Павел Торубаров - Дурная привычка

Пока Серж отмывался от радиоактивной пыли, я прошел на кухню и включил чайник. Потом достал несколько банок с консервами и выставил их на стол в гостиной. Серж, появившийся из предбанника и сияющий свежеотмытым комбинезоном, посмотрел на банки и принялся копаться в рюкзаке, видимо, намериваясь внести свой вклад в намечающуюся трапезу. Я остановил его, и объяснил, что он в гостях, поэтому, я угощаю. Потом попросил его закончить сервировку и направился в санпропускник.

Влезать в грязный комбинезон – малоприятное занятие. Но, если я не хочу, чтобы радиоактивная дрянь расползлась по всему помещению, необходимо сделать это черное дело. Отмывался я минут десять. Сначала попробовал очистить ботинки. Удалось мне это не сразу – какой-то особо липкий ком грязи не хотел отваливаться. Пришлось даже замочить башмак в ванночке, только после этого я остался доволен результатом. Потом, прополоскав костюм в трех водах, я снял его и повесил сушиться на вешалку. Как, все-таки, приятно, скинуть амуницию, переодеться в домашнее и расслабиться. Пусть и ненадолго.

Когда я вернулся в комнату, стол был уже накрыт, еда разогрета, чай дымился. Роскошно, одним словом! Серж, жестом профессионального метрдотеля пригласил меня к ужину.

– Погоди, Серж, давай, сначала, тебя приоденем. Повесь комбинезон в предбаннике, потом иди в подсобку, – я показал на дверь. – Там тебе подберем, во что переодеться.

Серж кивнул и пошел снимать костюм, а я открыл дверь подсобки. Тут хранилась цивильная одежда и всякая мелочевка, которая может пригодиться в хозяйстве. Так было устроено специально, еще Стрелком. Вся сталкерская амуниция, включая военную форму, хранилась внизу на складе, чтобы не мозолила глаза, пока ты отсиживаешься в бункере. Психологическая разгрузка, своего рода.

Сержу достались старенькие джинсы, рубашка с коротким рукавом и разношенные кроссовки. Облачившись, Серж, и так выглядящий достаточно моложаво, потерял еще несколько лет и стал походить на студента – раздолбая, вместо лекции ушедшего пить пиво к ближайшему ларьку.

Закончив с переодеванием, мы плотно поужинали, и Серж отправился в постель, умотавшись за день, а я подсел к компьютеру. Надо же было узнать, что оставил мне в наследство Охотник.

ПДА учителя ремонту не подлежал, это было видно с первого взгляда. Довольно прочный корпус был в двух местах расколот. Один из углов компьютера раздавила какая-то тяжесть, да так, что начинка превратилась в спрессованный кусок высоких технологий. О дисплее и говорить не стоило: трещины разбегавшиеся от его центра, сплелись в причудливый узор – что-то среднее между паутиной и снежинкой, как их рисуют в детских книжках. Аккумулятор отсутствовал, вместе с задней панелью. Я заглянул в приемное гнездо для флешки. Тут удача мне улыбнулась – карта памяти была на месте. После того, как я приложил немного грубой силы, флешка хрустнула и подалась наружу. На удивление, когда я извлек карту, она оказалась вполне работоспособной, по крайней мере – на вид. Пусть сильно исцарапанной, с отломанным уголком, но, по большому счету, целой. Радуясь такой удаче, я бережно отложил карту в сторонку, оставив ее на десерт, и принялся разбираться со встроенной памятью.

К моему великому огорчению, она не работала. Я так и не смог считать информацию, сколько ни бился. Не помогли даже тоненькие проводки, поочередно вставляемые в разъемы ПДА. Промучившись часа полтора, я оставил бесполезное занятие. ПДА, как и его хозяин, был мертв. Я не стал выбрасывать компьютер, все-таки – память. Мне до слез жалко было расставаться с этой вещью, пусть и ни на что уже и негодной.

Карта памяти, когда я ее осмотрел второй раз, более внимательно, внушила мне больше оптимизма, нежели поначалу. Отломанный угол карты не нес на себе функциональной нагрузки как накопитель информации. Но вот в компьютер ее впихнуть, в связи с внешними повреждениями, представлялось мне задачей непростой. Так и случилось.

Картридер упорно не хотел принимать инвалидку. Компьютер раз за разом выдавал мне сообщение, в котором предлагалось заменить испорченный диск. Пришлось временно отступить. Я вышел в предбанник и закурил там, чтобы не задымлять бункер, и, пока тлела сигарета, просчитывал возможные варианты дальнейшей работы с флешкой. Кроме упомянутых проводков, в голову ничего не пришло. Я докурил и вторично ринулся на штурм электронных мозгов.

Проводки, надо сказать, в этот раз отработали отлично! Великое изобретение человечества, особенно если его с умом использовать. У нас инструктор был, преподавал минно-взрывное дело, тот вообще – Кулибин. В смысле – что-нибудь с чем-нибудь крест-накрест проводочками соединить. Мог из миксера, электробритвы и лака для волос создать адскую машину, мощностью в несколько килотонн. Затейник, одним словом! Он и научил нас проводки в разные дырки засовывать. Часто, это выручало меня в безнадежных ситуациях.

Компьютер пискнул и открыл окошечко внешнего носителя информации. В нем светились иконки нескольких файлов, судя по виду пиктограмм, закодированных. Да, учитель даже после смерти подкинул мне гимнастику для ума. Зная веселый характер своего наставника, я мог предположить, что после нескольких неудачных попыток набрать код, файлы самоуничтожаться, оставив на экране изображение фиги или ядерного гриба. С Охотника станется! Вполне соответствует его стилю. Я не очень представлял, что делать дальше.

Для начала, я попробовал скопировать файлы на жесткий диск. Ни разу не угадал! Чертова железяка запросила у меня пароль на выполняемое действие. Пароля я не знал. Оставалось только гадать, что мог придумать Охотник. Широта интересов и знаний, которую я замечал за учителем, давала основания думать, что кодом доступа может служить любой термин, начиная от ядерной физики и заканчивая экстремальной медициной. Что конкретно выбрал Охотник, относилось к области догадок.

Я так и не пришел к определенным выводам, когда мой взгляд упал на иконку текстового файла, не закрытого на пароль. Как я его сразу не заметил?! Я прочитал документ. В нем была всего одна строчка: «слева три, минус пять». Тут меня осенило!

– Смотри сюда, Крохаль, – Охотник стоял перед кирпичной стеной, разделяющей склад пищевых продуктов на две секции. – Вот этот кирпич.

Стенка, явный новодел, была невысокой, но толстой, в три кирпича. На стенке, как на полочке, стояла всякая всячина, непонятно как оказавшаяся здесь. Скажите мне, пожалуйста, что на продуктовом складе может делать пустая коробка из-под армейских ботинок? Или разобранный на запчасти старенький дозиметр ДП-5, с наушниками, покрытие которых потихоньку превращается в пыль?