Дэн Абнетт - Первый и Единственный

— Давай, Браг! — рассмеялся Безумный Ларкин. — Покажи им еще разок, как это делается, старый пропойца.

Браг ухмыльнулся и снова подхватил игральные кости.

«Вот это жизнь!» — решил он. Фронтовые ужасы Фортис, смятение и постоянное ожидание гибели остались далеко. Теперь Брага окружала дымка игорного заведения на задворках холодной зоны. Вокруг хорошие друзья, красотки в нужном количестве и целая ночь азартных игр.

За спиной неожиданно вырос Варл. Он хотел дружески похлопать Брага по плечу, но удар оказался сильным и довольно болезненным. Варл все еще не привык к аугметической руке, которую ему пересадили на Фортис.

— Игра подождет, Браг. Есть работенка.

Браг и Ларкин поцеловали на прощание своих накрашенных подруг, и Варл вывел гвардейцев через черный ход к грузовой аппарели. Там уже суетились Сат, Мелир, Мирин, Каффран, Куралл, Колл, Бару, Маколл, Раглон — два десятка танитцев.

— Чего творится-то? — озадаченно спросил Браг.

Мелир указал на побитый серый фургон. Корбек, Роун и Фейгор как раз выгружали ящики с выпивкой и куревом.

— Полковник привез нам кое-что вкусненькое, храни Император его танитскую душу.

— Зд о рово, — облизнулся Браг. Ему показалось, что Роун и Корбек вели себя как-то… нервно. Перехватив его взгляд, полковник улыбнулся.

— Тащите всех сюда! — весело крикнул он. — У нас сегодня праздник, парни! За Танит! И за нас!

Его слова мгновенно подхватила волна радостных криков и аплодисментов. Варл тем временем запрыгнул в кузов и ловко вскрыл один из ящиков посеребренным ножом. Он уже начал раздавать бутылки собравшимся гвардейцам, когда до него донесся крик.

— Эй, глядите! — Раглон указывал куда-то в темноту. — Кто-то едет!

Из ночи на полной скорости вырвался тяжелый штабной автомобиль и резко затормозил возле грузовика Корбека. Распахнулась дверь, и перед гвардейцами предстал комиссар Гаунт. Он немедленно окунулся в радостные приветствия, кто-то вручил ему бутылку. Комиссар без колебаний сорвал пробку, от души хлебнул из горла и кивнул куда-то во мрак:

— Парни, я хочу попросить вас об одолжении…

Майор Брохусс подался вперед, пытаясь разглядеть добычу сквозь мельтешение дворников по стеклу.

— Все, попался. Вон там остановился, давай за ним! — Брохусс размял пальцы в предвкушении драки и взвесил в руках дубинку.

Потом он разглядел толпу веселых танитцев возле бара. Сотня… две сотни.

— Мать твою… — только и смог выговорить он.

К рассвету бар почти опустел. Ибрам Гаунт прикончил последний стакан и бросил взгляд на Бленнера, мирно спящего лицом на барной стойке. Комиссар достал кристалл из внутреннего кармана и подбросил его на ладони. Раз, другой.

Корбек появился без предупреждения.

— Долгая ночь, да, комиссар?

Гаунт поймал кристалл и крепко сжал в кулаке. Только тогда он поднял взгляд.

— Может статься, что самая долгая в жизни, Колм. Слышал, вы там повеселились.

— Да, Роун, как всегда, поспособствовал. Расскажу, тебе понравится история. Кстати, а сам не хочешь поделиться своей?

— Давай я тебя лучше угощу, — улыбнулся Гаунт, оглядев пустой бар. — И я обязательно все тебе расскажу. Но не сейчас. Когда придет время. Ты верен своему долгу, Колм Корбек?

— Я готов отдать жизнь во имя Императора, — без промедления ответил полковник. Только на лице мелькнула почти детская обида.

— Как и я. Нам выпала тяжелая дорога, Колм. Но пока я могу рассчитывать на тебя, я верю.

Корбек молча поднял бокал. Гаунт с готовностью поднес свой. Раздался тихий звон.

— Первый и последний! — провозгласил полковник.

На лице Гаунта мелькнула улыбка.

— Первый и единственный.

Их особняк стоял на самой вершине Пика Резиды, и колоннады галерей поднимались над величественными водопадами. Небо разворачивалось необъятной золотой далью вплоть до самого заката, когда эта сверкающая бесконечность тонула в алом пламени. Каждый вечер двор наполняли своей неспешной кутерьмой светлячки, насытившиеся за день пыльцой. Ибрам воображал, что это вовсе не жуки, а навигаторы в Эмпирее, прокладывающие путь среди таинственных ужасов варпа.

Он часто играл на веранде, и она словно плыла над туманами. Где-то там серебристые ленты водопадов срывались в темноту восьми километров Северного Ущелья. Иногда с веранды можно было разглядеть имперские боевые корабли и патрульные катера, взлетающие или заходящие на посадку в огромном космопорту Ланатрийских Полей. Это было так далеко, что Ибраму они напоминали светлячков в темноте вечернего неба.

Каждый раз он указывал на такой корабль и объявлял, что на нем летит папа.

И его нянька, и старый гувернер Бентлай все время поправляли мальчика. У них совсем не было воображения. А у Бентлая не было даже рук. Раз за разом он поднимал свою жужжащую аугметическую конечность к небу и терпеливо разъяснял: если бы отец Ибрама вернулся домой, им сообщили бы заранее.

Выдумывать, как Ибрам, умел только повар из кухонного крыла по имени Орик. Он часто брал ребенка своими сильными руками и поднимал высоко к небу, чтобы тот мог разглядеть каждый корабль и транспортный челнок. Когда-то дядя Дерций подарил Ибраму макет имперского линкора, который он вырезал из куска пластина. Повиснув на руках Орика, Ибрам размахивал игрушкой в воздухе. Воображал, что его корабль сражается с далекими огоньками.

На плече Орика была вытатуирована молния, которая всегда восхищала мальчика.

— Имперская Гвардия, — пояснял повар. — Восемь лет в Третьем Янтийском. Знак большого почета.

Больше он ничего об этом не рассказывал. После того как он опускал мальчика и возвращался к работе, Ибрам гадал, почему из-под поварского фартука слышно механическое жужжание. Прямо как у гувернера, когда тот шевелит руками.

В тот вечер дядя Дерций приехал без предупреждения.

Орик как раз играл с Ибрамом на веранде и даже вырезал ему из дерева новый фрегат. Услышав голос Дерция, Ибрам что было духу помчался в гостиную. Он метеором врезался в дядю и крепко прижался к его ногам.

— Ибрам! Ибрам! Надо же, какой силач! Так рад видеть дядю, да?

Одетый в красивую лиловую униформу янтийских полков, дядя Дерций казался великаном. Он улыбнулся мальчику, но в глазах не было веселья. Тем временем в комнату заглянул Орик и извинился.

— Я вернусь на кухню, — объявил он.

Тогда дядя Дерций сделал нечто странное: он подошел к Орику, и они дружески обнялись.

— Рад тебя видеть, старина!

— И я рад, сэр. Сколько воды утекло.

— Ты привез мне игрушку, дядя? — встрял Ибрам, выбравшись из рук обеспокоенной няни.

— Разве я тебя обману? — улыбнулся Дерций, снял с левого мизинца перстень и потянул к себе Ибрама. — Смотри. Знаешь, что это?