Алексей Доронин - Сорок дней спустя

Но остальная группа возвращалась в Гнездо в приподнятом настроении. Все задачи были выполнены и даже перевыполнены. Они добыли кучу продуктов. Взяли много товаров первой необходимости, предметов гигиены, лекарств. Погрузили дополнительный генератор, топливо, инструменты, автозапчасти. Пополнили автопарк, в том числе двумя мотоциклами. Обошлось без потерь, если не считать пустяковой царапины.

По этому поводу сразу по возвращении народ хотел, чуть ли не шашлыки жарить, но Богданов загнал всю махновскую вольницу под крышу. Позже было решено выходить на открытое место не больше чем по двое и с оружием. Богданов читал о разрешающей способности приборов слежения современных спутников-шпионов и не хотел, чтоб их приняли за партизанский отряд. Хотя они себя именно партизанами и считали.

На этот раз Богданов ехал последним. Пропустив остальных вперед и дав указания насчет транспорта и грузов, Владимир поставил машину на ручник. Накинул капюшон дождевика, закрепил налобный фонарь и вышел из машины. Взял ухватистый топорик, который уже года три сопровождал его во всех походах и выездах на природу.

Разверзлись хляби небесные. Грянула небесная канонада. Как будто кто-то наверху хотел показать людям, что у него калибр покрупнее, чем у них.

Разряд атмосферного электричества ударил в дерево метрах в пятистах. Громыхнуло, как бомба. Владимир никогда не видел таких молний.

Ух.

Он огляделся. На шоссе было пустынно и темно, на сколько хватало глаз.

Съезд на дорогу к лагерю выглядел заброшенным благодаря толстому слою хвои и лапника, а также высокой траве, пробившейся сквозь трещины асфальта. После майских и июньских дождей земля разбухла, и выбоины были забиты грязью. В августе от жары грязь спеклась в твердую корку, но теперь снова размокла, и проступившие на ней свежие колеи портили картину запустения.

Ничего, дождь усиливается, не пройдет и двух часов, как он уничтожит все следы. Остается добавить лишь небольшой штришок. Богданов уже давно приметил большую разлапистую сосну, которая, как нарочно, кренилась в сторону дороги. Рано или поздно ее повалит ураган, ну а мы ускорим этот процесс.

Пилой было бы сподручнее, но ровный спил будет бросаться в глаза. Несколько ударов топора. Затем налечь плечом… Это оказалось нетрудно, как-никак он с четырнадцати лет занимался тяжелой атлетикой. Дерево затрещало. Богданов отскочил, хотя знал, что оно не может упасть в его сторону. Но в сурвайверы идут люди с ярко выраженным инстинктом самосохранения.

Замерев на пару секунд, словно в раздумьях, дерево, наконец, тяжело рухнуло на дорогу, треск и шелест заставили замолкнуть стайку пичуг, пересвистывавшихся в соседней роще.

Вот так. Импровизированный «лежачий полицейский». Когда выживальщикам понадобится покинуть Гнездо, убрать ствол с помощью лебедки будет не так уж трудно. А нежелательных гостей, которые скоро начнут колесить по дорогам в поисках добычи, поваленное дерево, скорей всего, остановит, не даст ворваться кавалерийским наскоком. В одиночку или вдвоем ствол не сдвинуть, да и троим придется попотеть. Так что в ближайшую неделю к ним никто не сунется. Сами сурвайверы пока никуда не собирались, но даже если припрет, их машины обладали достаточной проходимостью, чтоб проехать двадцать метров напрямую по опушке леса.

Радость в лагере объяснялась еще и тем, что за время набега на склад община пополнилась почти десятком человек. Про существование Гнезда, помимо троих отсутствующих членов ячейки, знали еще шестеро. Сослуживцы, однокашники, родственники — те, которым группа доверяла как себе. Большинство из вновь прибывших жили в Новосибирске, и увидеть их Владимир не надеялся. Но некоторые все же сумели выбраться из ада.

Сурвайверами в полном смысле слова они не были и раньше лишь усмехались, когда, прощупывая почву, Богданов рассказывал о сценариях Звездеца. Хмыкали, но, будучи людьми разумными, не отметали с ходу возможность БЖ, в отличие от большинства «нормальных», которые закрыли себе глаза здравомыслием, как шорами.

Наполовину в шутку, наполовину всерьез было оговорено: если катаклизм застал тебя дома, добирайся до Гнезда своими силами. И к вечеру первого дня люди начали подтягиваться. Сначала на мотоциклах, мопедах, полноприводных джипах. От них Владимир узнал про импульс, хотя и раньше догадывался. Как оказалось, уцелели только советские автомобили, выпущенные до восьмидесятых годов, и те, что в момент взрыва находились в подземных гаражах.

Подъезжали и на второй день, даже на велосипедах. Через три-четыре дня люди подходили пешком, усталые, измученные. Они знали, что единственная надежда на спасение за пределами города, и шли, обгоняя волну беженцев, обходя блокпосты, не слушая команд эвакуационных органов, пытающихся направить потоки в лагеря, где беженцы были обречены на медленную смерть. Шли, выбиваясь из сил, с женами и детьми, останавливаясь только для краткой передышки. Агитация Богданова не пропала втуне — самые предусмотрительные из их знакомых заранее устроили вдоль шоссе по тайнику, и не по одному. Поэтому мало кто вливался в общину с пустыми руками.

Пополняла холодильник и охота. Лось им так и не попался, но утром второго дня к их забору прибилось обезумевшее стадо коров с изодранными боками — животные продирались через лес.

У некоторых были сильные ожоги, и выживальщики догадывались откуда — еще накануне отъезда к складам они чувствовали в окрестностях лагеря запах дыма. Но лесной пожар до Гнезда не дошел, да и не мог дойти. Об этом они тоже позаботились, выбирая место, — кругом были обрывистые каменистые склоны, спасающие от огня.

Мясо животных после проверки дозиметром признали годным. Налегать на жирную говядину в зараженной местности все равно не следовало, холодильник в санатории был маленьким, поэтому мясо частью закоптили, частью залили жиром и приготовили домашнюю тушенку.

Радовало, что радиационный фон больше не рос, а вскоре и вовсе стал уменьшаться.

Необходимость в завале на въезде отпала, когда дороги исчезли под толщей снега. Для пресечения проникновения пеших групп регулярно совершались обходы, но за полтора месяца нарушителей не было.

Еще до наступления холодов вылазки за пределы лагеря прекратились. Но ядерная зима, в приходе которой никто через неделю уже не сомневался, ставила перед маленькой общиной новые задачи.

Уже в первую неделю Владимир сильно пересмотрел свои взгляды на перспективы общины.

Все же лагерь был уязвим. Богданов понимал, что если от гражданских беженцев они отобьются, то первая же рота дезертиров на бронетехнике разнесет общину в пух и прах. О том, чтобы пережидать здесь зиму, не было и речи — зима могла затянуться на десятилетия. Как ни привыкли они к этому месту, придется выходить в большой мир.