Михаил Кликин - Демоны рая

Под утро космачи попробовали прорваться в деревню. Для нападения они выбрали юго-западную окраину деревни. Жилых домов там не стояло, поскольку место это было низменное и заболоченное. Но там протекал небольшой ручей, не пересыхающий даже в самые засушливые годы. В ручье водились раки и мелкая рыба, в его чистой проточной воде полоскали белье и вымачивали лозу. Болотистая земля плохо держала вкопанные столбы, и подгнивший, зацветший скользкой плесенью частокол выглядел здесь особенно неровно и уродливо.

Космачи пришли по ручью.

Русло перегораживали три столба, надежно подпирающие друг друга, но космачи сумели выворотить их из мягкого, нанесенного ручьем песка. Отодвинув преграду почти на метр, они уже лезли в образовавшийся проход, когда подоспел отряд охотников, поднятый по тревоге примитивной сигнализацией. Вспыхнул яркий электрический свет, ослепив подобравшихся к стене космачей. Дружно ухнули фейерверки, подпалив непрошеным гостям шерсть. С гулом занялись прикрытые лапником кучи соломы, за считанные секунды огонь перекинулся на сложенные штабелями пучки хвороста. Громко затрещали петарды, запрыгали, заскакали по земле, будто здоровенные огненные блохи. За взрывами, хлопками и треском совсем не слышны были выстрелы. Но космачи почувствовали болезненные уколы, почуяли запах крови — и попятились, оглушенные, ослепленные, растерявшиеся. Охотники тут же прыгнули в ручей, не давая великанам опомниться, выставили перед собой крепкие рогатины, обмотанные горящими, пропитанными смолой тряпками, перекрыли брешь в ограде. Через несколько минут подоспела подмога. Люди облепили сдвинутые бревна, с руганью, с уханьем вернули их на место. Бешено застучали молотки, вгоняя кованую крепь в крошащееся дерево.

А потом кто-то страшно — так, что все обмерли, — закричал.

Огромный космач, прыгнув из темноты, схватил замешкавшегося истопника Веню за руку и потянул к себе — никто и понять ничего не успел. Людоед протащил бы человека через узкую щель. Если бы рука не оторвалась…

Огонь прогорел, космачи отступили в ночь, прореху заделали, а истопник Веня умер. Он, измятый и страшный, лежал на грязном мокром снегу, и над ним размеренно качался на длинном проводе сорванный со столба электрический фонарь.

Руку истопника Вени космачи унесли с собой. Это была их добыча.

На рассвете по растревоженной неспящей деревне пошел слух, будто племя космачей возводит укрепления и, кажется, готовится к долгой осаде. Люди, узнав недобрую новость, спешили к воротам, чтобы увидеть это собственными глазами. Действительно, космачи что-то строили на краю леса: двуногие звери гнули к земле молодые деревца, ломали сучья, рушили сухостой, сволакивали хворост в груды. По всему лесу можно было увидеть движение: вздрагивали макушки деревьев, скользили по еловым лапам снежные кучи, расступались кусты; треск и хруст несся из леса. В открытом поле оставался лишь небольшой отряд людоедов. Семь косматых великанов рядком сидели на истоптанном снегу и, не отрываясь, смотрели на ворота. От их пристального внимания людям делалось не по себе. Сомнений не было — космачи сторожили деревню.

Ларс и Яр встретились возле дома старосты, в котором вот уже второй час шел большой совет.

— Они все растеряны, — шепотом поделился Ларс, вышедший на минутку подышать свежим воздухом. — Они всегда думали, что космачи живут небольшими семьями. Никто не предполагал, что существуют такие вот племена в десятки особей. Даже для Айвана это стало сюрпризом. Никто не знает, что теперь делать. Если космачи будут рваться к нам так же, как сегодня ночью, то вскоре у нас даже петард не останется. Но это не самая большая беда. Голод и холод — вот главная опасность. У нас дров — недели на две. И еду, наверное, придется экономить. Есть вероятность, что мы безвылазно просидим за изгородью до самой весны, пока космачи не уйдут.

— А если они решат не уходить? — спросил Яр.

Ларс внимательно на него посмотрел и ничего не ответил.

Истопника Веню похоронили на пустыре за лесопилкой, поскольку кладбище находилось в лесу по ту сторону частокола и попасть туда сейчас было невозможно.

Проводить покойника вышла почти вся деревня: шесть мужчин несли на плечах гроб, женщины тихо плакали, мальчишки были необыкновенно смирными. На краю могилы никто не произносил речей. Люди просто подходили к открытому гробу, смотрели на белое лицо Вени, кончиками пальцев касались одежды покойного и тихо уступали место другим.

То, что мертвеца закопают в землю, Яр понял, лишь когда четыре охотника, заведя веревки под ящик, стали опускать его в яму. Гроб сильно качался, комья глины катились из-под грязных сапог охотников и плюхались в воду, скопившуюся на дне могилы.

Яра пробрала дрожь.

Закапывать мертвого человека было варварством, дикостью. Но еще больше потрясала обстановка, в которой проходили похороны: угрюмое молчание, мертвец на всеобщем обозрении, скользкая грязь под ногами и на ногах, жуткая тесная яма, отвалы тяжелой глины и ледяная вода, в которую предстояло лечь покойнику.

Яру сделалась плохо. Он начал задыхаться, у него закружилась голова. Он попятился, натыкаясь на людей, расталкивая их.

На него не смотрели.

Все здесь были словно мертвецы. Толпа медлительных, ничего не соображающих зомби.

Потом Яр услышал, как глухо и страшно застучали по деревянной крышке комья глины. Он вспомнил тихого Веню, вспомнил, как тот возился у печи: лицо его подсвечивалось теплым румянцем, в глазах отражался огонь, а на руках полосами чернела сажа. Веня всегда улыбался, когда растапливал печь…

Яр всхлипнул, повернулся и бросился прочь. Был день, но сейчас ему казалось, что вокруг стоит глухая ночь. Он разрыдался — слезы жгли кожу, а в горле клокотала горечь, которую невозможно было ни сплюнуть, ни проглотить. Ноги сами принесли его на птичник. Куры узнали человека, налетели со всех сторон, гомоня, колотя его крыльями. Яр повалился на земляной, засыпанный старой соломой, испачканный пометом пол. Он хватал верещащих кур, прижимал их к себе, обнимался с ними, рыдая. Успокоился он только через час, но потом еще долго сидел на холодном полу, глядя на снующих вокруг птиц и пытаясь разобраться, почему он так бурно отреагировал на смерть не самого близкого человека. Почему он не переживал так о погибшей Алете?

Неужели все дело в могиле с водой на дне, и в грязи под ногами, и в угрюмом молчании окружающих? Неужели только это так на него повлияло? Или есть еще что-то? Но что? Что изменилось?

Яр никак не мог понять, что это он изменился.

Три дня космачи не беспокоили деревню, но возня на опушке продолжалась — племя великанов достраивало свое стойбище. Из сучьев и хвороста плели они шалаши, по форме похожие на перевернутые птичьи гнезда. Укрывали готовые каркасы мхом, лапником и травой, подпирали корягами. Даже издалека было видно, что шалаши выходят не слишком теплые, продуваемые ветрами, но к концу третьего дня случился сильный снегопад, и людям стал ясен замысел космачей: снег ровно ложился на куполообразные уродливые сооружения, постепенно превращая их в тихие уютные берлоги.