Руслан Мельников - Хэдхантер. Книга 2. Собиратели голов

Борис и Наташка скатились вниз с заросшего камышами берега.

Пули долетали и сюда. Срезали листья и стебли, разносили тугие камышовые метелки, поднимавшиеся над береговой кромкой. Кружился подхваченный ветром пух. Словно кто-то вспорол огромную перину.

И все же здесь было безопаснее. Правда, так будет недолго: лишь до тех пор, пока к реке не подъедет хэдхантерская техника и не подбегут стрелки десанта. — Быстрее! — Схватив Наташку за руку, Борис потащил ее к лесу.

Если повезет, они доберутся туда раньше, чем будут обнаружены облавой.

Бежали быстро. Под ногами хлюпала вода и чавкала грязь. До леса было далеко. Но все же не так далеко, чтобы падать духом.

— А ты все-таки гад… — медленно и отчетливо процедил Борис.

Гарик повернулся к нему. Неприкрытая неприязнь. Прищуренные глаза. Оскаленный рот. На скуле еще лиловеет синяк, полученный в стычке с Борисом после охоты на хэдхантерский патруль.

Борис высказал Гарику то, что думал о нем, на первом же привале. В лесу им удалось оторваться от облавы, и Корень позволил бойцам немного передохнуть. Гарика и Бориса старшой поставил в тыловое охранение группы. Самое то оно, в общем, для серьезного разговора по душам, один на один.

— Какой же ты все-таки гад, Гарик. В его сторону качнулся было автомат Гарика. Но это было предсказуемо. Борис ждал этого. Он перехватил оружие дикого за цевье и отвел ствол от себя. Конечно, боевыми Гарик стрелять бы не стал. Автоматная очередь в тишине леса могла привлечь внимание облавы. Но шприц-ампулу сгоряча мог бы выпустить запросто.

— Га-а-ад! — улыбнулся ему в лицо Борис.

Тот подобрался.

— Что, без «калаша» поговорить слабо?

Гарик отпустил автомат. Сжал кулаки. Ощерился. Тряхнул рыжей шевелюрой.

— Хочешь закончить то, что мы с тобой начали и не довели до конца? Да, Берест? Прямо сейчас хочешь закончить? Ну давай!

Гарик сбросил с плеча рюкзак, набитый хэдхантерскими головами. Встал, потирая кулаки. Сзади на поясе у него болтались две сетчатые авоськи. В каждой — по татуированной голове. Наверное, по меркам Союза Гарик за одну операцию стал богачом. Даже если половина улова уйдет в общак.

Борис тоже поднялся. Он себе «ушастой валюты» у моста добыть не успел. Как-то не было времени, чтобы срезать головы хэдам. Сплоховал. А ведь пятнистых он замочил никак не меньше Гарика. Но трофеев не собрал. Несправедливо, конечно. Но сейчас дело не в этом.

Они стояли друг против друга и сверлили один другого ненавидящими взглядами.

Ни разум, ни ноющее тело не желали драки после изнурительного марш-броска. Но было кое-что посильнее тела и разума. Кое-что, что требовало сейчас же, без промедления, разбить эту ухмыляющуюся наглую физиономию в кровавую кашу.

Гарик чем-то напоминал Борису Гвоздя. Не внешне — нет. Просто вел он себя очень похоже. И вызывал ту же брезгливость.

Наверное, в каждой человеческой группе можно найти своего Гвоздя. Наверное, Гвозди эти понатыканы всюду. И кому-то нужно их выдирать и отбрасывать в сторону. Или вбивать, на фиг, по самую шляпку. Чтоб не топорщились, не выступали, не корябали и не портили жизнь другим.

— Эй, что тут у вас?! — Корень возник позади них бесшумно, как призрак.

Облом! Борис разочарованно сплюнул. Почуял старшой, что ли?

Корень был без рюкзака — он оставил свои рюкзак в лагере, но на поясе у старшого болталась такая же авоська, как у Гарика. Только не с одной хэдовской головой, а с «валютной» парой. В руках Корень держал автомат. Причем так держал, что мог в любой момент пустить и пулю, и шприц-ампулу из подствольника.

Судя по всему, разговора с Гариком уже не получится. Ни разговора, ни драки. А жаль…

— Я, кажется, спросил, что случилось? — Голос у Корня был негромким, неприятным и не обещающим ничего хорошего. И «калаш» был сейчас в руках только у него одного.

— Да вот Берест бузит, — хмыкнул Гарик, — крови хочет.

— Берест? — Старшой повернулся к Борису. — Чего взбеленился?

— Ты знаешь, что он сделал с людьми в тресовозке? — Борис кивнул на Гарика.

— Что я приказал, то и сделал.

Борис посмотрел на Корня. Не поверил. Покачал головой.

— Нет, ты не знаешь, старшой…

— Успокойся, Берест!

А ему не нужно было успокаиваться. Он не бился в истерике, как какая-нибудь экзальтированная дамочка. Он говорил спокойно и держал себя в руках. Пока держал. Просто ему не нравилось то, свидетелем чего довелось стать. Свидетелем и участником. Паршивое такое знакомое чувство. Еще по хэдхантерской службе знакомое.

— Твой Гарик… — начал было Борис.

— Гарик все сделал правильно, — оборвал Корень.

— Правильно?! — А вот тут его уже накрыло. — Фугаску снаружи и осколочную гранату — внутрь тресовозки! Это ты называешь правильно?! А потом еще зажигалку в окошко! Это, по-твоему, правильно, Корень?

— А ты чего ждал, Берест?

Чего он ждал? Ясно чего…

— Ну хотя бы того, что пленников освободят.

— Из запертой тресовозки?

Да, это сложно, но…

— Можно было бы попытаться. Найти способ.

— Нельзя было, — отрезал старшой. — И какой в этом смысл? Люди, надышавшиеся слезоточкой, все равно далеко бы не ушли. Не на горбу же их переть. Думай, о чем говоришь, Берест!

Ну да… Борис невесело усмехнулся. Надо было думать. С самого начала надо было. Если уж егеря режут своих соратников, лишь бы те не стали добычей пятнистых, то на кой хрен им возиться с живым товаром хэдов? Проще пустить в расход нетранспортабельных тресов — и вся недолга.

Борис вспомнил нападение хэдхантеров на хэдхантеров, в котором ему однажды довелось участвовать. Тогда они обстреливали из засады не конвой более удачливых конкурентов, а их трес-транспорты. Тем самым увеличивая стоимость своего товара. Да, тогда цель была другая, но вот методы очень, очень похожие.

— Ты ведь и первую тресовозку утопил специально, а, Корень?

Старшой не отвел глаз.

— А ты бы хотел, чтобы она уехала?

Значит, специально. Значит, так все и было задумано с самого начала.

— Понятно…

Теперь ему было…

— Все понятно.

— Берест, прекрати! — нахмурился Корень.

Да я бы с радостью, старшой, — криво усмехнулся Борис. — Но что-то, знаешь, не прекращается. Ты не слышал, как кричали тресы. Как плакал сгоравший заживо ребенок. А я слышал это.

— А я сказал — хватит! — Корень повысил голос. — Если для дела нужно, чтобы плакали дети, я заставлю их плакать.

— Для какого дела? — скривился Борис. — Каким делом ты оправдываешься?

— Хэды… — начал было Корень.

Но на этот раз Борис не дал ему сказать.

— Да вы же сами хуже хэдов! — перебил он. Собеседник, вопреки ожиданиям Бориса, не взбесился и не перешел на крик.