Владимир Поляков - Пепел на ветру

— Кто? — раздался изнутри весьма недовольный голос.

— Гоша, меня тут Жека Франт прислал. Там чужак наших порубил, да и девок тоже. Ты это, глянь там, а то полный беспредел вышел. Алекс ругается, яйца всем оторвать хочет.

Все это говорилось нарочито грубо, хриплым, малоузнаваемым голосом. Примитивно, не спорю, но на эту импровизацию навел как пьяноватый голос Клоуна, так и кое-какие знания о местных реалиях. Риск? Да, но не столь уж большой по здравому рассуждению. Мне всего-то и нужно, чтобы он приоткрыл дверь, ну а дальше дело техники. А дверь наверняка откроет… Они же тут себя в полной безопасности чувствуют, никто посторонний никак не ожидается, да и долгий безопасный период сильно расслабляет.

— Совсем твари рамсы попутали, — пробурчал недовольный голос, и вместе с тем раздался столь ожидаемый мной звук открываемого замка. — Да, ты сам че хрипишь?

А это теперь уже не имеет никакого значения. То ли прорезавшееся любопытство, то ли внезапно проявленная бдительность сильно запоздали. Одной рукой рву дверь на себя, ну а другой без особых изысков даю по морде. Прямой удар в челюсть при должной наработке дает просто прелестные результаты. Не калечит, даже зубы редко когда дождем на пол осыпаются, но в измененное состояние переводит идеально.

Врываюсь внутрь и успеваю подхватить тушку Клоуна прежде, чем он успел вписаться в небольшую тумбочку. А то шум бы получился, звон и грохот, чего сейчас точно не требуется. Ага, нормально. Еще один добавочный удар, погружающий пациента в легкое беспамятство, но из которого легко вывести мало-мальски чувствительной затрещиной. Дверь на запор и сразу же комнаты проверить во избежание вероятных жизненных сложностей. Пистолет в руке, с предохранителя, само собой, снят, ну а о патроне в стволе и говорить нечего — он почти всегда там находится.

В первой комнате пусто, а вот во второй, то есть в спальне, обнаружилась миниатюрная блондиночка, вольготно раскинувшаяся на кровати. Наверняка ожидала возвращения месье Клоуна. Что ж, тем более велико оказалось ее разочарование при виде моей персоны. А что же вы хотите? Коли появляется мрачный тип с пистолетом в руке, то никаких хороших вещей от него ждать точно не приходится.

— Молчи, красивая и будешь жить долго и счастливо, — улыбаюсь ей настолько ласково, насколько позволяют мои способности. — Только вот сейчас не дергайся.

Молчит как онемевшая, даже кивнуть не в состоянии. Аж жалко бедняжку. Не сильно, совсем чуточку… Создается впечатление, что если ее не трогать, так и будет в неподвижности находиться до самого утра. Но лучше не оставлять ничего на волю случая и самому предпринять определенные действия.

А для этих действий у меня в хозяйстве завсегда рулон скотча найдется. Средство незамысловатое, зато крайне надежное, иногда даже посолиднее наручников и веревок будет. Из наручников при должном умении можно выскользнуть, определенным образом смещая суставы. Веревку спустя часок просто перетереть о любой угол… А вот обычный скотч можно только разрезать острой кромкой или подпалить, иного способа просто не существует. Скажете, что слишком сложный изыск для милой и безобидной девочки? Возможно, но случаи, они разные бывают. К тому же были прецеденты, когда такое вот белокурое создание в силу тех или иных причин самым примитивным образом палило в спину из пистолета. Не мне, но тем не менее.

— Ничего, милая ты моя. Полежишь себе спокойненько некоторое время, пока я с дружком твоим побеседую, — обратился я к уже спеленатой блондиночке. — Но ты уж извини, есть большие шансы, что я буду последним, кого он узрит в своей поганой сутенерской жизни. Да не смотри ты так испуганно. Лично к тебе никаких претензий, а сожителя нового найдешь. Вон ты какая приятная на глаз и на ощупь… Ну, не скучай. Музыку я оставлю, что бы тебе чуть веселее было.

Что ж, спутанная клейкой лентой по рукам и ногам, да еще с заклеенным ртом, она точно выбыла из активного участия в жизни. А мне в коридор вернуться надо, приволочь оттуда тушку Гоши Клоуна, дабы побеседовать об определенных жизненных нюансах.

Возвращаюсь обратно и вижу всю ту же идиллическо-бессознательную картину. Значит, грамотно приложил паршивца, если лежит и не жужжит. Что ж, повторяем ту же самую процедуру, только больше кругов скотча на руки и ноги. Клиент массивный, мало ли какие физические возможности. Возьмет, да и разорвет путы титаническим усилием. Хотя… вряд ли. Сдается мне, что массивность не из-за мышц, а аккурат из-за равномерного слоя жирка.

Спутали, как ветчину на прилавке. Теперь за шиворот его и оттащить в комнату для большего удобства при разговоре. Тяжелый, однако. Но ничего не поделаешь, приходится идти на определенные неудобства для ради большей надежности и собственного спокойствия. И куда его бросить? А прямо на полу и оставим, невелик барин, да и отношение у меня к нему изначально весьма паршивое. К тому же есть определенные подозрения, что сначала будет гонор показывать, тот самый, который у приближенных к авторитету шестерок всегда присутствует. Дескать, я фигура неприкосновенная, особенная. Приходится переубеждать, а в моменты переубеждения порой коллизии случаются. Весьма, кстати, неэстетичные.

Нет уж, пусть на полу остается… Ну а я достану ножик бритвенной остроты, который наверняка понадобится, да и начну разговор, предварительно приведя Гошу в чувство.

(Ретроспектива. Полгода после Катастрофы, часть 2)

Впервые нахожусь в столь своеобразной ситуации — рядом двое противников, которые в любой момент готовы меня прикончить, но вместе с тем с одним из них ведется где-то даже интеллектуальная беседа. Вот только беседа явно подошла к концу, и Даймон своим предложением как бы частично разоружиться подтвердил это. Неплохой прием — самому отвлечь внимание, а напарничек в это самое время и сделает всю работу. Ну да посмотрим.

— Ты, Маша, погуляй пока, — деликатно предложил я так и восседающей у меня на коленях девице. — Чуть позже подойдешь, когда я разговор закончу.

Умная девочка, сразу поняла. Не хочется ей встревать в грубую и опасную прозу жизни в виде стрельбы и крови. Не ее епархия, с какой стороны ни посмотри. Ее дело скорее доставлять некоторым людям определенные радости жизни, не более того.

А пока я медленно, очень медленно поднял руку с пистолетом и положил его на стол. Точно в таком же ритме проделал такую же операцию и Даймон. Лицо каменно-бесстрастное, понимал, что тут дело рискованное, достаточно легкого рывка и начнется стрельба. А помирать ему ну никак не хотелось, что вполне естественно. Он хотел прикончить меня — это верно — самому же рисковать сверх необходимого… Для этого предназначался его напарник.