Ян Валетов - Ничья земля

А вот сегодня гости ожидались.

Лисы, расплодившиеся сверх всякой меры, волки, собаки, еноты и даже медведи, появившиеся в изобилии на Ничьей Земле последние лет пять, – всяк не прочь откушать человечинки. Сенсор орал бы как заведенный, и те, кто устроил ловушку, не могли этого не учесть. Значит, оставили камеру и ждали, что кто-то появится возле бронемашин. И дождались.

Молчун несся к краю оврага резво, что твой рысак, – собранный, без лишних взглядов через плечо, заметно опережая Сергеева, который стартовал первым. Все-таки годы давали о себе знать, и тут ничего не поделаешь.

Гул турбин нарастал. Сергеев спиной ощущал, как поворачиваются под шелест сервоприводов на турелях пулеметы, как примериваются к прицельной стрельбе через дверные проемы сержанты в легких бронежилетах, и мысленно попросил Бога о том, чтобы смерть, если она будет, была мгновенной. Но на этот раз Господь решил по-другому. Они все-таки успели.

Молчун прыгнул в овраг ногами вперед, словно в речку с «тарзанки», и с треском врезался в заросли орешника, густо покрывавшего весь склон почти до самого низа. Сергеев, отстававший на добрый десяток метров, достиг края в тот момент, когда с ближней «вертушки» застрочил пулемет, но тяжелые пули ударили в пустоту – он уже летел вниз, ломая ветки, стараясь прикрыть лицо локтями. На полпути его развернуло в воздухе от удара о тонкий пружинистый ствол, швырнуло спиной вперед обо что-то твердое, да так, что в рюкзаке захрустело.

– Только бы не контейнер! – с ужасом подумал Сергеев, но испугаться по-настоящему не успел.

Ноги обогнали голову, и он кувыркнулся в воздухе, словно парашютист в свободном полете. Тонкая, как хлыст, ореховая ветвь рассекла ему губу и обожгла щеку болью, а в следующий момент Сергеев получил сильный удар в промежность и, взвыв, шлепнулся в неглубокую лужу, на укрытое слоем подопревших листьев дно оврага, подняв в воздух тучу брызг.

Рядом, по мертвой и мокрой листве, хлестнули очереди пулеметов, прочертив фонтанчиками, выбитыми из воды и земли, четыре смертоносных трассы, и ушли дальше, миновав на этот раз облюбованные цели.

И тут же над оврагом, придавив беглецов к земле яростным ревом двигателей, промчались вертолеты. Рукоять автомата больно давила Сергееву на ребра, дыхание забило при падении так, что не было сил подняться, а Молчун, вцепившись клещом, уже волок его к поваленным, подгнившим стволам, глубоко вросшим в почву метрах в пятнадцати от места их падения. Откуда только силы у пацана взялись? Ослабевший на секунды гул турбин опять начал нарастать – «вертушки» зашли на боевой разворот и вновь устремились к оврагу, стараясь успеть накрыть бегущих огнем – лезть за ними в глубокий лог никто не хотел. Да и сам Сергеев в жизни добровольно в него б не полез – слишком хорошо он знал, какие сюрпризы могут скрываться на дне. Им повезло, что до вечера было далеко. Если бы на лес опустились сумерки, их бы расстреляли, как куропаток, с помощью приборов ночного видения, не спускаясь вниз, словно в тире. А так – если пережить барражирование – есть шанс спастись, уйдя по оврагу из зоны обстрела.

Поливая землю свинцом, две боевые машины пронеслись над ними. Что-то застучало по ветвям, значительно тише и медленнее, чем стучат летящие пули, и чавкнуло, падая в грязь. Потом справа хлопнуло, и воздух вокруг наполнился свистом и шелестом – осколки прошили лесок, чудом не зацепив никого из них. Потом рвануло слева и сзади, но Михаил, прикрывая собой Молчуна, прижимался к обомшелому стволу рухнувшего давным-давно вяза. Осколки впились в трухлявую кору и увязли в пропитанной влагой древесине.

На третий заход они вышли еще быстрее, предварительно сбросив скорость, и зависли над оврагом, всматриваясь в переплетение ветвей. Снизу Сергеев видел стрелков, выглядывающих из дверных проемов, видел их темные кевларовые шлемы с зеркальными забралами. Не униаты, не ооновцы, не россияне. Неужели охотники?

Сергеев слышал о таких рейдах, устроенных неизвестно кем, но известно зачем и за большие деньги. Ему рассказывали в Москве – Оленин до своей смерти рассказывал, но за бутылкой, с хиханьками-хаханьками. Колычев обмолвился пару раз – в виде анекдота. И в Интернете, бывало, всплывала реклама, но без прямых описаний, кто и за кем собирается охотиться – туры на Ничью Землю. А сейчас Михаил воочию видел их – новые вертолеты, таких нет ни у ООН, ни у россиян, ни у многочисленных формирований на территории Зоны совместного влияния. Современное оружие, амуниция, оборудование. Может быть, это не армейская засада. Армия расстреляла бронемашины, а эти, вовремя получив информацию от своего источника, устроились у еще теплых трупов, чтобы насладиться сравнительно безопасной охотой на мародеров.

Еще заход. На этот раз гранат вниз полетело больше – почти десяток. Захлопали взрывы. Благо легли «лимонки» правее, метров на пятнадцать-двадцать: пилот ошибся с ориентирами и от густо летящих осколков беглецов прикрывал ствол, под которым они прятались. Сергеев видел перепачканное лицо Молчуна со злыми, похожими на тлеющие угли глазами.

Дать бы ему волю – он бы устроил им бой с перебежками. Меняя позицию, можно было бы поймать на мушку дверной проем – тридцать метров для АК не дистанция – и устроить стрелкам вестсайдскую историю с простреленными конечностями и смертельными рикошетами внутри коробчонки. Чем черт не шутит – в четыре ствола можно было бы и потягаться, если уж совсем крыша от злобы съехала. Ракет, кроме ПТУРСов, у них, кажись, нет, напалмовых бомб тоже. Но вдвоем – избавь, Господи, от соблазна. Нечего в партизанщину играть. Сядут, спустятся в овраг, возьмут в клещи и благополучно загонят, как кабанов, под пулеметный огонь зависших с двух сторон вертолетов. Не надо их злить. Пусть кидают «лимонки», стреляют наугад и делают прочие непрофессиональные глупости. У вас шоу, господа?! Развлекайтесь! Мы не гордые, мы полежим пока мордой в грязь. Эх, сообщить бы ооновцам, вот была бы потеха! Но об этом можно только мечтать...

Граната ударила о ствол над их головами и улетела в сторону, подпрыгивая, словно теннисный мячик. Сергеев машинально прикрыл плечом голову Молчуна, а корпусом его тело, но граната рванула в глубокой промоине, которую вода проложила себе еще весной, во время схода снега, если судить по заросшим травой краям, всего лишь осыпав их землей и палой листвой.

– Сейчас они уйдут, – почему-то прошептал Сергеев в перепачканное ухо Молчуна. Говорить в полный голос ему не хотелось, хотя никто услышать их не мог. – Надолго их не хватит.

Вертолет завис прямо над ними, словно огромный вентилятор, гонящий вниз поток воздуха, от которого дрожали ветки и вверх взлетала мелкая водяная взвесь. Лопасти вспарывали воздух, свистели на басовой ноте турбины. Потом уханье лопастей перешло в непрерывный вой – один вертолет начал подниматься, волоча за собой вторую машину, словно привязанную к нему стальным канатом. Вниз, уже не прицельно, полетела еще пара гранат. Кто-то из стрелков выпустил по зарослям полрожка – так, наугад, для проформы. Отлетев на сотню метров от края оврага, что говорило о предусмотрительности и военном опыте пилота, машины сели.