Андрей Астахов - Heaven: Сборщики пепла

— Это была одна из девок Усача? — спросила Лиза, не поднимая головы.

— Я принес немного денег и еды, — сказал Зих.

— Я не осуждаю тебя, — Лиза бросила очищенную картофелину в таз в мутной водой. — Я понимаю, что ты меня больше не любишь. Но я не виновата в том, что моя красота исчезла. Это все болезнь.

— Я люблю тебя, — Зих подошел к жене, опустился на корточки, обнял ее за талию. — Для меня ты самая красивая и самая лучшая и всегда ей останешься.

— Но спишь ты с другими. — Лиза устало улыбнулась. — Я не сержусь. Я знаю, тебе нужно быть с женщиной. Ты здоров, а я не могу дать тебе того, чего хотела бы.

— Приходил военный, предложил мне работу, — поспешно сказал Зих. — Я поставил условие — мои услуги в обмен на красный пропуск.

— И он согласился?

— Он обещал поговорить со своим начальством. Если мы получим пропуск, ты сможешь лечиться у военврачей на стационарной базе.

— Заботливый мой! — Лиза уткнулась лицом в плечо мужа. — Ты ведь и правда думаешь обо мне?

— Конечно. Мы уйдем из этого города, получим место на базе, и у нас будет все необходимое. Еда, лекарства, безопасность. Мы будем вместе стареть, и у нас будет надежда, — Зих ласково провел пальцами по щеке жены. Лиза посмотрела на него, и от этого взгляда сердце охотника дрогнуло. В глазах Лизы не было веры — только боль и какой-то странный неземной свет. — Тебя вылечат. Я сказал о тебе военному, и он пообещал мне особенное лекарство. Твоя болезнь, оказывается, замечательно лечится, на закрытых базах давно нашли способ бороться с ней.

— Все, чего я хочу, это быть рядом с тобой. — Лиза коснулась сухими губами губ Зиха. — Обещай мне одну вещь.

— Какую?

— Не бросай меня. Будь со мной, пока я… пожалуйста.

— Не говори чепухи! — Зих сделал страшные глаза. — Я всегда буду с тобой. Ты моя жена.

— Знаешь, я сегодня видела такой странный сон, — сказала Лиза, глядя в сторону, — яркий, красивый. Будто мы гуляем по тому лугу, за старыми складами, где летом иногда вырастает зеленая трава. Ты, я и Ленечка, и он совсем маленький, годика три ему всего. Мы держим его за руки, — ты справа, я слева, — и ходим по лугу. Солнце яркое, теплое, и я чувствую, что вот-вот полечу. А потом ты говоришь: "Простите, мои милые, мне надо пойти поохотиться". И уходишь. И мы с Ленечкой остаемся вдвоем.

— Пустой сон, — Зих покрепче прижал к себе жену. — Сны вообще дело пустое. О жизни надо думать, не о снах.

— Прости, я не успела приготовить поесть. Ты отдохни, я сейчас сварю тебе картошки. Ева дала мне кусочек настоящего свиного жира, у нас будет чудесный обед.

— А к картошке будут концентраты, — Зих начал выкладывать из сумки припасы, полученные от Усача. — Смотри, это самая настоящая вермишель. Редкая штука. А еще есть гороховое пюре и вот это, витаминизированные сухие завтраки. Их военные получают. Хорошая штука.

— А картошка и жир настоящие, — ответила Лиза, даже не взглянув на коробки и пакеты с едой. — И полезные.

— Не спорю, — Зих достал из кармана куртки лекарства. — А это я у Филлипыча выменял на тушенку. Тебе. Он специально для тебя их приберег, я просил.

— Врет он все, — с обреченной улыбкой произнесла Лиза. — Но спасибо тебе, ты все такой же заботливый. Родной ты мой, ласковый…

— Лиза, не надо. Я делаю, что могу.

— Я знаю. Подождешь еще немножко, пока твоя копуша-женушка обед сготовит?

— Я не голоден. Лучше поговори со мной.

— Когда ты уходишь?

— Завтра утром. Меня не будет неделю-другую, но ты ведь не будешь без меня скучать?

— Постараюсь. — Снова эта слабая почти детская улыбка, от которой сжимается сердце. — Ты так внезапно и надолго пропадаешь, что я не могу к этому привыкнуть.

— Пора бы. Сколько мы вместе, почти двадцать лет?

— Девятнадцать лет, семь месяцев и тринадцать дней.

— Так точно? Ты что, считаешь каждый день?

— Нет, просто однажды вот так вот сидела одна дома и решила посчитать, сколько же времени я тебя терплю. Удивила?

— Да, если честно. — Зих еще раз поцеловал жену. — Я отдохну немного, меня что-то от выпивки морит.

— Конечно. Я сейчас закончу с картошкой и займусь обедом. А когда все будет готово, разбужу тебя.

Зих еще раз посмотрел в лицо жены. Падающий в окно свет осеннего пасмурного дня сделал его и вовсе безжизненным, будто восковым. А глаза Лизы — они будто пеплом засыпаны. Тоска в них, смертельная тоска. Болезнь берет свое, еще немного, и никакой красный пропуск для Лизы больше не понадобится…

Зих вспомнил — в который раз, — какой красивой была Лизонька, когда они начали встречаться. Красивее ее не было девушки во всем мире. Это все холод. Страшный могильный холод, который господствует в этих местах семь месяцев в году. Это он, холод, выпил жизнь из Лизы, его единственной, любимой, ненаглядной. Он наполнил ее тело вечным ознобом и смертной слабостью замерзающего. И теперь этот холод будет очень трудно прогнать, если вообще возможно.

Здесь она умрет, как умерли до нее сотни. Красный пропуск — вот спасение.

Зих лег прямо на колючее пахнущее псиной покрывало и закрыл глаза. В голове шумело, тело отяжелело и отказывалось подчиняться, а на душе было темно и смутно. Возможно, завтра он уйдет из этого дома и уже никогда не вернется обратно. Оставит Лизу один на один с этим проклятым миром и с болезнью, которую они все еще надеются победить. Внезапно Зиху стало страшно. Если Лиза покинет его, что у него останется?

Ничего. Его семья, его жена и сын станут просто воспоминанием.

Зих приоткрыл глаза и посмотрел на жену. Лиза по прежнему сидела над ведерком с картофелем и чистила клубни. Аккуратно, типично по-женски, снимая кожуру тоненькими лентами. Тяжелый страх сразу отступил, стало легче дышать. Зих больше не чувствовал себя одиноким.

Лиза пока еще с ним. И он сделает все, чтобы она осталась с ним навсегда. До самой последней минуты его жизни. Надо верить, что все будет хорошо. Он много раз обманывал смерть, обманет еще раз. Все, что ему нужно — это красный пропуск в реальность, в которой еще может случиться чудо.

В которой еще можно будет надеяться на исцеление.

— И пришел день, о котором говорили Пророки.

Предания говорят, что это был обычный солнечный летний день — солнце будто прощалось с человечеством. Мы никогда не узнаем, как же ярко светило оно в тот последний день. Люди наслаждались его теплом, и мало кто обращал внимание на глухие раскаты, похожие на звук далекого грома.

Люди думали, что приближается гроза.

Думали…

Никто не догадывался, что раскаты — это эхо от рева двигателей запущенных боевых ракет, уже летевших к своим целям.

Сначала была вспышка, затмившая солнце, и сам воздух стал пламенем. Кипели озера и реки, плавились камень и металл, испарялась живая плоть. Ударная волна сметала города, целые кварталы взлетали в воздух, превращаясь в пыль, огненный ураган нес над горящей землей вагоны, автобусы, арки мостов, многотонные обломки зданий. А потом стало тихо, и в этой тишине был только гул бесчисленных пожаров, заглушавший крики миллионов умирающих. Крики затихли быстро, а пожары бушевали еще много дней, пожирая все то, что не сгорело в первые мгновения Катастрофы, и небо стало черным от дыма и пепла, и солнце больше не светило, потому что настала ночь, подобная мраку смерти.