Виктор Тюрин - Странник

Возникла пауза. Наконец я сообразил, что надо ответить:

– Служу отчизне! Сэр!

– Так держать, герой! Отдыхай и набирайся сил, сержант! По выздоровлении тебя ожидает торжественный прием и вручение наград.

– Так точно, сэр! Спасибо, сэр!

– Надеюсь, мы еще увидимся, парень. Теперь мне надо идти.

Сохраняя торжественное выражение на лице, капитан, четко развернувшись, вышел из палаты в сопровождении семенивших за ним врачей. Я проводил его взглядом, полным недоумения. Потом перевел взгляд на оставшуюся в палате сестру. Та подошла к кровати. Она явно была под впечатлением произошедшего.

– Сестра, я хотел спросить…

– А у меня есть имя. Ванесса. Не люблю, когда меня называют сестрой. Хорошо, Дэвид?

Говоря это, она присела на краешек моей кровати, наклонившись ко мне. Сейчас мне хорошо была видна большая часть груди. Стоило расстегнуть верхнюю пуговичку и… У меня даже во рту пересохло от таких мыслей. Эротический импульс был настолько сильным, что у меня даже наметилось непроизвольное шевеление ниже пояса. Ванесса, поняв мое состояние, томно улыбнулась. Рука, начавшая подниматься, бессильно упала. Неожиданно накатила слабость. Сестра испуганно вскочила.

– Все нормально, – прошептал я.

Но ее успокоили не мои слова, а показания диагностической аппаратуры. Видно, у меня действительно все было в норме. Но попыток присесть, разговаривая со мной, она больше не делала. Соблазнительные мысли исчезли, но я знал, что это только на время. Знала и она, лукаво поглядывая на меня. Я усмехнулся. Она звонко расхохоталась. Мы прекрасно поняли друг друга. Когда она насмеялась всласть, я попросил ее рассказать все, что она знала. Усевшись в кресло и целомудренно придерживая расползающиеся полы короткого халатика, она начала свой рассказ. Звучал он несколько сбивчиво, и мне приходилось переспрашивать и уточнять отдельные моменты по два-три раза.

Толстяк оказался прав в своем предположении. Мы стали на пути высокопоставленных мятежников, которые собирались удрать с планеты. На орбите их уже ждал звездолет. Кроме резидента шпионской сети, в группе были два предателя в генеральских званиях со свитой и несколько высокопоставленных чиновников. И даже вице-президент одной из корпораций. Правда, медсестра тут же поправилась, сказав, что это из области слухов. Они под охраной роты солдат (опять из области слухов, там от силы два взвода было), пытались уйти от возмездия, а мы, все из себя такие геройские, помешали им это сделать. Далее она расписала, причем в деталях, как я сражался, весь израненный, но очень храбрый и мужественный. Если ей верить, то не надо было ставить взвод солдат на защиту космопорта, вполне хватило бы меня одного. Истекая кровью, я сдерживал натиск врага, пока не подоспели части нашей славной армии. Лишь только после этого я разрешил себе потерять сознание от ран. Мило и наивно. Наподобие рождественской сказки.

«Сестричка, где ж ты такой чепухи наслушалась?!» – подумал я. Ванесса, возбужденная, с порозовевшим личиком и сияющими глазами, встала и подошла к моей кровати. В такт учащенному дыханию ее высокая грудь ритмично поднималась, заставив эротические мысли вернуться. Теперь мне уже пришлось искусственно изобразить слабость, чтобы иметь повод закрыть глаза и тем самым погасить разгул фантазии.

Еще через день в моей палате стали включать «голо», утром и вечером. Выпуски новостей. По полчаса. Из них я сумел почерпнуть кое-какую интересную информацию. Например, узнал, что для бегства были подготовлены оба стоявших в порту челнока-транспорта, также увидел официально объявленный список, состоявший из шести фамилий высокопоставленных мятежников. Пятеро военных: генерал, два штаб-полковника, обер-полковник и майор. Гражданский – представитель правительства в нашем штате. Подобные ему чиновники являются промежуточным звеном между правительством и местными властями. Осуществляют общий контроль, следят за перегибами в политике и экономике и в случае явных нарушений докладывают наверх для принятия соответствующих мер.

«А Ванесса сказала, что их было больше. Два генерала, а тут один. Впрочем, с ней все ясно. Что услышала, то и сказала. С грузовиками тоже ясно. Не с пустыми руками предатели убегать собрались. Вчера передали, что во время мятежа два банка распотрошили. Наверняка они. В штабной машине ехал генерал со своими полковниками. Тут тоже все понятно. А кто тогда ехал в трех легковых машинах? Ближайшие родственники представителя правительства? Смешно. Понятно, что список сократили и откорректировали и только потом отдали журналистам. Да и какое мне, в конце концов, дело до этого всего?! Плюнуть и забыть!»

Через пару дней меня навестил еще один капитан, но уже в гражданской одежде. Глаза – холодные, колючие льдинки. Предъявив специальный жетон следователя армейской службы безопасности, начал допрос под протокол. Его интересовало все, что я видел и слышал. К этому моменту я уже знал, что из четырех человек в капонирах выжил только я один, но вот судьба лейтенанта и остальных парней мне была неизвестна. В новостях и репортажах это было подано как подвиг четырех человек. Рассказав все, что знал, я поинтересовался судьбой товарищей. Ответ был сухим и предельно лаконичным. В живых, помимо меня, осталось пятеро. Кто именно, капитан сообщить отказался, объяснив тайной следствия. Когда он ушел, я проанализировал нашу беседу и пришел к выводу, что следователя больше всего интересовали факты расстрела той самой колонны. И даже не столько мои действия, а то, что я видел. Что это была за машина? Ее особые приметы? Не видел ли я людей из других легковых машин? Когда мне эти вопросы надоели, я ему заявил, что мне было не до деталей и хватить жевать одно и то же. Тогда он перешел к новым вопросам. После допроса я еще больше утвердился в мысли, что на поле боя действительно была машина вице-президента какой-то там корпорации. Если так, то, судя по всему, я убил большого босса. Но тогда… Тогда ой-ой-ой! Мало того, что на меня одна корпорация зубы точит, так теперь еще и вторая… От подобной мысли мне стало неуютно и зябко в теплой палате.

Из тех же самых новостей я узнал, что журналисты открыли счет в банке на мое имя. Этакая благотворительная акция в пользу тяжелораненого героя из нескольких коротких репортажей, начиная от напыщенной речи председателя общества армейских ветеранов и кончая сентиментальным сюжетом о том, как маленький мальчик разбил свою копилку, чтобы отдать свои деньги дяде-герою на лекарства. Я только диву давался всей этой беспардонной шумихе. Не скрою, вначале было приятно, но потом славословие в мою честь стало настолько приторным и слащавым, что я казался себе тортом, выставленным для угощения. Его едят все кому не лень, нахваливая и облизывая от удовольствия пальцы. В эту ночь я долго ворочался на кровати, все никак не мог уснуть.