Дант - Далёкий гром

-- Не только лёгкое. Ведь три ранения... Он, как всё навернулось, бодрился, но я думаю, что восстание его окончательно подкосило... За шесть месяцев угас... В последнюю неделю мне говорил что лучше бы к партизанам - ушёл, да тогда вы только в Медвежьих горах сидели. Тише воды ниже травы, год целый ничего не слышно было... Не то что нынче.- дядя Лито оживился и осторожно, боясь услышать плохое, спросил - Дэк, а весной, в Огненном урочище правда такие потери были?

-- Поменьше, но всё равно девятьсот восемнадцать погибло.

-- Эх... Гридо - немочь тараканья! - --> Свирепо [Author:пђ.п»] насупился старик.

-- Ничего... Война есть война. Сейчас у Генерала на Хрустальном плоскогорье больше четырёх тысяч человек под ружьём.

-- Ты гляди! А я то думал! - обрадованно вскрикнул дядя Лито, сразу приободрившись.

-- Ведь как вас там долбили... мне ить тоже под такой бомбёжкой пришлось побывать, и не единожды, в ту ещё войну. Знаю, какие после этого бывают потери... А вы молодцы, ребята, выдюжили!

-- Победы даром не даются- Дэк вспомнил нескольких друзей погибших на гребне Огненного урочища и помрачнел.

-- Ты не печалься, заговорил дядя Лито, вы ведь там... Такое смогли... ить за нас, за всех...Знал бы ты, милый, как тогда переживали... По ящику-то всё бомбёжки крутили. Как у вас на позициях земля кипела...А вы их - тараканью немочь!- У него на глаза навернулись слёзы. За нас, за сына моего! За восстание,За песчаный карьер у сто второго разъезда...За лагеря...За всё...- старик в сердцах стукнул кулаком по столу, так что посуда подпрыгнула жалобно звякнув.

Они замолчали оба. В окно вагона на них скорбно глядел кроваво-красный Зоран, стучали колёса на стыках рельсов, ритмично покачивался вагон. Дядя Лито шмыгнул носом, и смахнув слезу, проговорил

-- Давай, Дэк, помянем их...

По обычаю, не говоря ни слова, оба до дна, залпом осушили по стакану вина, и помолчав минуту, заговорили вновь. Старик, внимательно глядя на Дэка, спросил:

-- А когда... это... начнётся? Знак какой будет, или как?

-- Узнаете- не ошибётесь.

-- Может, и я старый на что сгожусь...- осторожно поинтересовался проводник.

-- Сгодитесь. Обязательно, только осторожность соблюдать надо.- Чуть улыбнувшись ответил Дэк.

-- Значит, не сейчас... Ну хоть адресок запомни - тоже улыбнувшись, сказал дядя Лито - Локомотивная, дом девять, квартира восемьдесят девять... Ежели чего надо - заходи Дэк.

-- Придёт час - обязательно, ответил Дэк, твёрдо взглянув старому железнодорожнику в глаза-И подскажу и попрошу.

Всё было сказано, всё что можно сказать. Старик засобирался.

-- Пора. Утром в столице будем. Спокойной ночи, сынок.

-- И вам тоже...

Они последний раз взглянули друг другу в глаза, и проводник, чуть помедлив, вышел из купе, тепло улыбаясь чему - то своему. Дэк проводил его взглядом и подумал:

" - Ну вот и ещё один подпольщик созрел. Сколько их, уставших бояться по всей стране? Не сосчитаешь... Упырю ловить не переловить."

До столицы оставалось часов восемь - девять. Надо было поспать, день предстоял беспокойный. Он скинул сапоги и лёг на нижнюю полку не раздеваясь. Сон пришёл не сразу. Он долго смотрел на огромное красноватое лицо Зорана, время от времени скрывавшееся за тёмной стеной леса, на звёзды, думал, с чего завтра начать. Уже засыпая решил: "Сначала к Столяру пойду, потом с Рахо встречусь, от него надо будет заглянуть к Ино - хоть и не в нашей организации, а всё равно жалко человека... может, жив ещё. Потом к Дане, уже под конец, поздно вечером. В штаб послезавтра пойду, там спешить некуда, успею. "

Проснулся он за два часа до прибытия. Заря только занималась, её первые лучи и разбудили его. Дэк неспеша встал, привёл себя в порядок, побрился и побрёл в коридор, к облюбованому окну - делать было нечего, надо же как- то скоротать время.

За окном лес стал постепенно редеть, всё чаще сменяясь маленькими городками и станциями. За обшарпанными зданиями вокзалов и локомотивных депо громоздились мёртвыми скелетами цеха остановившихся заводов. Тупики и запасные пути были забиты искорёженными остовами вагонов и мёртвыми паровозами. Утопающие в зелени садов покосившиеся хаты и ветхие двухэтажные домики попадались всё реже - их постепенно сменяли серые кирпичные пятиэтажки похожие друг на друга как заключённые в лагерной колонне. По тенистым улочкам и вдоль железнодорожных путей к стихийным рынкам у вокзалов и работающим ещё заводам тянулся народ. Сплошь плохо одетые, худые люди с озабоченными, землистыми лицами. Пронзительно визжали свистки маневровых тепловозов. Через полтора часа за окнами вагона показались циклопические сооружения 189-го танкового завода. Из нескольких огромных кирпичных труб в ясное небо поднимались клубы пара и дыма. В проходную тянулся серый поток рабочих.

-Счастливчики. Енти ещё работают... - грустно заметил дядя Лито, проходивший мимо. Как - бы в подтверждение подал голос хриплый заводской гудок - до начала смены оставалось десять минут. За Танковым лес последний раз подступил к дороге, и через несколько минут его сменили серые дома - казармы, переходящие одна в другую товарные станции и пассажирские платформы с переполненными до отказа электричками. Начинались предместья столицы. Пассажиры вагона засобирались.

Дэк испытывал двойственные чувства. Через полчаса он вернётся в город, который так любит и ненавидит одновременно, с которым сроднился за эти годы. Здесь огромные, красивые дома в центре. Суета и блеск витрин на улицах "золотого кольца" и полусонные рабочие окраины, где похожие друг на друга серые пятиэтажки - казармы прячутся в кудрявой зелени, так что летом ничего не видно, кроме плоских крыш, да верхних этажей. В одном из таких домов живёт Дана, в развалинах другого когда - то жил другой Дэк Инко, чью жизнь, оборванную войной, сейчас продолжил он...

Нигде в бывшей империи богатсво и ужасающая нищета не переплетались так сильно. Нигде этот контраст не будил такой ненависти и непреходящего чувства нереальности происходящего. Одни умирали от голода под окнами у других, бесившихся с жиру и не знавших чего - же ещё пожелать.

Поезд подошёл к перрону Южного вокзала, самого большого из пяти вокзалов столицы и самого большого в стране. Стальная змея медленно заползала в похожий на пасть гигантского чудовища зев здания.

На перроне бурлил человеческий муравейник. Его суета передалась пассажирам - они спешили, галдели и толкались к выходу из вагона. Он дождался, когда последние пассажиры выйдут навстречу толпе носильщиков, нищих, вокзальных воров, сутенёров, проституток и не спеша прошёл по опустевшему коридору. Выходя в жаркую духоту летнего дня Дэк мельком обменялся многозначительными взглядами с дядей Лито. Тот церемонно попрощался: