Сергей Мусаниф - Шанс для неудачников. Том 2

— Как возможного регрессора?

— Да.

— Они просто слишком долго не могли его поймать, вот и начали выдумывать всякую ерунду, — сказал я.

— Имперская разведка тоже не смогла его поймать, зато у них есть несколько задокументированных свидетельств его гибели, — сказал Реннер.

Внезапно я почувствовал себя так, будто стою на льду, и лед этот довольно тонкий.

Если Риттер на самом деле является новой инкарнацией Феникса, мне очень не хотелось отдавать его в руки имперской разведки. Хотя бы потому, что эти ребята выпотрошат его мозг, но ни за что не поделятся со мной информацией, и я так до конца и не пойму, что тут, собственно говоря, происходит.

Если Риттер и то, что он мог рассказать, нужно мне самому, то мне лучше убедить Реннера, что все это полная чушь. Что само по себе довольно проблематично, ибо Реннер не дурак и так запросто себя убедить не даст.

Значит, надо умалчивать факты и путать следы.

— Все равно не стыкуется, — сказал я. — Если регрессоры не материальны, то откуда взялись Разрушители?

— Не знаю, — сказал Реннер. — Это новая схема, и я еще не пытался уложить в нее все известные факты. Тем не менее в той ее части, которая касается Феникса, определенная логика прослеживается.

— Типа он не возрождался из пепла, а просто находил для себя нового носителя взамен уничтоженного?

— Что-то в этом роде. Как вирус.

— Вирус терроризма, — сказал я. — Звучит красиво.

— Проблема вот в чем, — сказал Реннер. — Если принять эту теорию, хотя бы как рабочий вариант, то критически важно знать, как быстро он может найти себе нового носителя и сколько он способен протянуть, когда его предыдущее вместилище уничтожено.

— Почему это важно?

— Местом, где Феникс был убит последний раз, была Веннту, — сказал Реннер. — Планета погибла вместе со всем населением и большей частью высадившихся на ней скаари, и мне, как и имперской разведке, хотелось бы знать, умер ли Феникс на этот раз окончательно или он способен проявиться снова.

— Прошло почти двести лет, — сказал я. — Если бы он был жив, он бы уже проявился.

— В Исследованном Секторе творился такой бардак, что обнаружить следы одного террориста довольно затруднительно, — сказал Реннер. — К тому же существует группа людей, которые на эти почти два века были выключены из происходящего.

— Экипаж «Одиссея», — сказал я. — Корабль был одним из последних, кто ушел с Веннту, и вы подозреваете, что Феникс мог быть на борту?

— Да, — сказал Реннер — По крайней мере, я этого не исключаю. Или он был на борту «Одиссея», или он ушел вместе с остатками скаари.

— Или он мертв, — сказал я. — Или эта теория ошибочна в принципе. Вариантов масса.

— Я привык исходить из худшего, — сказал Реннер. — Если я все верно помню, носителем этого вируса на Веннту был некий человек по имени Холден, которого вы пытались вытащить из тюрьмы, потому что он мог навести вас на генерала Визерса.

— Да. — Я уже понял, к чему он клонит, и это мне жутко не нравилось. — Холден был убит скаари.

— Сколько человек было рядом с ним в момент его смерти?

— Не считая скаари? Трое.

— Сколько из них живы до сих пор?

— Двое. Я и полковник Риттер. Но вы же не считаете, что Феникс теперь — один из нас?

— Я привык исходить из худшего, — повторил Реннер.

— То есть Феникс — это я?

— Не знаю, — сказал он. — Может быть, это был кто-то из вас, может быть, это был кто-то из экипажа «Одиссея», может быть, он уже разгуливает по посольству в кленнонском обличье. Или он вообще уже на Леванте, смешался с местным населением. Мы не знаем, является ли смерть носителя обязательным условием для смены тела. Мы вообще ничего не знаем.

— Эта докладная записка… Вы думаете, она важна?

— Судя по эмоциональному окрасу, генерал придавал ей большое значение, — сказал Реннер.

— Может быть, генерал просто посмеялся над ней от души, вот и эмоции.

— Не знаю, — в который раз повторил Реннер. — Но это все усложняет.

— Все и раньше непросто выглядело.

— Да, — согласился Реннер. — Но я хотел, чтобы вы это знали.

— И вы даже не спросите, не ведет ли себя полковник Риттер как-то странно в последнее время?

— А он ведет?

— Вроде бы нет, — я пожал плечами. — Вернее, нас вытащили из холодильника, и мы оказались в новом для нас мире. Думаю, все мы странно себя ведем время от времени.

Размышляя о странностях, я задумался еще об одной.

Следствие по делу Визерса было завершено, сам генерал казнен. Имперцы хотели установить причины гиперпространственного шторма, и они их установили. Докладную записку они не искали, она попалась к ним на глаза случайно. Полагаю, они даже не знали о ее существовании, пока не нашли.

И все же они продолжали лопатить массив воспоминаний Визерса, двое сотрудников разведки занимались этим и на Леванте, и легко можно предположить, что они не останавливали этот процесс ни на минуту. Что же еще они могли искать с таким старанием?

Поднимаясь по лестнице из подвального помещения, я понял что.

Генерал Визерс встречался с Кридоном, а Кридон, став главой клана, более никогда не покидал своей планеты. Значит, Визерс посещал его резиденцию, значит, из его памяти можно выловить ее местонахождение и хотя бы примерный план помещений.

Кленнонцы искали способ добраться до верховного правителя Гегемонии Скаари.

Все складывалось одно к одному, причем складывалось очень неудачно.

После разговора с Реннером проблема Риттера-Холдена-Феникса вылезла на первый план, затмив собой даже вопрос о левантийском наследстве. Я не сомневался, что Реннер завел эту беседу не просто так. Адмирал оказался в сложном положении: с одной стороны, он должен способствовать моему восхождению на трон, с другой — он не может этого допустить, пока существует хоть малейшая вероятность, что Фениксом окажусь я.

Террорист номер один во главе государства, являющегося стратегическим партнером Империи? Страшно даже подумать, к чему это может привести.

Пожалуй, самым разумным выходом из положения было бы сдать Риттера имперской разведке, но делать этого не хотелось. Полковник сейчас не в той физической форме, чтобы представлять былую угрозу, и в ближайшее время крупно навредить никому не сможет, и он является единственным источником информации, которая мне нужна. Если я сдам Риттера, я так никогда и не разберусь, что за чертовщина тут происходит.

Если я его не сдам, то сам останусь под подозрением. Левантийский престол мне в таком случае точно не светит.

Только вот нужен ли мне этот престол?

Пожалуй, что и нет.

Я согласился на это, потому что Реннер сделал мне предложение, от которого нельзя отказаться, и еще потому, что понимал — для всех так будет лучше. И Леванту и Империи нужен этот союз, и я был готов помочь им заключить соглашение. Слишком многое было на кону.