Дмитрий Могилевцев - Волчий закон, или Возвращение Андрея Круза

— И как? — спросил Круз, ухмыляясь.

— Четвертое стадо уже! — ответил Захар, смеясь. — Вот придавили-то пастухов!

— Потери?

— Двух пришлых подстрелили, так это мелочи. К нам еще стая прибилась, белых. Здоровенные, что кони. Живем, батя!

— Отлично! Теперь, думаю, уже пора. Федюн, зови диких!

Федюн, ушастый кривоногий парнишка лет семнадцати, отрапортовал звонко: «Есть!» И побежал к заимке. Вернулся, гоня перед собой двух скуластых белобрысых мужиков — тех самых, пойманных Крузовой командой летом. Мужики были одеты в слишком большие кухлянки и смотрели угрюмо. Один, отзывавшийся на имя Пюхти, пытался повеситься. Второй, неизвестного имени, но всеми называемый Шнырем за привычку к мелкому воровству и щупанью баб, бывал многократно бит, но нисколько от этого не исправлялся. У Круза было нехорошее ощущение, что вакцина, вернувшая им рассудок и жизнь, оставила где-то в потемках изрядную часть их душ. Но, с душами или без, лучшего материала для задуманного плана у Круза все равно не было.

Вслед за Федюном плелся Ваня Коковкин, бывший глава совхоза. Он-то никакой души не терял, будучи к заразе невосприимчив, мухоморы не любил, в чуме страдал, а с утра был уже под хмельком и потому вполне счастлив.

— Вы, двое! Возьмете этих оленей, — Круз показал на сгрудившееся за изгородью стадо, — и погоните к своим. И скажете им, что мы хотим говорить. Если они не придут, мы будем убивать и угонять, пока они не захотят слушать. Ваня, переведи!

Ваня, бессмысленно улыбаясь, перевел.

Мужики переглянулись, и Шнырь, глядя то на свои унты, то на пихту слева, принялся объяснять. Ваня хихикнул. Сказал затем:

— Начальник, боятся они. Говорят, нечистые стали, с ними говорить не станут. Пристрелят издали.

— Скажи им, что они чистые. Никакой их шаман заразы на них не унюхает, потому что нет ее, заразы. Наш шаман всю ее победил.

Ваня, улыбаясь по-прежнему, перевел. Мужики переглянулись снова, но ничего не ответили.

— Скажи им, что у них нет выбора! — приказал Круз. — Со своими у них есть шанс. С нами — нет. Если через неделю мы не получим ответа, волки придут на их земли, к их стадам и чумам. А за волками придем мы и возьмем силой все, что захотим. И жизни, и души! Переводи!

Ваня перестал улыбаться. Перевел, осторожно подбирая слова. Мужики побледнели. Потом закивали быстро.

— Хорошо, — заключил Круз. — Пусть отправляются прямо сейчас. Припасы им готовы, нарты — тоже. Наши волки сопроводят их, на всякий случай. Пошли! Отведи их, Федюн.

Ваня перевел. Мужики снова закивали и пошли, сгорбившись, втянув головы в плечи.

— Эк ты их сурово, батя, — заметил Захар. — С ними так и надо, ишь, носы задравши ходили. Если выгорит дело, баб-то дашь мне? Ну хоть пару?

— Я уже сказал, дам.

— А может, сейчас? Пеструн-то вон, бабы вовсе не знает. Дрочит весь. Не поверишь, давеча полез на Полоску, у нее как раз течка случилась. Она-то, дура, зад подставляет, ей все равно. А ему Шкаруда чуть ухо не отъел, срамота да и только!

— Захар, иди проследи за своими волками!

— Лады, лады, батя, иду, уже пошел, хе…

— И если твой Юрок еще раз к Люсе полезет, я ему сам ухо отрежу, понятно?

— Понял, батя, понял!

Когда Захар, подпрыгивая и бормоча под нос, скрылся за пихтами, подошел Последыш. Уселся рядом на пень, сказал задумчиво:

— Хорошо здесь по холодку! Как у нас вовсе. Горы, тайга.

— Соскучился? — спросил Круз.

— Не то чтобы очень. Но интересно — как он там. Дошли ребята или как?

— Они дошли. Лучше воина, чем Правый, я не встречал.

— Да, Правый — это сила, — согласился Последыш. — Может, хоть сейчас ему с бабой повезло. Старшой, я, вообще-то, про другое хотел. Я вчера с Ваней сидел, который к местным ушел, а теперь снова запил. Ваня этот, он много болтает. Глупый вовсе, хоть и старый. Но много такого наболтал… если правда, то интересно шибко. Говорит, они чужих видели прошлым летом. Не из-за гор которые, а из-за реки большой, с востока, значит. Говорит, как нечистые вовсе, мы, то есть, только одетые в меховое. Приплыли на катере большом, вышли и лагерем стали, а потом пошли землю разведывать. Местные по ним стреляли, вроде убили одного. Но те мстить не стали, собрались и дальше поплыли. Батя, а там, за рекой большой, люди жили?

— За Обью? Конечно жили. Напротив Лабытнаги, на другом берегу, был большой город Салехард. И еще города. Много людей жило.

— А если у этих, которые там, тоже от холода хвори нету, а? Ну, как у интинских и прочих? Я вот думаю, и у нас ведь считается, что самые сильные дети родятся в самый холодный месяц. Может, оно повсюду так?

— Не знаю, не знаю, — Круз покачал головой. — Я видел холодные края, где счастье перебило всех. И у вас ведь не то чтобы намного теплее. Но у вас рождаются и те, кто заболеет. Много их рождается. Может, здешним повезло заражаться другим видом хвори — кто знает?

— Может, конечно. А вообще, у нас стараются тех, кому рожать, наоборот, в тепло отправить, — возразил Последыш. — Чтоб не простывали и вообще. А здесь, смотри, старшой: чуть не в снегу рожают, а на лето малых за Воркуту везут, в горы, где холодища. Их же половина мрет, больше даже. Может, и мрут те, кому хворь написана на роду? Может, нам бы так лучше сделать, чтоб сразу видно и не ждать?

— Может, — согласился Круз. — Но теперь уже не нужно возить в холод. Теперь выживут многие.

— Хорошо бы так. Только не шибко я верю в средство это. Вон, мужики эти дикие — как уколол их мудрый старшой, так они, хоть и очуняли, стали крысы крысами. А были ведь бойцы! Я вот что думаю. Я, конечно, нашим старшим верю и все такое. Но тут дело в том, у кого кровь с самого начала лучше была.

— У вашего племени хорошая кровь.

— Да, бойцы у нас сильные. Мы и воюем все время, и в зиме. Тут слабый не выдюжит. Только у нас ведь грязное все было, и грязь та еще не выветрилась. Как тайга вокруг Мончегорска пропала, так и до сих пор грязи нету. И повсюду так. Запоганили землю. А здесь, гляди — чистое ведь. Дикие здесь не болеют. Эх, вот думаю про края другие, там, за рекой, и внутри все загорается. Старшой, может, сбегаем за реку, а? Разберемся с дикими и сбегаем?

— Отчего нет? — заметил Круз. — Разберемся и посмотрим. В городе много полезного, и новый народ встретить хорошо.

А про себя добавил: «И ввязаться в новую войну».

Последыш замолк, мечтательно созерцая горы. А Круз, глядя на него, думал: и в самом деле, кровь тех, кто называет себя волками, а свой народ — стаей, кто воюет без перерыва последнюю четверть века, — слаба и нечиста. Дан был страшно разочарован, когда наконец добился от старейшин разрешения взять на анализ кровь. Он успел убедить себя в «нордическом факторе». А после нордических впечатлений пришлось следить, чтобы не наложил на себя руки от отчаяния. Возможно, племя Последыша и выживало лишь потому, что воевало. Трудно разобраться, почему кто-то выжил, а кто-то нет. Дан, любитель все укладывать в теорию, так объяснения и не выдумал. Не желает человечество вымирать, вот и все.