Владимир Воронов - Никто, кроме нас

- Ну, за встречу! - помятые жестяные и эмалированные кружки в наших руках лязгнули, соприкасаясь краями.

Почти без перерыва выпили за Победу. И подняли третий тост. За всех тех, кто оплатил ее цену своими жизнями. Не чокаясь. До дна. И только после этого начался неспешный разговор. Между родными людьми. В котором предки (или их души?) говорили. А я - внимательно слушал. Иногда задавая уточняющие вопросы.

- Что в гости к родным пришел, внучек, это хорошо. Только что же ты раньше о нас не вспоминал? Нам ведь много и не надо.

- Ты перед сном молитву прочитал, нас в ней помянул - нам и достаточно.

- А коли вдруг свечечку поставишь, да имена наши произнесешь... считай праздник нам устроил. Для того тебя сюда тот парень и возил. Чтобы показать, что делать надо.

- Ты, Витя, сыночка свово не забижай. Себя-то помнишь в енти годы? Не знал же Максимка ничего. Тут сказать нельзя. Тут - понимать надоть.

- Ты, сын, пойми одну вещь. Человек, он ведь и после смерти живет. Тело - что, тело - прах. А душа... Душа живет, дольше. Пока память о человеке живет, живет и он сам.

- Пока дело его живет, живет и человек. О нас, вон, забывать уже стали. А что не забыли, так переврали. Когда мы в Польшу вошли, так цветами встречали. И плакали от радости. Там ведь Гитлер, каждого пятого уничтожил. Он бы и до остальных добрался. Да не успел. Потому что мы ему помешали.

- Это теперь мы - оккупантами стали. Когда Запад их шёкёладкой поманил. Тьфу-ты, прости Господи. Когда мы их защищали да помогали, да за них умирали - так хорошие были. Другие стали защищать да в долг давать - так мы стали плохи. Бо пользы с нас нет.

- И в 41-м, всей Европой, шляпочной, на нас ломили. Танк, что меня с землей смешал, он только кресты немецкие имел. А сама коробочка - чешской "Шкодой" была выпущена. И экипаж из датских добровольцев. Внутри машины с тевтонским крестом. Это уже потом, когда Гитлеру Красная армия зубы повыбила, стал он "оккупантом". А когда был силен - сами под Германию ложились. Да радовались, вот мол, один он, сильный и страшный, нас е...т! А больше - никому не позволяет!

- Боятся они нас. Потому что не могут понять, что есть что-то более важное, чем деньги клятые. Не могут понять, как мы за Родину, за Сталина с голыми руками на танки бросались. И потому, саму память о нашем прошлом уничтожают. Мол, не было вообще народа такого.

- А еще, сын, крепко запомни: человек до тех пор живет, пока потомки о нем помнят. Пока род его продолжается. А как прервется Род его, не станет внуков-правнуков, или вдруг забудут они про пращура своего - считай, и не было такого человека. Не рождался, не жил, детей не растил. Родину от врага не защищал.

- А ведь ты в нашем Роду, Максимушка - последний остался. Коли погибнешь ты, и мы враз сгинем. Как будто не было нас. Дело-то наше, за которое мы головы сложили, уже забыто. Архивы, в которых имена наши записаны - выбросили. Срок хранения, говорят, мол истек. И страны больше нет, защищать которую мы Слово давали. Ты - последняя ниточка, что память о нас сберегает.

- Уже говорят, не надо, мол было предкам противиться ворогам Родины нашей, так жили бы сейчас наши потомки гораздо лучше. И уже есть те, кто верит в эти слова. Ложь, она сладко звучит. Это правда, глаза колет.

- Ты, Максим, не бракодел. Хорошо у тебя с твоей красавицей все сладилось. Срок пройдет, сын у тебя родится. Хорошую ты невесту себе нашел. Любит она тебя. И ты ее не обижай. Ближе ее у тебя никого нет. Всем сердцем она тебя полюбила.

- Кровь, она ведь гуще воды. В смутное время, родич завсегда одну сторону с тобой держать будет. И ты, своих родичей держись. Один - пропадешь. И костей не останется.

- Но ребенка, его зачать мало. Его вырастить надо. И воспитать. Чтоб корни свои знал.

- Немец этот, что в помощниках у тебя ходит. Непрост он, ох непрост. Дашь слабину - враз сожрет. И костей не оставит. Но коли покажешь, что ты - сильнее... Не будет у тебя более верного помощника.

- В страхе он сейчас. Мужик он, настоящий. Воли страху своему не дает. Но боится. Не за себя. За родню свою. Потому что понимает: бессилен он против новой угрозы. И нет у него больше никого.

- А ты ему - дорогу указал, как близких своих из неволи выручить. Коли ты сейчас ему и для новой беды решение покажешь, да клятву возьмешь, будет он тебе верен до гроба, если дочку его не обидишь.

- Ты правильно начал команду себе собирать. Из тех, кто силу внутри имеет. Кого жизнь так и не смогла сломать. Кто от ударов только крепче становился.

- Теперь только покажи, что ты достоин их. Как они - тебя. И пойдут ребята за тобой. Даже в Ад. Потому что будут верить они в твои слова. И этой верой - свернут горы.

- И будут верны тебе. До самой смерти.

- Люди за тобой, внучек, пошли, настоящие. Не хуже, чем мы. Стержень - в каждом имеется. Пусть сами они того и не знают. А ты им - ИДЕЮ дай. Жить, жрать и е...ь, это и скотина может. Настоящему человеку - ИДЕЯ нужна. Чтобы знал, ради чего он живет.

- Дед, скажи, а почему здесь только...

- Где другие предки твои, хочешь узнать, внучек? В другой раз и они придут. Просто, ничего они тебе сегодня не посоветуют. Потому что - сами не знают. В их годы, по другому воевали. "Ура" погромче закричат, и вперед на врага бегут.

- На штык его, супостата, поднимают.

- А у тебя нынче, враг такой, что штыком много не навоюешь.

- Уже когда Киев освобождали, была история. Штрафная рота целиком легла, высотку у фрицев отбивая. Потому что в лоб поперли. Прямо на пулеметы и минные поля. А пулеметчики - били атакующих на выбор. Вот и легли ребята, без толку. А наш комполка - умнее сделал. На рассвете, подобрались к высотке с тыла два десятка добровольцев. Тихо, без выстрела, взяли часовых в ножи, и начали гранатами блиндажи закидывать. Так пока немцы поняли, что происходит, половину своих потеряли. А там и батальон наш в атаку поднялся. И, заметь без особых потерь до траншей немецких ребята дошли.

- А ведь тогда против нас умелые вояки... были. А тот щенок, что на корабле прилетел -форму военную нацепил, так думает сразу матерым ветераном стал. А ведь он - дерьмо, а не командир. Только грабить умеет. Да и то, лишь тех, кто сломался и о пощаде молит.

- Да и наемники его умеют только по плану воевать. Что ЭВМ для них составила. Своих мозгов нет, так они думают кремниевыми обойтись. Ты, Максим, планы-то этой своре ломай. Да вынуждай делать то, что тебе нужно. Не они должны выбирать, где и когда тебя в клочья разорвать. А ты их заставь принять бой тогда и там, где тебе это выгодно.

- Предводитель их только слова может грозные говорить. Да силой своей пугать.

- Да девок портить. - все весело заржали.

- Стержня в ихнем предводителе нет. Жизнь его на прочность не проверяла. Со всего размаха мордой об стену не била. С самого рождения все имел. Слишком легко все в жизни доставалось. Слишком много денег у отца его. Вот и начал щенок все на деньги мерять. А деньги - прах. Не желает он этого понять. На том и погорит.