Алекс Шакилов - Остроги. Пси-Войны

Единственным шансом.

— Эй, ты куда?! Ты куда это?! — Пару раз Ашот порывался вцепиться в руль, но Равиль был сильнее, а Мариша впивалась алыми ногтями доставщику в кисть, чтоб не мешал водителю.

Надо сказать, что зачёты по вождению Ашот получал в лучшем случае с пятого раза. С трудом ему давались коробки передач и двойные сплошные. Вот метко долбить из снайперки или автомата — тут ему равных во всём Училище не сыскалось бы, но что касается машин…

Позади танк остановился, словно размышляя, стоит ли ему ехать дальше, потом на месте развернулся и двинул вслед за «Хаммером». Проклятье! Почему не стреляет опять? Данила обязательно выстрелил бы сейчас, ведь на поле джип, как на ладони, промазать просто невозможно.

— Нет! Не надо! — заверещал Ашот от боли — ногти Мариши глубоко погрузились в его плоть. И его можно понять — маникюр у девушки что надо.

Витрина гипермаркета высотой примерно в три стандартных этажа стремительно приближалась, в ней давным-давно уже не было стекла. Джип ворвался в здание и, наехав на что-то большое и округлое — Данила не успел разглядеть на что, резко подпрыгнул так, что Карен ударился головой о потолок. И ни тени эмоций не промелькнуло на лице вольника. Он что, боли совсем не чувствует? Из-за травмы? Или так хорошо себя контролирует? Ну да бог с ним. Хуже то, что танк мчался следом — легко скатился с дороги и теперь траками выворачивал пласты дёрна.

Равиль швырнул тачку в проход между высоченными стеллажами, заваленными мешками с цементом. За годы цемент, конечно, превратился в бетон. Даже представить страшно, что случится, если джип зацепит стеллаж, и всё, что на нём лежит, обрушится. Картинка получалась неприглядная. Если «Хаммер» и не раздавит многотонной тяжестью, то выбраться из-под завала всё равно не получится. А это смерти подобно, если не от голода, то от танка, преследующего лимонный внедорожник. И лучше бы танк прервал страдания беглецов, а то остаться в машине с голодным Ашотом — это не просто жутко, а очень жутко.

Но Равиль уверенно вёл машину. Возле пирамиды из листов он повернул к стеллажам, сплошь заставленным разнообразными флюгерами, обязательно ржавыми. По другую сторону лежали штабеля вагонки, гнилой, поросшей грибами. Джип наехал на скелет в истлевшей униформе — похоже, это когда-то был сотрудник гипермаркета. Равиль сбавил скорость. Впереди валялись ещё скелеты. Эти были одеты кто во что. Посетители, судя по всему. Забавно, но только у одного из них Дан заметил повреждения. Да и как было не заметить отсутствие головы? Остальные же валялись в целости и сохранности там, где застала их старуха с косой. А точнее — боевые газы. Говорят, в этих местах вояки применили химическое оружие, чтобы остановить прущих на город зомбаков. Псидемия носила лавинообразный характер, как рассказывала грымза-ботаничка, обожающая «лирические отступления», поэтому люди в погонах особо не церемонились. Ведь эвакуировать всех было невозможно. Тех, кто остался здесь, на полу, списали в допустимые потери.

А теперь их давили колёса джипа. Зверьё побрезговало отравленным мясом, а людям всё до лампочки. Особенно — когда на кону жизнь.

— Твою мать! — выругался Ашот, когда «Хаммер» заехал в тупик. Стеллажи в конце прохода обрушились, товар — здоровенные банки с краской — рассыпался. — Тут не проехать!

Равилю пришлось сдать назад, теряя драгоценные секунды. Он остановил «Хаммер» в пролёте между стеллажами, заполненном кирпичами на паллетах. Равиль опустил стекло на дверце и, высунув голову — придерживая рукой шляпу, прислушался. На паллет у джипа сел воробей и звонко чирикнул, после чего улетел по своим воробьиным делам.

Потекли мгновения тишины.

Секунда, две, три, десять…

— Мамочки, что ж так тихо-то? — прошептала Мариша.

Ашот молча кусал губы. Попеременно то верхнюю, то нижнюю. Живчик Никифор вертел головой из стороны в стороны, будто с чем-то категорически не соглашаясь. Карен наклонился вперёд, насколько это было возможно, и обхватил руками голову.

И тут раздался грохот.

Все вздрогнули.

У Дана даже сердце на миг остановилось.

— Тьфу, чёрт, напугала! — нервно хихикнула Мариша.

Дан не сразу понял, о чём это она. Лишь когда Ашот, хихикая, показал пальцем на крысу, бегущую по стеллажу, он понял, что случилось. Просто крыса случайно столкнула кирпич. А уж тот постарался упасть так громко, что у одного храбреца едва не случился инфаркт. Дан шумно выдохнул. Стыдно, молодой человек, стыдно!..

— Тихо вроде? Нет? — Ашот заметно расслабился. По крайней мере, он больше не пытался съесть свои губы. — Мы от них оторвались? Или они просто на нас забили?

Равиль втянул голову в салон. Стекло медленно поползло вверх.

И когда все уверились, что опасность миновала, и танк умчался прочь, послышался рёв двигателя, и закричали рядом люди, заулюлюкали. Им было очень интересно, куда подевались эти сволочи, и стоит этим сволочам показаться, с них снимут шкуры и набьют опилками. Именно так и кричали. Даниле много нехорошего рассказывали о том, что творится за пределами острога. И если хотя бы десятая часть того, о чём болтают, правда, то…

— Таксидермисты они, что ли? — Ашот, похоже, ситуация забавляла. — Шкуры им нужны, ну надо же…

Лицо Равиля ничего не выражало. Ну, это, как понял Дан, обычное его состояние. Зато Никифор чуть ли не подпрыгивал на сидушке от возбуждения. Он стал нести какую-то чушь о всеобщей сети, о том, как прекрасно встретить братьев в такой глуши, но Карен ткнул ему кулаком в солнечное сплетение — и живчик тут же заткнулся.

В проходе, перпендикулярном тому, где остановился «Хаммер», метрах в полусотне впереди, промчался танк. Дан отлично — насколько это было возможно — разглядел сидящих на броне людей. Все они, а было их четверо, выглядели как вольники, вроде Равиля и его товарищей — такие же не от мира сего. Они что-то орали, но Дана это больше не занимало. Он успокоился. Страшит неизвестность, а теперь вот он, враг. Точнее — враги, обычные люди, не зомбаки даже. А людей бояться Данила не привык.

— Это Гурбан и его люди. Я узнала его. — Голос Мариши дрожал, когда она это говорила. — Я видела Гурбана, когда он приезжал в прошлом году на встречу с моим отцом. Это… это страшный человек.

— Что в нём страшного? — спросил Ашот.

Мариша ничего не ответила, будто вообще не услышала вопроса.

— И всё-таки?

— Говорят, он убил свою семью. Просто взял и убил. Он очень жестокий. — В этот момент Петрушевич мало походила на ту стерву, которую она обычно играла.

Дан понял: сейчас она настоящая — обычная испуганная девчонка, которая что-то хочет доказать всему миру и потому корчит из себя непонятно кого, и ходит на жутко неудобных каблуках, и задирает нос. А сейчас всё наносное сползло с неё, словно лягушачья шкурка с заколдованной царевны.