Дмитрий Манасыпов - Район-55

– Есть у меня один такой закоулочек в местном бардаке, где находится логово прелюбопытнейшего экземпляра местной фауны. А именно – охрененно здорового, безумно злобного и абсолютно, сука, до жути и пупырышных мурашек отвратительного грей-льва. Реально, мужики, он страшен, как второй самостийный президент после ветрянки, и огромен, как Годзилла. Ну, или как Кинг-Конг как минимум. Если вы скажете, что притащить съемку того, как вы загоняете голема без автомата Калашникова – это круче, чем завалить злобного измененного царя зверей, то я даже не знаю, что вам ответить на это. Вот вы покурите, перетрите и подумайте: а надо оно вам сейчас лезть в бутылку против трех рейдеров, которые спецназовцев гоняют вместо утренней зарядки? Или, взвесив все «за» и «против», согласиться с озвученным изменением в нашем с вами уговоре? ОК?

– Хорошо. – Николай кивнул и гордо удалился в сторону сожранного ржавчиной фрезерного станка. Коля, Коля, Николай, сиди дома, не гуляй…

Вот тоже мне, гондольер. Ушел-таки – ну прям как Ван Бастен после Европы восьмого года: гордый и ни хрена не сломленный. Мужик, ничего не скажешь. Сел всей жопой в лужу, а делает вид, что ни фига подобного. Ой, видел я его по ТВ. Не помню, правда, где да как, но видел, это точно. Мелькал где-то позади важных дядек с большими эполетами, временами красуясь перед камерами. То ли какой серьезный бизнесмен, то ли еще кто. Ну, да и ладно, хотя теперь ухо востро держать нужно будет. Дядька не из той породы, что забывают про ствол ПК, приставленный к голове. Хотя я на Большого не в обиде, правильно он поступил. Другого варианта развития событий и не могло быть. А то дальше было бы еще сложнее, вон, они до сих пор такие надутые, как индюки Брандуляки. Хоть и обосрались по полной.

– Эй, брат. – Скопа перешла на внутреннюю, закрытую волну, чуть опустив вниз ствол «Кедра». – А оно нам надо? Может, пошлем говнюшат, доведем до базы и пускай валят нах хауз?

– Не вариант. – Я вздохнул. – Деньги нужны. Сама знаешь, что мы на мели. А аванса, если они нам не выплатят остального, должно хватить надолго. Помнишь ведь, во сколько нам влетело твое лечение, э? А мастерская у меня стоит, дохода нет. Сезон кончился. Эти-то – наверняка из последних ласточек. Так что нам так и так светит идти, но хотя бы сможем подготовиться нормально. Вещи вон подлатать. Большому, опять же, пулемет сменить нужно. Без обид по поводу того, что напомнил.

– Да какие там обиды? Я ж понимаю. Ладно, хорошо. Хотя меня так и тянет надавать им пинков по филейным частям.

Большой молча рассматривал столярные изделия за совершенно запыленным и не пойми как уцелевшим стеклом старого шкафа, потом повернулся к нам:

– Я тоже за охоту. Хочешь прижать Симбу? Давно пора, если честно. Меня эта драная кошка уже достала. Ведь все понимает, зараза, и постоянно начинает мелькать рядом, если нас прижимают. Злопамятная скотина, ничего не скажешь. Давно заметил, что если нарвался на кого посерьезнее – то головой по сторонам вертеть надо очень активно. А то обязательно свалится откуда-нибудь эта подлюка хвостатая. Надо нам было тогда вступаться за тех «несунов»? Ну подумаешь, загнал бы он их, и что? Просто порция дурман-травы не дошла бы во внешний мир, всего делов-то. Ладно, ладно, сделанного не воротишь, знаю.

Ну да, не воротишь. И еще мы, все трое, далеко не ангелы. И в тот самый раз, про который вспомнил наш пулеметчик, мы отогнали большого грея Симбу от «несунов», которые перли на своих горбах тюки с местной Марией, дочерью Хуана. За что впоследствии были наделены бабкой Матреной, основным районным наркодилером, многими материальными благами. В том числе несколько ампулами с растительным медпрепаратом типа «ультраглюкаина». Только сильнее в несколько раз. И обладающим, помимо обезболивающих функций, еще и регенерационными. Такова се ля ви в Районе, и никуда от нее не деться. Наша местная жестокая правда жизни.

Негативной стороной нашего благого по сути своей и человеколюбивого поступка было то, что грей-лев стал нас преследовать. У этого вида Измененных великолепная память. Прям аж умиляет, как эта тварь нас помнит и любит…

– Вот и прижмем. Распотрошим кошастого на десять тысяч маленьких котейков. И будет нам мир и спокойствие.

– И еще продадим ботаникам Грека евойные потрошки, ага? – Большой ухмыльнулся, предвкушая барыши. Ну да, некоторые внутренние органы греев стоят ой-е-ей сколько.

– А еще я не отдам им всю шкуру, а только голову, как ты, Пикассо, и говорил. А из нее сделаю половичок. Чтобы как проснулася, так ножками на теплое и пушистое. М-м-м… сказка просто, а не мечта. – Скопа хмыкнула. – Пойдемте уже, а то девушка начинает входить в охотничий раж. Эх, мальчики, я та-а-а-ка-а-я-я-а хулиганка…

Большой хохотнул, видно, представил, как Скопа спросонья встает на колючую, как еж, шкуру грея и начинает ругаться. И мое недовольное мурло, так как это же мне при любом раскладе придется просыпаться и выслушивать ее рулады. Куда как весело слушать с утра ноющую и нудящую с «перепела» Скопу. Страшнее этого только те дни, когда…

Ну да ладно, как говорят америкосы – «прайватс». А как там наши господа «дуристы»? Прекратили свои прения по существу озвученного вопроса?

– Эй, парни! – Я поднял забрало. – Вы там как, не совсем еще засовещались, а?

Коля встал первым, шагнул мне навстречу. Остальные подошли и встали рядком сзади.

– Мы согласны, Пикассо. Хотя до сих пор считаем, что ты не прав. И, исходя из этого, рейдер, вот что тебе скажу. Наше условие: остатки вашего гонорара – по результатам охоты. Если не будет адреналина и, самое главное, трофея, который вы и потащите, заплатим только треть. Если все тип-топ, то половину от оставшейся суммы. Согласен?

Не, ну вот же паскуда! Мало того, что живым остался только из-за того, что ребята Сокола не пожалели гранат, так еще и выеживается. Да и хрен с тобой, енот-потаскун ты одышливый. Половина так половина.

– Я согласен. Ребята, надо полагать, тоже. Идем, значит?

– Идем. Это по маршруту или придется топать еще куда-то?

– Почти. Это в сторону конца Гаражей. Там наш лева обычно шхерится днем. Он же все-таки пусть и бывший, но гордый житель африканских саванн. Сами понимаете, нужны животине просторы. А там как раз – пустыри и бывшие огороды, есть где разгуляться.

«Турист» чуть сбледнул с лица:

– А смок?! Пикассо, он же как раз там…

– Да не парьтесь. Судя по всему, наш крылатый ночью успокоился и улетел увеличивать территорию собственного ареала. У него есть еще два противника, с которыми он постоянно что-то делит.

Вот это истинная правда. Смоков в Радостном всего три, хотя изначально было с десяток. Но эти крылатые однажды настолько охамели от собственной крутости и безнаказанности, что решили покуситься на окраины вотчин военных. И попали, как водится, под плотный зенитный огонь. И, между прочим, новых смоков пока не появлялось. Что подтверждало некоторые слухи, ходившие в нашей среде.