Павел Торубаров - Дурная привычка

Я не стал перемещаться, а только немного выглянул из-за угла. Тут же очередь покрошила пол возле столба, осыпав меня бетонной крошкой. Опять Телеграф промазал, в этот раз, правда, значительно меньше. Теперь сомнений у меня не осталось – стрелять он так и не научился. Я прикинул вектор стрельбы и перекатился влево за ящики. Третья очередь потянулась за мной по полу, но догнать чуть-чуть не успела. Чуть-чуть… Еще немного, и было бы из меня решето. Пора прекращать эти ковбойские выходки. Хоть Телеграф стрелять и не умеет, зато с реакцией у него все в порядке. Надо бы его где-нибудь прищучить аккуратно, да и заканчивать эту бодягу.

После стрельбы, в воздухе повисла белая цементная пыль. Рассчитывать на нее как на прикрытие не стоит. А вот помешать она мне может, очень даже запросто. Я решил выждать, пока облако не осядет.

Между ящиками была небольшая щель. Я выставил в нее дуло и прошелся короткой очередью по предполагаемому укрытию противника. Быстрое движение между контейнеров прямо по курсу подтвердило, что с сектором обстрела я не ошибся. Эх, гранату бы сюда, хоть одну! Я немного пошевелил стволом, расширяя простреливаемую зону, и приготовился к ожиданию. Позиция получалась ничего себе: довольно большой сектор для просмотра и практически никакой возможности у противника меня обойти. Отходные пути тоже были прикрыты. Да, на этой точке держаться можно долго. Открытым оставался только вопрос: у кого первого нервы сдадут.

Через некоторое время Телеграф подтвердил свою репутацию нетерпеливца, я только-только начал скучать. Леве точки, на которую я ориентировался, засветилось белое пятно – противник осматривался. Я, практически не целясь, коротко выстрелил, как учили в армии: три гильзы со звоном упали на пол. Пули легли кучно, выбив щепки из ящика, за которыми засел Телеграф. Не позволяя противнику опомниться, я дал еще одну очередь и перебежал вперед и направо за контейнер. Там я прислонился спиной к железу и отдышался. Пот катил с меня градом. Вроде, пробежал-то, по моим меркам, совсем немного, а уже упыхался. Да-а-а, нервишки-то пошаливают! Что, Крохаль, не хочется молодым помирать? Тогда, за каким лысым чертом ты вообще сюда поперся? Молчишь? Вот, тогда и не жужжи. Что ж, подведем промежуточный итог: стреляю я лучше, только, пока никаких преимуществ мне это не дало. Кстати, сколько времени мы тут уже пляшем? Минут пятнадцать?

За контейнером зашуршало: Телеграф приближался. Чего-то подобного, я, собственно, и ожидал. Еще один небольшой плюсик в мою пользу: тактику боя противника я знаю, а он мою нет.

Однако, надо двигаться. Для лобовой атаки время еще не наступило: у противника отменная реакция, адреналиновый всплеск уже прошел, и Телеграф жаждет меня загрызть. Как учил инструктор: врага нужно измотать. Я тихо обошел контейнер, оставив своего визави с другой стороны, и медленно выглянул. Картина, представшая моим глазам, была поистине достойна кисти художника: дальше за контейнером стояли два ящика, взгроможденных друг на друга. За этой импровизированной баррикадой пристроился Телеграф. Он заглядывал за угол. Причем, смотрел в противоположную от меня сторону. Лучшего случая для выстрела представить себе было нельзя. Это только в книгах благородные герои никогда не нападают со спины и дают противнику шанс победить в честной схватке. В жизни все прозаичнее и мрачнее: есть возможность – стреляй, потому что враг тебя точно не пожалеет. Так, во всяком случае, меня когда-то учили.

Я поднял ствол и нажал на курок. Три пули вырвались из ствола и понеслись в сторону Телеграфа. Не знаю, каким чутьем обладал мой оппонент, только за долю секунды до выстрела он грохнулся на бетон и ответил мне очередью, что называется «от бедра». Мои пули просвистели выше цели и врезались в стену межу зрительскими окнами. Пули Телеграфа, хоть и пущенные из неудобного положения, почти попали мне в грудь. Спасло меня лишь то, что я успел перекатом уйти за соседние ящики. Однако, ранений избежать не удалось: последняя пуля, все-таки, зацепила левую руку. Не сильно, скорее – царапнула, однако, просто так от этого не отмахнуться: Телеграф первым сумел меня достать.

В относительной безопасности я осмотрел себя: костюм на боку прорван, но кожа не задета. Скорее всего, это след какой-нибудь железяки, за которую я успел зацепиться. Кевлар не был поврежден, пострадала лишь ткань, которая его покрывала. Левое плечо саднит, но не кровит. Под вспоротым волокном рукава была видна покрасневшая кожа. Отлично, даже не поцарапана! Обожгло, просто! Да-а-а… Еще чуть-чуть, и пришла бы Крохалю полная хана. Мне срочно требовалась небольшая пауза. Телеграфу, надеюсь, тоже.

Счет, пока, был равный. Ни я, ни Телеграф не смогли серьезно потрепать друг друга. Мелкие царапины в зачет не идут.

Долгого отдыха не получилось: я почувствовал движение за ящиками и перебрался в другое укрытие. Теперь получалось, что я постепенно передвигался к точке, с которой стартовал Телеграф.

Я выглянул. Грохот выстрелов и визг рикошета окончательно убедили меня в двух вещах: эту территорию Телеграф знает лучше меня, а вот стреляет – значительно хуже. Я ответил очередной «тройкой», заставив противника пригнуться за ящик, и отполз чуть назад. Укрыться тут было негде, однако обзор мне понравился. Где угнездился противник, более или менее стало мне понятно: метрах в двадцати несколько ящиков и контейнер образовывали нечто, напоминающее равносторонний треугольник. Там, скорее всего, и засел стрелок.

Я перекатился под защиту очередного контейнера. Перекатился очень неудачно, налетев зубами на какой-то булыжник. Хвала Зоне, челюсть не повредил, но рот мой сразу наполнился неприятным солоноватым привкусом. Скула предательски заныла. Я выпрямился и сплюнул под ноги. Ярко-красная жидкость упала мне на ботинок. Получилось как в кино: боевая раскраска настоящего мужика, который, как известно, должен быть пьян, вонюч и небрит. Все эти компоненты сейчас у меня присутствовали, так что конкурс на звание «мачо» я бы точно выиграл, если учесть, что после моих акробатических упражнений, костюм был покрыт слоем серой пыли.

Судя по активности Телеграфа, патронов у него осталось всего штуки три. У меня тоже не густо: пять. Я еще раз выстрелил, оставив в рожке последние два патрона, и метнулся в сторону. Там было открытое поле, и, если я просчитался, то конец мой должен был наступить очень скоро.

Телеграф не замедлил с выстрелом, однако, очередь замолкла на первом же патроне: заклинило-таки буржуйский автоматик! Ай да Арни, ай да пророк! Подтверждением моим умозаключениям послужил трехэтажный мат, звук передергиваемого затвора и, потом, глухой грохот пластикового корпуса – это на пол полетела F2000. Из укрытия послышался запыхавшийся голос Телеграфа: