и я смог нормально осмотреться, меня пробил озноб, в глазах потемнело, а к горлу подкатился тошнотворный комок. Прямо перед завалом лежало около десяти скелетов. Видимо, они до конца пытались разгрести завал и почти сумели это сделать. Почти… Осторожно пробираясь мимо мертвецов, я подошел к платформе, она тоже была усеяна скелетами.

Прошло уже полгода, но когда я закрываю глаза, в голове всплывает та станция. Я запомнил все до мельчайшей детали. Вот два скелета, взрослого и ребенка, лежат, обнимая друг друга. Чуть в стороне скелет с толстой золотой цепью на груди, сжимающий в одной руке целую пачку денег, а в другой ноутбук. Тело в костюме химзащиты. Эх… Как будто он мог спасти беднягу от радиации, жажды и голода.

Игрушечный плюшевый медведь, одиноко лежащий на платформе, разбитый противогаз, рядом с ним — Библия. Я наклонился и прочитал строчки на раскрытом развороте: «…да трепещут все жители земли, ибо наступает день Господень, ибо он близок, велик день Господень и весьма страшен; и кто выдержит?».

Я стоял в центре этого могильника, а мертвецы, закутанные в истлевшую одежду, смотрели на меня пустыми глазницами, как будто осуждая за то, что я нарушил их покой, вторгся на их территорию. Давящая тишина понемногу начинала сводить с ума, слышно было, как бьется сердце, я боялся пошевелиться, издать какой-либо звук. Мне казалось, что покойники смеются надо мной, а за спиной что-то движется. Я почувствовал их боль, ненависть, страх, которые царили здесь двадцать лет. В воздухе висела смерть. В этот момент я обрадовался бы любому монстру… Но даже крыс не было.

— Живых надо бояться, а не мертвых, — буркнул дядя Федор. — Ты что-нибудь принес ценное оттуда? Ноутбук все тот же или еще чего. Сережа, сидевший под столом, заметил, как задрожала рука Данилы.

— Я побоялся тревожить мертвых, забирать их вещи. Вот только это. — Данила залез во внутренний карма плаща и вытащил пожелтевший бумажный конверт. — Это письмо… оно лежало около одного из погибших. На нем надпись: «Тому, кто первым найдет нас». Поэтому я осмелился его взять. Вот, что в нем было:

«Я потерял счет дням, не знаю, сколько мы уже сидим здесь. Некоторые все еще пытаются разгрести завал, но я потерял уже всякую надежду, да и сил больше нет. Вентиляция почти не работает, дышать становится все тяжелее и тяжелее. Очень хочется есть, а вчера перестала течь вода в канализации. Что ж, по крайней мере мы умрем от жажды прежде, чем кто-то решится на каннибализм. Старики и дети уже настолько обессилили, что могут только сидеть. Сегодня двое молодых парней зарезали милиционера, который пытался поддерживать порядок. Даже пистолет его не взяли. Если через сутки мы не выберемся отсюда, я воспользуюсь им. Не хочу умереть от жажды.

Сутки прошли, я обнаружил, что батарея в моем фонарике почти села. И я дописываю эти строчки в полумраке, лишь на том конце платформы у кого-то еще остался работающий фонарь. Очень хочется есть и пить, а еще я хочу увидеть солнце, небо, улыбку родителей, услышать смех дочери. Как у них дела, смогли ли спастись? Хочу снова вернуться в детство, пробежаться босяком по свежей сочной траве и с разбегу нырнуть в теплую озерную воду, потом взять удочку, развести костер и просидеть на берегу, наблюдая за поплавком, до самого вечера. Все, не могу больше! Я устал! В руке у меня пистолет…»