Михаил Кликин - Личный друг Бога

Бойцы рубились славно, она могла ими гордиться — но вряд ли бы они выдержали напор отборных сил Ордена Смерти, если бы не Танк. Двуживущий, вроде бы, в драке не участвовал. Казалось даже, что он лишь мешает, маячит бестолково в гуще сражающихся вместе со своим псом. Но это было не так. Фаталия видела, как Танк легко, словно невзначай касается открытыми ладонями бойцов — и они будто вырастают на целую голову, а движения их делаются столь стремительны, что воздух гудит, гулко схлопывается и светится. Она видела, как бойцы, благословленные касанием Танка, одним лишь шевелением плеч разбрасывают навалившихся врагов; и видела, что удары мечей не причиняют им никакого вреда.

Да и сам Танк был словно заговорен. О его тело разбивались клинки, о его широкополый, странного вида головной убор ломались палицы, от его запахнутого кожаного плаща отлетали метательные ножи и даже арбалетные болты. Он без усилий перемещался в толпе, и никто не мог его остановить.

Разве только один человек…

Танк крутил головой, и Фаталия знала, кого он высматривает…

Белиал появился из облака черного дыма, вспухшего примерно в сорока шагах от скрежещущего и вопящего людского месива. Маг трижды чихнул, вытер слезящиеся глаза, и несколько минут с явным удовольствием следил за битвой.

Стрелы летели в его сторону — но исчезали бесследно, едва коснувшись шерстяного халата.

Потом Белиал покачнулся, наклонился вперед — и вмиг перенесся в самую гущу сражающихся.

— Привет, — сказал он и поймал Танка за руку. — Тебе не кажется, что твое вмешательство не совсем честно?

— Почему же?

Их мощные голоса были хорошо слышны даже сквозь грохот битвы.

— Не честнее ли будет, если армия станет биться с армией, а один герой-одиночка выйдет против другого?

— Странно слышать от тебя слова о честности.

Неуязвимые, неколебимые — они стояли посреди колышущейся людской массы, словно две скалы в бурном море.

— Ладно. Хватит пустословия, пора перейти к делу.

— Не раньше, чем мы разобьем твоих людей.

Фаталия рвалась к ним, рубила врагов направо и налево, отражала удары. Она догадывалась, что не в ее силах справиться с Белиалом. Но не попробовать она не могла.

— Зачем тебе это, почему ты дерешься на их стороне? Тебя же интересует один Богоборец. Разве не так?

— Эти люди помогают мне.

— Они не люди.

— Не важно…

Танк и Белиал с вызовом смотрели друг на друга. Они не замечали того, что вдруг увидела Фаталия.

Из леса, со стороны Черного Урочища, размахивая оружием, бежали три человека.

Ирт. Горр.

И Богоборец.

Белиал не должен его заметить!

Фаталия еще яростней рванулась вперед.

Главный враг был совсем рядом…

— И все же — давай поговорим.

— Неудачное время ты выбрал для разговора. Я сейчас слишком занят.

— А если так? — Белиал поднял руку и щелкнул пальцами.

Фаталия кинулась на мага, не надеясь поразить его мечом, но рассчитывая сбить на землю подножкой или подсечкой — дать шанс Танку, спасти Богоборца, и весь свой отряд спасти: и кузнеца Сласа, и Рахата, и Лерика, и сестричку Фиву…

Лязг оружия и людские крики странным образом растянулись; вопли раненных превратились в рык, посвист стрел обернулся гулом. Воздух сделался вязким, всякое движение замедлилось, а через миг и вовсе остановилось.

Фаталия изо всех сил тянулась к Белиалу — но мышцы ее закаменели, кожу будто воском облили. Она рвалась вперед — но тело ее не слушалось.

Все замерло. Люди превратились в статуи.

Установилась полная тишина.

И лишь два голоса звучали в ней.

Безумие продолжалось. Они собирались ввязаться в самую горячую, самую масштабную схватку из всех когда-либо виденных Глебом. Они мчались в свалку, в дикую мясорубку, вместо того, чтобы драпать от нее со всех ног.

Грохотала, лязгала, скрежетала сталь. Вопили, хрипели люди. Кто-то то ли песнь пел, то ли молился:

— И сказано: сила его бережет дружину его; сказано: каждая смерть его — жертва на алтаре справедливости; сказано: каждая жизнь его приумножит число друзей его и число врагов его…

Ирт бежал на полшага впереди. Он тоже бормотал что-то, кажется, вторил этой странной молитве:

— Сказано: путь его будет пройден, и смерть побеждена… Сказано: дело его — дело многих, жизнь его — жизнь каждого…

Глеб вдруг понял, что все эти слова — о нем, о Богоборце. Это ему пели песнь, это ему молились.

Это за него сражались.

За него гибли…

Он обогнал Ирта. Он уже наметил свою первую жертву: человек в маске Смерти бестолково размахивал черным мечом над головами товарищей, пытаясь пробиться в первые ряды сражающихся.

Глеб представлял, как его копье пронзит открытую шею Двуживущего.

И Глеб знал, что одним этим убийством дело не ограничится.

Он почувствовал силу. Сила рвала его изнутри, она искала выход.

Глеб рванулся вперед, словно стайер перед финишем — и будто окунулся в густой холодный кисель.

Все замерло.

Время остановилось.

Капля крови висела в воздухе. Танк раздавил ее пальцами и посмотрел на Белиала.

— Ты замедлил время?

— Скажем так — я остановил ход некоторых событий.

Неподвижные люди рубили друг друга мечами. Их открытые рты были запечатаны криком. Застыли в воздухе стрелы, остановились клинки — даже смерть была вынуждена подчиниться могучему магу.

Богу?..

— Теперь нас никто не слышит, не отвлекает, так что давай спокойно поговорим, — Белиал с интересом разглядывал Танка. — Я попытаюсь кое-что угадать, а ты скажи, где я ошибаюсь… Занятный у тебя вид, не могу не отметить. Шляпа, черные очки, длинный кожаный плащ, ботинки на высокой шнуровке… То ли ковбой, то ли супергерой из комикса. Такие вещи в Мире не раздобыть. Хотел произвести впечатление? Считай, тебе это удалось. Вот только зачем?

— Как ты узнал, что мы здесь? — Танк не собирался отвечать на вопросы Белиала. Ему самому надо было многое узнать.

— Очень просто. У меня в Корпорации есть свои люди. У тебя тоже. Могло так совпасть, что твои знакомые знакомы и со мной. Ты ведь не сам создал этот Хол, этот вход в Слой, не так ли? Тогда чего удивляться, что о нем стало известно и мне?

— Ли Суань?

Белиал дернул плечом:

— Это лишь имя. У каждого из нас может быть множество имен. А когда имен много, они перестают что-то значить. Потому-то я и не спрашиваю, как тебя зовут. Мне гораздо важней узнать, кто ты есть. И, должен тебе сказать, я уже многое знаю. Достаточно много, чтобы желать тебя убить.

— Это ты подослал киллера?

— Киллера подослал некий Хан Тагерт. Но это лишь имя. Киллера зовут Конторщик — но это лишь прозвище.

— Его взяли.

— Знаю. Корпорация пасет тебя. Я думаю, они с самого начала планировали это, они ждали этого покушения и рассчитывали, что оно выведет их на след, даже если твое расследование ничего не даст. Но Конторщику ничего не известно. Он пешка. Пешка с другой шахматной доски. Он пустое место. Ты тоже пешка — но ты пешка из моей игры, и ты рвешься в ферзи. И — не буду скрывать — ты уже близок к последней линии. Опасно близок. Потому я и разговариваю сейчас с тобой. Не как с пешкой разговариваю, заметь!..