Сергей Мусаниф - Шанс для неудачников. Том 2

Энсин Бигс сказал, что будет ждать меня у входа в медицинский отсек. Я уже вполне мог передвигаться по их кораблю самостоятельно, даже в зонах с нормальной для кленнонца силой тяжести, но Реннер настаивал, что у меня должен быть провожатый. Наверное, опасался, что я забреду куда-нибудь не туда и сверну себе шею, поставив крест на порученной ему дипломатической миссии.

— Присаживайтесь, — сказал доктор Кинан. — Как я понимаю, вы хотите поговорить о каком-то конкретном пациенте?

— О капитане Штирнер, — сказал я. — Это девушка, которую доставили на корабль с последней партией размороженных…

— Да, адмирал Реннер просил обратить на эту пациентку особое внимание. — Я отметил для себя, что доктор назвал Реннера адмиралом, не герцогом. — Случай средней тяжести.

— Средней?

— Моторика и мозговая активность на нормальном уровне, — сказал доктор. — Пациентка может ходить, оперировать предметами, не утратила социальных навыков и помнит, кто она такая. Из памяти выпали только последние годы жизни. Это случай средней тяжести. Бывает значительно хуже, знаете ли. Пациенты ходят под себя, не умеют говорить, не понимают, где находятся…

— Сколько именно она потеряла?

— Судя по нашей беседе, она считает, что ей пятнадцать лет, и она собирается поступать в летную школу, — сказал доктор. — Так что я бы предположил, что выпало около двенадцати лет. Она запаниковала, обнаружив себя в нашем обществе, но мне удалось ее успокоить и объяснить ситуацию. В пятнадцать лет она уже знала о криоамнезии.

— Память еще может к ней вернуться?

— Такая возможность существует всегда, — сказал доктор. — Но я бы на это не надеялся. Сканирование показало, что ее организм уже подвергался криозаморозке меньше чем за год до ее повторного помещения в стазис. Риск в таких случаях возрастает в разы.

Визерс, сукин ты сын. Похоже, что это все из-за тебя.

— Но все же, какова вероятность, что память вернется? В процентном отношении?

— Девяносто процентов за то, что не вернется, — сказал доктор Кинан. — Но послушайте, это ведь не смертельно. Я знал людей, которым приходилось заново учиться говорить, снова идти в школу, практически проживать жизнь наново… Здесь же потребуется всего-навсего восстановить навыки и…

— Она была пилотом, — сказал я. — Такие навыки за месяц не восстанавливаются.

— ВКС Альянса все равно больше нет, — сказал доктор.

— Вы ей так и сказали?

— Пока нет. Мы рассказали ей, что ее корабль был поврежден, а мы прилетели на сигнал аварийного маячка.

— И она поверила?

— Думаю, что поверила. Но рано или поздно ей придется рассказать правду.

— Я могу ее видеть?

— Как давно вы ее знаете?

— Не с шестнадцати лет.

— Тогда она вас не узнает.

— Я не идиот, доктор. Я прекрасно понимаю, что она меня не узнает.

— Тогда я рекомендовал бы вам отложить встречу, — сказал доктор. — Она пытается примириться со своим новым положением на корабле потенциального противника, и появление человека одной с ней расы может вызвать нежелательный эмоциональный всплеск.

— А если бы существовала вероятность, что она меня вспомнит, этого всплеска бы не произошло? — осведомился я.

— Это зависело бы от того, в каких вы были отношениях. Положительные эмоции ей бы не повредили, но я боюсь, что в нашем случае эмоции будут негативными, а это затруднит процесс дальнейшей реабилитации.

— Понято, принято, — сказал я.

— Скажите, кто проводил прошлую реабилитацию? Я вижу следы кленнонских технологий, что достаточно странно, учитывая род ее занятий.

— Это было в клинике на Веннту, — сказал я.

— Капитан ВКС Альянса в гражданской кленнонской клинике?

— СБА, тайные операции… Вы уверены, что вам так уж нужны подробности?

— Не нужны, — согласился он. — Просто этот вопрос возбуждал мое профессиональное любопытство. Теперь оно удовлетворено.

— Тогда в качестве ответной любезности удовлетворите мое любопытство, — попросил я. — Вы обследовали полковника Риттера?

— Да. Я нахожу его состояние удовлетворительным.

— Он плохо выглядит, чувствует себя еще хуже и жалуется на провалы в памяти.

— Так бывает. Криозаморозка — это сложная процедура, последствия которой могут быть самыми разными. Полковник Риттер не говорил мне, что у него провалы в памяти.

— Наверное, он об этом забыл.

— Команда медиков на вашем корабле действовала с нарушениями инструкции, — сказал доктор. — Особенно это сказалось на первой партии пациентов. Кроме того, в отличие от остальных, полковник Риттер не был абсолютно здоров, когда его помещали в стазис.

— Но ведь стазис придумали как раз для того, чтобы помещать в него тяжелораненых.

— И вам известно, какой процент удается вернуть в строй?

— Нет.

— Чуть больше половины. Остальные в лучшем случае с почетом уходят в отставку и получают пенсию по инвалидности. В худшем… ну, вы понимаете.

— А генерал Визерс?

— Я считаю, что у него нет криоамнезии. Он просто нашел удобный способ не отвечать на неприятные вопросы.

— И сознательно подставил себя под тотальное ментоскопирование?

— Он бы в любом случае его не избежал.

— Это вы говорите как врач или как кленнонец?

— У генерала нет никаких сопутствующих симптомов. Кроме того, криоамнезия обычно затрагивает либо краткий период, непосредственный перед травмой, либо уходит на многие годы назад, как в случае с капитаном Штирнер. У генерала же отсутствуют только воспоминания о последних полутора годах, которые и интересуют адмирала Реннера больше всего.

— Криозаморозка — это сложная процедура, последствия которой могут быть самыми разными, — напомнил я.

— Да, — согласился доктор Кинан. — Но когда эти последствия оказываются такими удобными для пациента, поневоле начинаешь задумываться.

Конечно, он был прав.

Я мало что смыслил в криореанимации, но у меня тоже возникали подозрения, что Визерс симулирует свою амнезию. Возможно, он просто тянет время, возможно, у него возник очередной хитрый план. Визерс был опасным, лживым и изворотливым сукиным сыном, и на моей памяти ему всегда удавалось выходить сухим из воды.

Его планы работали. Не всегда получалось именно так, как он хотел, но это не всегда от него одного и зависело.

— Я могу вам еще чем-то помочь? — поинтересовался доктор, видимо, намекая, что его время не безгранично.

— Я все же хотел бы увидеть вашу пациентку, — сказал я. — Пусть не лично, а на экране. Вы не могли бы это устроить? В медицинском отсеке наверняка должна быть система видеонаблюдения.

— Смотрите. — Доктор развернул монитор в мою сторону и вывел на него картинку.

Камера была установлена в углу, почти под потолком, чтобы охватить все пространство палаты.