Владимир Контровский - Саракш: Кольцо ненависти

— Сердце Зартака, — с оттенком благоговения произнес проводник, — За последние три столетия сюда ни разу не ступала нога чужеземца — ни гостя, ни пленника.

Если бы это орлиное гнездо было освещено лучами закатного солнца, это было бы очень красиво, подумал Максим К сожалению, это не Земля, это Саракш, где Мировой Свет с трудом сочится через плотную светящуюся атмосферу и где не знают дивных закатов и восходов. Здесь вообще не знают многих красивых вещей и понятий — к сожалению…

— Туда, — проводник вытянул руку, показывая направление. — Нас встречают.

Глайдер зализывал раны — квазиживой организм регенерировал шрамы, оставленные на его декоративной оболочке острыми камнями непростого пути через горы. Отдыхай, малыш, сказал ему Максим, похлопав машину по гладкому теплому боку, ты сегодня славно потрудился.

Куда идти, было понятно, — вверх по склону, там, где отчетливо были видны темные зевы пещер, горел высокий бездымный костер и стояли люди, десятка два, — однако Максим с Радой, соблюдая ритуал, неспешно последовали за проводником. В первобытных ритуалах есть своя польза, думал Мак, шагая за горцем, — еще до начала разговора можно спокойно рассмотреть тех, с кем будешь говорить. Так, пока я не вижу ничего необычного — костер, разостланные на земле шкуры (первобытная мебель), торжественность на смуглых лицах. Еда-питье — ну, это само собой, как же без тостов и прочего. А вот это у нас, надо полагать, вождь-старейшина — седой, и держится с достоинством императора. Хм, честно-то говоря, я ожидал большего. Чего именно? Не знаю — во всяком случае, не примитивного заседания возле костра у входов в пещеры — горцы все-таки, легендарное племя Птицеловов. Ладно, посмотрим, что будет дальше…

— Народ Зартака и я, Хранящий Память, — звучно произнес седовласый на хорошем имперском, когда Максим с Радой приблизились к огню, — приветствуют Святого Мака и ту, что идет с ним рядом. Люди племени Птицеловов рады, что вы приняли наше приглашение. Садитесь, гости, — он широким жестом указал на шкуры, — ваши места здесь, рядом со мной.

Максим почувствовал легкое разочарование — очередной мелкий первобытный царек, рудимент Давно минувших эпох, представляющий интерес лишь для космоантропологов, но не для профессоров. А я-то размечтался, поверил в сказку, подумал он с досадой, стараясь, однако, чтобы это детское разочарование не слишком явственно проступило на его лице. И потом, не стоит делать поспешных выводов — все еще только начинается.

— Мы рады, что нашли дорогу к вашим кострам, — ответил Мак. — Прости, что нам неведом язык племени гор.

А мех мягкий и густой, подумал он, усаживаясь вместе с Радой на звериные шкуры. Интересно было бы поохотиться на носителей этих шкур — такая охота наверняка будет не хуже пандорской охоты на тахоргов или на панцирных волков.

— То, что тебе неведом язык племени гор, — медленно проговорил вождь, — это не так важно. А знаком ли тебе этот язык, пришелец со звезд? — и старейшина произнес длинную тираду на певучем, чуть свистящем языке, абсолютно незнакомом Максиму Каммереру.

Хорошо, что я сижу, подумал Максим, а то можно было бы упасть от изумления. Во-первых, «пришелец со звезд» — это значит, что Птицеловы что-то знают о земном присутствии. А уж слово «звезды» использовано прямо по старым континентальным хроникам. И во-вторых — язык, на котором заговорил вождь, не саракшианский: он не похож ни на один из известных мне языков этого мира — слишком уж нетипичная у него тональность. Эх, сюда бы хорошего структурального лингвиста, он бы разобрался что к чему.

— Нет, Хранящий Память, — ответил он с видимым сожалением, что было нетрудно, — ему действительно был жаль, — этот язык мне неведом. А чей он, вождь Птицеловов?

— Что ж, — старейшина был разочарован, — мы надеялись, что ты тот, кого мы ждали и ждем. Это язык Отцов Небес, наших прародителей, давших жизнь племени гор и обещавших вернуться, когда придет срок и мир наш окажется на грани гибели. Жаль, Святой Мак… Хотя это может означать лишь то, что ты из другого племени звездных людей. Мы знаем — обитаемых миров множество и они населены множеством народов.

Спокойно, сказал себе Максим. Потомки небесных богов — это обычная мифология, знаем мы про такое, читали. А вот абориген замкнутого мира, с поверхности которого не видно звезд, рассуждающий о множественности обитаемых миров так, словно речь идет о чем-то обыденном и само собой разумеющемся, — это уже любопытно. Очень любопытно, так что не зря я сюда приехал, и лучше мне спрятать подальше снисходительность и мысли о примитивных дикарях, рудиментах прошедших эпох.

— А где Ирри Арритуаварри? — спросил он, чтобы получить маленькую передышку и собраться с мыслями. — Ваш посланец, приходивший к нам в Город, — я его не вижу.

— Ирри нет — он ушел к живущим в личине зверя. Он разведчик — у него своя тропа. Разве тебе, — в голосе горца прозвучала едва уловимая ирония, — не хватает собеседников? — он обвел рукой сидевших у костра. — Мы все готовы говорить и слушать, Святой Мак.

— Ирри был первым человеком вашего народа, которого я встретил, — пояснил Максим (еще и личина зверя!), — поэтому я о нем и спросил. А людей для беседы здесь достаточно, Хранитель Памяти (кажется, получилось нормально — вежливо, но с достоинством). Расскажи мне о ваших прародителях, вождь, — может быть, мне что-то известно о них.

Рассказ вождя был обстоятельным, и хотя он очень напоминал типичные легенды, широко распространенные во многих мирах, Максиму удалось извлечь из него рациональное зерно. Если отбросить мифологию, заключил он, можно предположить, что всего несколько сотен лет назад некий народ — Небесные Отцы, как называли их горцы (это наверное традиция на Саракше — Отцы, простая мезолитическая, но традиция!), — провел на Саракше генетический эксперимент, изменив дикое горное племя и создав сообщество Птицеловов — тех самых, которых он сейчас видит. Возможно, хотя мотивы неясны — зачем это было нужно? И главное — кто они такие, Отцы эти Небесные? Кто они, эти генетические экспериментаторы? В известной человечеству части Галактики нет реальных кандидатов, а сами земляне несколько сот лет назад были заняты другими делами. И тем не менее — факт налицо, вот он этот факт, сидит себе у костра и смотрит на меня золотистыми глазами, в которых светится ясный разум — который так хочется видеть в глазах учеников. А если местные, то кто? Да, вот это задачка…

— И Небесные Отцы, — завершил Хранящий Память, — завещали нам зажечь огонь настоящего разума на этой планете — это и есть Предначертанное. Я все сказал, Святой Мак, теперь я хочу послушать тебя.