Алексей Молокин - Блюз «100 рентген»

Звонарь намеревался выяснить здесь, куда направился Рыбарь, а заодно поспрашивать насчет Ведьмака. На помощь Ведьмака в деле получения «ведьминого сердца» он сильно рассчитывал.

Сталкер миновал тяжелые ржавые туши сухогрузов, словно вдавленные в топкую почву Затона, пересек по мосткам несколько радиоактивных низин и наконец добрался до катамарана. Катамаран на фоне общего ржавого убожества выглядел как джентльмен, которого случайно занесло на сборище портовых грузчиков. Судя по всему, его время от времени подкрашивали, хотя и не очень часто, потому что только низ понтонов, наполовину ушедших в вязкую почву Затона, был ржавым, надстройки же сияли белизной, а в широких окнах ярко горел электрический свет. Он был не из этой жизни, этот кораблик, он был оттуда. Из прошлого. Из Лешкиного далекого детства, которое прошло в доме над рекой.

— Ой, Звонарик! — взвизгнула одна из девушек, когда заляпанный грязью Лешка возник в ресторанном проеме. — Давненько же тебя у нас не было! Ты, по слухам, женился! А почему не на мне? Ладно, прощаю. Сделать тебе «Медузу»? Или лучше чистого? У нас немного есть, тут в трюме одной баржи ребята обнаружили целый винный склад. Баржа по мостик ушла в «зыбь», да так там и оставалась с самого начала Зоны. А тут, после выброса, «зыбь» вспучилась, да и выкинула эту баржу. Ребята два дня ящики с коньяком да ромом к нам на «Отдых» таскали. Боцман все у них купил, оптом. Ты что будешь, ром или коньяк? А может, виски? У нас даже виски есть!

Местные девушки Звонаря любили за легкий нрав и умение виртуозно играть на гитаре. Прежнего Звонаря.

— Воду, — решительно сказал Лешка, осторожно, так, чтобы не обидеть, выпутываясь из объятий. — Воду, Полюшка-Поля. И еще что-нибудь поесть.

— Изменился ты, Звонарик, — внезапно пригорюнилась Полина. — Вон и седой стал, и голос какой-то тусклый, не то что раньше, и глаза тоже седые… Ладно, сейчас принесу.

— Подожди, Полина, а сам Боцман где? — остановил ее Звонарь. — Мне с ним потолковать требуется.

— Боцман в трюме, как ему и полагается, — отозвалась Полина. — Но ты сначала поешь, а потом и поговорить можно. И зачем тебе Боцман? Ты лучше со мной поговори, миленький. Нет такой новости или тайны на Затоне, которая была бы неизвестна официантке, особенно если нас, девушек, все-то три на весь Затон. Я тебе все, что знаю, расскажу, а ты мне за это споёшь. Лады?

— Лады, — улыбнулся Лешка. — Только, боюсь, не понравится тебе, как я теперь пою.

— Понравится, — весело ответила Полина. И убежала куда-то в служебные помещения, стуча каблучками.

Лешка посмотрел ей вслед, вспомнил Кордон, и ему стало тоскливо.

«А напьюсь-ка я сегодня, да и останусь у Полины, — подумал он, — глядишь, и отпустит».

И впрямь немного отпустило. Полина была умной девушкой, чувствовала, о чем можно спрашивать, а о чем нет, а еще она умела слушать. И Лешка впервые за долгое время смог выговориться, сбросить свою боль, и она, эта боль, не легла на душу другого человека, а словно по ветру развеялась.

Ах, Полюшка-Поля! Спасибо тебе за легкую твою душу.

«Зыбь» булькала и хрипела, как будто все загубленные ею когда-то сталкеры пытались выбраться наружу, но у них никак не получалось, только сожженные радиацией рты выдыхали воздушные пузыри из мертвых легких, а воздух все не кончался и не кончался.

Звонарь обошел всю огромную аномалию по периметру, но Рыбаря нигде не нашел, хотя следы кострищ на берегу «зыби» отыскались, да только мало ли кто здесь ходил.

«Ночь переночевал, а позавчера утром ушел. Вы с ним чуть-чуть разминулись. А сейчас либо в «зыби» рыбарить отправился, либо в «разломе», — так сказала Поля-Полюшка утром, когда Лешка прощался с ней. Правда, существовал еще и третий вариант — Рыбаря затянуло в «зыбь», бывает ведь, спиннингисты заходят в реку по пояс, чтобы подальше забросить блесну, вот Рыбарь и зашел. Только «зыбь» — это вам не река. «Зыбь» — это «зыбь», из нее не выплывают. Но Рыбарь был слишком опытным сталкером, чтобы сгинуть в аномалии, так что оставалось идти к «разлому». Кстати, по дороге неплохо бы завернуть к Отшельнику, у которого, по словам той же Полины, уже давненько гостевал Ведьмак. Может быть, к Отшельнику следовало завернуть с самого начала, но Лешке вдруг невыносимо захотелось хоть ненадолго оказаться среди праздных людей, на территории перемирия, гам, где чисто и светло, вот он и отправился в «Barba Negra». В общем-то правильно сделал, что зашел. Легче стало.

Звонарь не знал, сколько у него осталось времени, долго ли продержатся сталкеры в этой чертовой аномалии, но решил, что заморачиваться этим все равно бесполезно, быстрее дело все равно не сделается. Зона не терпит торопливых, но она не терпит и медлительных. Единственный способ сделать что-то в Зоне — это поймать ее ритм, быть с ней в резонансе, и только тогда у тебя появляется шанс на успех.

Отшельник жил в старом речном буксире, построенном, наверное, еще в начале прошлого века. По бокам покрытого ржавчиной клепаного стального корпуса выступали мощные, прикрытые фигурными кожухами гребные колеса с плицами из тикового дерева, и сколько лет прошло, а дереву этому ничего не сделалось. Над машинным отделением торчала высоченная, проржавевшая до состояния сита труба, укрепленная проволочными растяжками — чтобы не упала. Внутри сохранились монументальные остатки двухцилиндровой паровой машины с впечатляющих размеров цилиндрами, шатунами и кривошипами. Древний буксир на вид был еще довольно крепок. В те времена, когда он вышел в свое первое плавание, все делалось на совесть — никакой пластмассы, только железо, медь, бронза и дерево, так что сокрушить старика не смогла даже Зона. Умели же когда-то строить! Свое жилище Отшельник любил и холил, надпись «Сарматъ» выложенную латунными буквами на уцелевшем кожухе гребного колеса, регулярно драил, как и корабельную рынду. Даже флаг поднимал на единственной куцей мачте. Правда, что это был за флаг, ведал только сам хозяин, а спрашивать побаивались — в состоянии огорчения Отшельник бывал особенно буен. Над буксиром Отшельника нависали гигантские стальные клювы растопырившихся на насыпи портальных кранов — раньше здесь были причалы грузовой пристани. Проходя по насыпи, по верху которой тянулись рельсовые пути с широченной колеей, Звонарь услышал частую беспорядочную стрельбу и понял — жилище Отшельника штурмуют, и штурмуют всерьез.

Лешка пустился рысью к ближайшему крану и вскарабкался по железной лесенке на рабочую площадку. Пригибаясь, чтобы его не заметили снизу, он добрался до края решетчатой платформы, стащил с плеча «винторез», положил рядом с собой запасную обойму и приготовился. Обстановку он оценил практически сразу. Штук пятнадцать-двадцать маленьких фигурок далеко внизу, перебегая и прячась за кучами металлического хлама, брали жилище Отшельника в полукольцо. Сначала Лешка решил, что это всего-навсего недобитые бандюки, решившие сдуру грабануть Отшельника. Слухи о редких артефактах, хранившихся в трюме древнего буксира, давно не давали покоя остаткам бандитских группировок Затона. Хотя Отшельник, выступающий время от времени третейским судьей в спорах между сталкерскими группировками, и обладал экстерриториальностью, но какие бы правила и законы в человеческом обществе ни существовали — всегда найдутся отщепенцы или идиоты, готовые их нарушить.