Алексей Доронин - Сорок дней спустя

Что ж, так даже проще. Семь дней подлодку противника вели, не теряя из виду ни на минуту, передавая от одного охотника другому, ожидая момента, когда шифрованным сообщением поступит приказ: «Уничтожить».

Капитан метнул взгляд на платиновый хронометр на узком запястье, которое скорей пошло бы пианисту или программисту, а не военному моряку.

Пять минут до атаки.

Прямое и ясное eliminate target не допускало двух трактовок. «Цель уничтожить». Он прекрасно понимал, что это значит. Здесь никто не будет инсценировать несчастный случай, как когда-то с «Курском». Это война.

Он не мог забыть ощущение, которое испытал, пробежав глазами скупые строчки приказа. Холодный липкий страх — это, оказывается, не метафора. Ладони стали скользкими, будто намазанные жиром; кишки сжались в тугой комок; сердце заколотилось, пропуская каждый четвертый удар. «Я начинаю Третью мировую. Земля погибнет. Все умрут…» — пронеслось тогда у него в голове.

Но он не зря второй десяток лет бороздил океаны. Если его звание мог получить и болван, паркетный шаркун, то должность командира подводной лодки подразумевала наличие на плечах головы вместо уставной тыквы.

Другому бы не доверили сегодняшнюю роль.

Сильверберг был уверен, что эти страхи — привет из далекого детства. Ужас времен последней вспышки холодной войны, сбитого корейского «боинга» и памятной речи Рональда Рейгана. В той еврейско-интеллигентской среде, где он вырос (мать — дантист, отец — адвокат, оба бывшие «дети-цветы», верные избиратели демократов), было хорошим тоном костерить правительство, плевать на армию, а также верить в конвергенцию социализма и капитализма, мир во всем мире и прочий сопливый бред. Тогда, в эпоху первых персоналок, все «образованные люди» считали, что атомная война бессмысленна, ведь применение ядерного оружия приведет к гибели человечества. Верили в басню о страшной nuclear winter, из чего делался вывод, что надо срочно разоружаться и брататься с Советами. Тому, чтоб эти идеи просочились в их мозги, немало способствовали фантасты и «общественные деятели» (гребаные бездельники, лучше бы шли работать, вместо того чтобы пикетировать Белый дом или военные базы).

Вот откуда эти мурашки. Но позвольте, времена изменились. Сорок лет назад силы были примерно равны; НАТО и Восточный блок могли уничтожить друг друга по пять-шесть раз и всю остальную планету раза два. А потом «империя зла» рухнула сама, и добрым джедаям не пришлось, рискуя жизнью, взрывать Звезду Смерти. Этим они займутся теперь. А то опять расплодились на территории бывшего USSR Дарты Вейдары.

«И никакой WW3 не случится, — сказал себе Эбрахам. — Будет очередная операция по обламыванию рогов обнаглевшей стране третьего мира. Давно пора показать russkies, что они не лучше иракцев и иранцев, разве что белые. Странно, почему?»

Маленького Эйба с ранних лет прочили в продолжатели одной из семейных династий. Только не лежала у него душа ни к зубопротезированию, ни к судебным тяжбам. Начитавшись Клэнси и Хайнлайна, он решил стать офицером.

В Уэст-Пойнт он не прошел из-за политкорректных квот. Positive discrimination [1] Positive discrimination (англ.) — «позитивная дискриминация», одна из ипостасей политкорректности, выражающаяся в предоставлении преференций так называемым угнетенным меньшинствам, в том числе при устройстве на работу и поступлении в учебные заведения. была на пике, и принадлежность к слабому полу или угнетенному меньшинству значила не меньше, чем баллы на экзаменах. Зато он стал курсантом Военно-морской академии в Аннаполисе — женщины, эскимосы и геи тоже рвались в военные моряки, но чувство реальности в том, что касается самосохранения, государству пока не изменяло.

С тех пор он ни разу не усомнился в своем выборе. Это была судьба.

Видели бы старики его сейчас, подумал Сильверберг с мстительным удовольствием. Конечно, пришли бы в ужас, а то и в обморок бы грохнулись. Но его совесть чиста, в конце концов, он же не ракеты запускает по мирным городам. Он не палач, а спасатель. Спасает и свою Филадельфию, которая вместе с шестимиллионной агломерацией пойдет на ланч рыбам от одного русского моноблока.

К тому же он выполнял работу не один, а значит, и ответственность поровну. С противоположного направления к цели двигалась их лодка-близнец. Третьей в звене была переоборудованная под носитель мини-субмарин старая «Огайо». Полчаса назад с нее должны были стартовать три робота — подводные боевые аппараты «Манта». Бесшумные, компактные, они могли управляться и компьютерным «мозгом». На испытаниях тот неплохо справлялся с задачами маневрирования и поражения целей. Но в такой ситуации, естественно, на него полагаться было нельзя, и роботами дистанционно управляли операторы с лодки-носителя. Все они должны были атаковать одновременно с разбросом всего в пять — десять секунд.

Вот только «Огайо» почему-то пропустила последний сеанс связи. Именно это и беспокоило «морского волка». Теперь связаться с ней невозможно — надо было соблюдать строжайшее радиомолчание. Даже гидроакустический поиск в такой близости от объекта слежения велся только пассивно — они молча прослушивали бездну, но не могли прощупывать океан импульсами.

Он снова взглянул на хронометр. Три минуты. Пора кончать с этой консервной банкой. Капитан представил, как на другом конце океана ее копию взял на прицел его бывший сокурсник. Вот и эту пора отправить к Нептуну, пока не наделала дел.

«А она может», — подумал Эйб и снова поежился.

Уж он-то знал. Уродливая штуковина, которая расталкивала тупым носом подогретую Гольфстримом воду в десяти милях к югу, несла в своих пусковых установках сто миллионов смертей. Не зря ПЛАРБ [2] ПЛАРБ — атомная подводная лодка с баллистическими ракетами. называют «убийцами городов».

Что ж, им там наверху виднее. Значит, приз, который Дядя Сэм сорвет в случае выигрыша, оправдывает любой риск. Военные аналитики просчитали все тысячу раз, если решили идти ва-банк. Но все же… Страшно, черт возьми. Будто это ты открываешь ящик Пандоры. Ведь после того как торпеды уйдут, пути обратно не будет.

«Глупо. Как ребенок, ей-богу», — пристыдил он себя.

Время.

— Джентльмены, представление начинается, — произнес он хорошо поставленным голосом. — Цель номер один. Торпедные аппараты пять, шесть, семь и девять — огонь!

Мимолетное движение рук оператора, откинуты предохранительные колпачки, и нажаты две кнопки. Дальше свое дело сделает автоматика.

Торпеды отправились к цели. На экране они выглядели светящимися точками, рывками, приближающимися к большой белой кляксе. Но как же медленно…

Холодком в сердце отозвалась страшная догадка: «Не успеть». Вроде бы ничем не обоснованная. Бредовая. Эти недавно взятые на вооружение торпеды были практически необнаружимы. На ракетоносце их засекут только тогда, когда его судьба будет уже решена.