Андрей Астахов - Heaven: Сборщики пепла

— Я понимаю. Мне нужно время подумать.

— Некогда думать, Зих. Каждый день сегодня на вес золота.

— Я прошу всего неделю. Мне надо немного оправиться от простуды и подумать. Может быть, я вспомню все сам. Это очень важно для меня, понимаешь? — Зих невесело усмехнулся. — Я очень хочу вспомнить то, что не имел права забывать. А если не смогу, тогда уж милости прошу ко мне в мозги со своими методиками.

— Ладно, неделю я могу подождать. О нашем разговоре никому ни слова, даже майору Бескудникову. Как будешь готов встретиться со мной, скажи Усачу, чтобы послал на базу «Дальние озера» сообщение: «Синий код, 3312». Запомнил?

— Запомнил. Тогда остается только одно. Я о девочке этой, о Надьке. Что с ней решила?

— А что ты хочешь услышать? — Капитан Гернер лукаво улыбнулась. — Что наше начальство мне отказало, и девочка может остаться у тебя?

— Еще несколько дней назад я бы с чистой душой сказал: «Забирай!» А сейчас… Пусть еще немного поживет у меня, как-то спокойнее мне с ней, уютнее.

— Зих, я очень рада за тебя, — серьезно сказала Елена. — Эта девочка нужна тебе, а ты нужен ей. Вот и все. И в итоге двумя одинокими людьми в нашем мире станет меньше.

— Я все вспомню, — сказал Зих, задержавшись в дверях. — Обязательно вспомню, капитан Елена. Я тебе обещаю.

Солнце поднялось уже достаточно высоко, но было холодно, и под ногами хрустела не растаявшая с утра тонкая корка льда на земле. Лето кончалось, скоро опять придут семимесячная зима, морозы и долгие-долгие ночи. Ждать осталось совсем недолго.

На погосте как всегда было тихо и пустынно. Даже ворон сегодня тут не было. Зих даже удивился, насколько эти тишина и пустынность соответствуют торжественности момента. Меньше всего ему хотелось бы сейчас встретить кого-то из живых.

Он не стал заходить на могилу к Снигирю, сразу пошел туда, где лежали Лиза и Ленька. Большой холмик и маленький рядышком. На камнях, выступавших из большого холмика, уже появились серые пятна лишайника. А ведь всего шесть недель прошло…

Зих снял винтовку, приставил ее к ржавой ограде на соседней могиле, опустился на корточки и достал флягу со спиртом. Выпивка обожгла ему горло, он закашлялся, вытер рот рукой. Потом долго смотрел перед собой в пустоту, пытаясь найти нужные слова.

— Холодно уже, — сказал он, обращаясь не к тем, кто лежал под этими холмиками, а к самому себе. — Может, оно и к лучшему.

Он выкурил сигарету, а потом достал из портсигара Ленькин рисунок, развернул его. Три взявшихся за руки человечка рядом с домиком под овальным улыбающимся солнцем. Хороший рисунок, в котором было столько тепла и счастья. Зих долго смотрел на него, а потом сделал то, зачем пришел сюда. Сложил листок, положил в портсигар, вытащил нож, раскопал ямку на могиле Лизы, опустил в нее портсигар с рисунком и засыпал землей. Посидел еще немного в оцепенении, будто осмысливал то, что сделал, а потом встал, взял винтовку и дважды выстрелил в воздух.

Уходил он с кладбища с легким сердцем, будто свое горе тут оставлял. Или чувствовал что-то, чего никогда не чувствовал прежде. Особенную, непонятную прежде близость тех, кто смотрел ему вслед любящими глазами и верил в то, что он все делает правильно, так как надо. Ради этого он сегодня пришел сюда, ради этой близости и этого безмолвного одобрения.

Одобрения, не услышанного никем, кроме него.

— Я все сделал, как ты сказал, — заявил ему Усач, едва он вошел.

— И что?

— Ничего. Я должен был получить какой-то ответ?

— Нет, не должен. Налей мне по маленькой.

— Собрался куда? — спросил Усач. — Вид у тебя какой-то… смурной.

— Хочу немного прогуляться по окрестностям. — Зих вытащил деньги. — Сколько я тебе должен?

— Двадцать два.

— Держи, — Зих положил на стойку деньги, взял кружку со спиртом и залпом выпил.

— Тут сто сорок банкнот, — сказал Усач, пересчитав деньги.

— На оставшиеся сигарет хороших дай. «Мальборо», три пачки.

— Шикуешь, Зих, — Усач полез в шкаф, долго рылся в нем, извлек красно-белый блок сигарет. — Тебе кто-то еще кроме меня платит?

— Правительство за использование моего имени в радиопрограммах.

— Хорошая шутка. Сдачу возьми.

— Не надо. Запиши на мой счет, сейчас к тебе придет Надежда за продуктами, с ней и рассчитаешься.

— Зих, — Усач смерил охотника подозрительным взглядом, — ты чего-то не договариваешь.

— Да будет тебе. Я так долго сидел дома, что просто хочу немного побродить по окрестностям.

— А сообщение это, что я передал? Галиматья какая-то, синий код, цифры.

— Предупреждение твоим друзьям военным, что я на них больше работать не буду.

— Вот как? — Усач был удивлен. — С чего бы?

— Надоели они мне. Я свободный человек, и мне не нравятся их тайны. Ладно, будь здоров, Арсентьич.

— Зих! — Усач будто охотнику в душу заглянул. — Ты мне больше ничего сказать не хочешь?

— Девчонке помоги, пока меня не будет. Хотя бы не дери за нее втридорога за продукты.

— Ух, ты и сволочь! — задохнулся Усач. — Это когда я…

— Прости, Арсентьич, это я неудачно пошутил, — Зих протянул приставу руку. — Хороший ты мужик, хоть и жадный, но в последнее время вроде исправляться начал. Да, вот еще — у тебя листок чистой бумаги есть?

— Конечно, — Усач с готовностью вырвал листок из толстой тетради, в которую записывал долги клиентов. — А зачем…

— Пока, — сказал Зих и вышел из магазина.

Домой он сразу не пошел, постоял на улице, с удовольствием выкурив две сигареты подряд.

Надежда тут же сообщила ему, что обед вот-вот будет готов.

— Нам тут женщины-соседки картошки немного принесли, — сказала она, улыбаясь, — и я ее с салом потушила. Будет вкусно.

Зих хотел ответить, и не смог. Перед глазами из небытия появилась другая картина — тот день, когда у него появилась надежда, что Лизе можно помочь. Лиза, сидящая над ведерком с картофелем. Глаза Лизы.

— Что ты, дяденька? — Надя перестала улыбаться.

— Ничего, — Зих с трудом взял себя в руки. — Умница, хорошо похозяйничала. Только вот к твоей картошке у нас ничего нет. Сбегай к Усачу, посмотри, чем он богат. Вот деньги. Давай быстренько, а я подожду.

Надежда кивнула, быстренько накинула платок и бушлат, подхватила мешок и выпорхнула из дома. Зих несколько мгновений стоял в оцепенении, потом окинул взглядом свой дом и сел за стол. Записка получилась короткой, всего несколько предложений:

«Я должен уйти, оставляю дом на тебя. Прости, что не попробовал твою картошку. Деньги трать с умом, чтобы надолго хватило. Нужда какая будет, иди к Юрию Арсентьичу, он поможет. Спасибо тебе. И носи на здоровье мой подарок. Зих.»

Он сложил листок пополам, сверху положил пачку денег — все, что накопил и держал до последнего, — и браслет с чернением, полученный от Усача. Дело было сделано, оставаться дома он больше не мог и не хотел, поэтому быстро вышел и направился к воротам городка. Ненужные эмоции понемногу улеглись, вернулись спокойствие и сосредоточенность. Главная охота в его жизни началась.