Святослав Морозов - Потеряные

- Нет. - Травка уже взяла себя в руки, но место трагедии опять всколыхнуло пережитое, и голос девушки ей не подчинился. - Это Рыся мужику горло перерезала, - хрипло пояснила она, - когтем.

- Во дает! - все так же возбужденно-радостно спросил Пард. - Куда же она дальше делась?

- Вон в ту дыру полезла, а Варвара не дала ее догонять, - Травка, вспомнив, как ломик опустился на голову доброй толстой женщины, наверняка знавшей, что ее за такое не помилуют, опять всхлипнула. Тир нащупал руку подруги.

- Пойдем. Мы отыщем мелкую, она не могла далеко уйти.

- Я там все облазила, - безнадежно прошептала Травка, но послушно пошла следом за слепым, которому привыкла доверять.

В узком коллекторе пришлось идти гуськом. Впереди на сей раз двигался Пард, Тир замыкал шествие, держа нож наготове. Травка, не отпускающая руку друга плелась посередине, устав от тяжелых переживаний и безнадежности. Вдруг Пард остановился. В небольшой комнатке, образованной четырьмя сошедшимися коридорами коллекторов, на небольшой осыпи, лежала, залитая кровью Рыся, а на груди у нее сидела крупная белая крыса. Травка вдруг заорала и бросилась к подруге, чуть не сбив с ног замешкавшегося от неожиданности Парда, и оставив перепуганного Тира стоять с открытым ртом. Она схватила Рысю за плечи и попыталась посадить ее безвольное тело, когда сонный голос произнес:

- Трава, ты чего?

Потом, конечно, начались тормошения, расспросы, слезы Рыси по поводу убежавшей крыски, и слезы Травки просто так, от облегчения, подколки Парда и ощупывания Тиром девочки на предмет ее целостности. Общий возбужденно-радостный гомон, во время которого их всех можно было взять голыми руками, буде было бы кому, привел всех в добродушное состояние. Рысе даже позволили поискать крысу, и очень удивились, когда выяснилось, что чудное животное особенно никуда и не убегало, а сидело в ближайшем укрытии, притаившись за камнями. Она легко поддалась на уговоры девочки и доверчиво залезла ей в капюшон. Пард что-то проворчал по поводу: «Только крыс нам еще и не хватало…», но Травка была настроена так категорично, что возражать ей в таком состоянии было просто небезопасно. Девушка была так напугана потерей подруги, которая много лет была ей ближе, чем сестра, что сейчас Рыся спокойно могла бы завести себе сороконожку в качестве карманной зверушки, ей бы никто не возразил. По пути обратно в убежище ребята возбужденно рассказывали друг другу перипетии недавних событий. Пард даже показал в лицах свой подвиг, пробежавшись вокруг обгорелой двери, так и торчавшей на рельсах. Он снова отважился заглянуть за поворот, но людоеды ушли окончательно, унеся раненных и мертвых. Ребята прикинули количество нападавших и даже слегка им посочувствовали. Получалось, что нести придется по двое-трое, а тела убитых были не детских пропорций.

После бурной дискуссии, было решено задержаться на пару часов в убежище. Во-первых, нужно решить, что делать с Кириллом, пребывающем в тяжелом беспамятстве. Во-вторых, Травка решительно требовала всех отмыть, особенно Рысю, покрытую жутковатой коростой чужой запекшейся крови. А в-третьих, после такого перерасхода физических и душевных сил, ребята просто валились с ног от усталости, а отдыхать в коридорах, по которым рыщут людоеды, как то не хотелось. Хором все, еще стоявшие на ногах, признали, что пока здесь самое безопасное для них место.

В энергичных хлопотах прошло еще некоторое время, но, когда чистые переодетые девчонки вышли из уборной, они увидели крепко спящих вповалку ребят, вымотавшихся в бурных событиях последних нескольких часов. Травка заботливо обтерла лицо Кирилла, поменяла повязку на запекшейся ране и присела рядом, готовая охранять друзей. Через несколько минут, сладко спали все.

Уже несколько часов ребята шли ударным маршем, стремясь как можно больше увеличить расстояние между собой и негостеприимным «Крылатским». Было ясно, что по какой-то прихоти судьбы их «Молодежная», лежащая почти на поверхности, как и «Крылатское», оказались целы и невредимы, чего не скажешь о тоннелях между станциями. По рассказам Кирилла, дальше шла золотая жила торговца - подземная автомагистраль, проходящая над метрополитеном и техническим тоннелем. На протяжении полутора километров на приличную глубину спускалось сразу три тоннеля один над другим, соединенные аварийными ходами. Но рухнувший самолет пробил два верхних уровня и застрял в нижнем, вызвав серьезный обвал. Теперь ребятам приходилось большей частью пролазить в узкие проходы, обходить тупики и осыпи, лезть в люки и спускаться по узким штольням. Кирилл вел достаточно уверенно, но ему приходилось отдыхать на каждом шагу, а пару раз Тир отказался лезть в проход, заверив, что тот «держится на соплях». Подростки не роптали, зная, что Тир вряд ли ошибается, и возвращались назад в поисках более безопасного пути. Иногда Рыся предупреждала, что осыпь впереди «сильно светится», и опять же путешественники ползли в обход. Становилось ясно, почему для людоедов человечина - такой дефицит. Мало кто мог дойти до «Крылатского», а до «Молодежной» и вообще никто не доходил. Ходы шли все время вниз. Ребята спускались все глубже под землю. Все же назвать их передвижение ударным маршем, было бы слишком громко, поскольку Кирилл еле шел, шатаясь и почти ничего не замечая вокруг от жуткой головной боли. Обезболивающие из аптечки Тира подействовали лишь на пару часов, а добавлять ребята побоялись, вдруг еще хуже будет? Остальные молчали, сочувствуя новому товарищу, и думали о чем-то своем.

Тир думал о том, что встречи с новыми людьми, о которых каждый станционный так мечтал, пока были весьма неудачны, обогатив доверчивых, всеми любимых дома, подростков, новыми, бурными впечатлениями. Очень хотелось назад, на станцию. Может быть, старый Ильич был не так уж и неправ, когда требовал, чтобы на станцию никого не пускали и из нее никого не выпускали? Парня съедало беспокойство. Особенно после рассказа Кирилла. Не раз в его голове проносились невнятные образы мертвой Станции, которая без него не смогла избежать обрушения, потопа, или еще чего похлеще. Он, конечно, понимал, что за те несколько дней, что они отсутствовали, вряд ли что-то случилось, ведь перед уходом он ничего не чувствовал. Но мало ли? Тир вздохнул. Он был по горло сыт путешествием. Смерти, трупы, предатели, людоеды, как это все отличалось от заботливо-теплого мирка их Станции. Вот только Кирилл нормальный, и тот сирота покалеченный. Тир заботливо прислушался к прерывистому дыханию уже почти повисшего на их плечах парня.

- Кир, может, остановимся? - с беспокойством спросил он, притормаживая.

- Здесь опасно. Скоро убежище. Я дойду. - Прохрипел, еле слышно, Кирилл. Тир с уважением подумал, что парень - ничего, они не прогадали, что приняли его в команду. Не ноет. Нехорошее у него дыхание, да и полежать при таком сотрясении мозга нужно неделю-другую. Не дай бог, у него черепно-мозговая травма. А время идет. Тира вдруг охватило страшное нетерпение. Сколько времени прошло с тех пор, как они ушли от родной заваленной станции? Неделя? Дней десять? Счет времени возобновился лишь с нахождением часов Пардом. С тех пор, как они выбрались из склепа и смогли точно засечь время, шли пятые сутки. Может быть, помощь уже не требуется, может, станционные уже сами откопались и теперь ищут их. И Тир погрузился в сложные расчеты, сколько времени потребуется на такие раскопки, если учесть, что в узкий для взрослого человека лаз поместится только один человек.