Pferd Mantel - Колокола Обречённых

– Такие. Американца быстро на ноги не поставим.

– Ну здравствуйте. – стукнул кулаком по столу Федя. – И чё?

– А чё ты орёшь-то? Успокойся – есть решение.

– Какое – на дорогах тягач поискать?!

– Федь, ёперный театр, мож тогда сам за меня скажешь, а я пойду?

– Ну-ка успокойтесь-ка – вы, двое! – прикрикнул на друзей Русков. – Отудобило? Продолжай, Саша.

– Ну, у нас прицеп сельхозник за станом торчит. Завтра снимаем с него поворотную ось, ставим на неё седло с тягача – это мы всей командой за полдня управимся, так мужики? – обратился за поддержкой к своим Волчёк. – Ось на дышло к сидоровской «стопятидесятке» – и вперёд. Так пойдёт, Федя? – заглянул в глаза к другу Саня.

– Тебе виднее. – отмахнулся Фёдор.

Русков подвёл итог перепалке: – Так и решим тогда. Действуйте в этом ключе, Саша. По инструменту, топливу, боеприпасам всё решили?

– Да.

– Тогда больше не задерживаю. Иди – сам готовься, людей собирай. Доброй ночи.

– Подготовку твоих к рейду сам проверю. – ввернул Фёдор. – Завтра вечером – у вас на стане сбор. Я старшим, ну, соответственно, и спрошу. Давай, Волчёк, без обид.

– Всё, тогда всем доброй ночи. – и техники оставили скромное жилище Рускова.

Минут пять трое оставшихся прихлёбывали чай. Наконец хозяин нарушил молчание.

– Федь. Как на духу давай – оцени мне степень риска.

– Высокая, Пётр Василич. Чё скрывать-то.

– Поясни. Вы-то – сходили и вернулись. А теперь?

– А теперь и народу больше – и неподготовленного тоже. Мы- то мышкой. А тут не получится. Техника, шум. Шум их привлекает. И времени операция займёт.

– Я на тебя шибко надеюсь, Федя.

– Да я понимаю, Пётр Василич. Но и техника с топливом для нас сейчас бесценны. Будем рисковать.

– Да. Правильно ты говоришь.

Отец Паисий отёр бороду и отставил свою чашку.

– От причта – отца диакона посылаю. Феофана. Одного. Больше некого выделить – все по лесам и по полям работают.

Срамнов с Русковым переглянулись и закивали головами, соглашаясь – ни добавить, ни убавить к сказаному батюшкой. Как ягоды и грибы пошли – ежегодные запасы надо пополнять, а в лесу ведь кто на собирательстве – дети ведь в основном. А в лесу – как раз самая опасность. В поле-то не так страшно, а вот в лесу – там да. Бригад таких в селе три – и к каждой по два духовных прикреплено. Плюс по две телеги конных – самим передвигаться (а собирать ходят и за десять, и за пятнадцать километров, в сторону бывшего полигона, и в сторону болот, что кольцом опоясывают каскад карстовых озёр, добраться на которые посуху невозможно), также святую воду возить, иконы и другой инвентарь, используемый причтом для защиты периметра, внутри которого собирают лесные дары. А без этого никак, и правила эти написаны кровью, в том числе – детской. А с духовными и охраны по трое-четверо мужиков вооружённых. Но и в поле тоже – не сахар. И из леса нечисть прёт, особенно – с полигона. Поэтому полевым работам с той стороны Села всегда уделялось особое внимание. Там всегда кто-то из причта дежурит, а так-то дежурные духовные в храме находятся обычно, и если что – быстро выезжают на место. А на все участки работ духовных не напасёшься. И сколько бы Отец Паисий на это особо верующих селян не рукополагал – всё одно – не хватает, а оттого и казусы случаются время от времени разные. Слава Богу, уже во всех рабочих бригадах выделились как-бы неофициальные бойцы с неведомым, как, например Политыч у Фёдора в команде, они и решают стандартные вопросы обычно – исчезники всякие, касперы, убыри…

А отец Паисий продолжал: _ Поэтому особенно попрошу тебя, Фёдор. Особо – отметь – особо внимательно присмотреть за ним, Феофаном. Он мужчина здоровый, горячий. В брани с погаными, ты знаешь, закалён. Но он у меня один такой, сам то я бы не отпустил – так ведь проситься. Как я откажу… Обещай мне, что я прошу тебя, Федя.

– Обещаю, Отче.

– Ну добро. Ты сам тоже проверь, как он соберётся.

– Конечно.

– Тогда, как я понимаю – послезавтра стартуете? – спросил Русков.

– А чего ждать, Пётр Василич? С утра, по зорьке, за день доберёмся. В город к ночи не попрём – лагерь поставим, переночюем. А уже с утра – туда. А там как Бог даст…

– С собой кого брать думаешь?

– А кого? Вторую группу охранную целиком. И… ну это как батюшка скажет… я бы Нашу Машу попросил…

– Машу? – встрепенулся отец Паисий. – Её ведь ещё не отпустило с прошлого раза. Слабая ещё она.

– Не знаю, батюшка. К ней Ваня заходил поговорить сегодня, ну и, между делом… Хочет пойти. Ну я, естественно, её от себя не отпущу, конечно. И народу нас немало будет. А с её-то даром риск значительно снижается, и это важно.

– Ну, если так… – задумался батюшка. – Пускай. Но ты мне за неё головой отвечаешь.

Наша Маша, как все её называли в Селе, имела дар видеть будущее. Ни много, ни мало. Вот так. Правда, дар этот не давался девушке бесплатно. За каждый «сеанс», как она их называла, Маша расплачивалась жуткими последствиями – головные изматывающие боли, слабость такая, что она на ноги неделями встать не могла. За Машей в такое время ухаживали две старушки, приставленные к ней Русковым – так важен был Машин дар для общины. Шутка ли. Вот, например. Собираются дровяные с утра на участок. Обычный день, ничего особенного – всё как обычно. Проверяют пилы, топоры, снаряжение. Трактор уже завели, готовы выдвигаться. Тут прилетает малец: «Стойте, стойте, куда вы!!! Я от Маши, у неё «сеанс»!!!» Сообщает: на участок, куда сегодня собираются – туда нельзя. Там будет Марево. Мужики хихикают: Марево – это сказки. Бригадир ставит точку – идём в сторону Найдёново валить. Идут, работают, всё в порядке. Вечером бабы сообщают: на старой вырубке было Марево, сняли с колокольни на видеокамеру. Мужики смотрят через телик: жесть, в натуре Марево. Никто бы не ушёл. Вот, камера снимает. Вырубка, пеньки, дорога. Опа, как-будто жар прокатился между пеньков – это ерунда, исчезник метнулся. И вдруг, мгновенно, накатывает тяжёлый, густой туман, заполняя весь экран. Марево, мать его. Камера приближает картину, и видно как там, в густоте тумана, мечутся страшные тени, возникают и исчезают фигуры… Упаси Бог попасть! Спасения нет – языки выбрасывются из тумана в стороны, ловят кого- то. Редкий, неизученный феномен. Мужики крестятся, благодарят Бога и Машу, а ей, бедняге, предстоит восстановительный период почти на две недели…

Откуда Маша пришла и кто она – на Селе по сию пору никто не знает. Но ценят и любят все – и любя, называют – Наша Маша.

Калейдоскоп начинает складываться….

Кимры – городок так себе. Наркоманский такой городишко. Почему так вышло – а кто его знает, только вместо мяча кимрские пацаны почему-то предпочли гонять винт. Ерунда какая-то. Занятно получается: присел братишка на винт – полгодика – годик – и в могилку, вот так вот. Прямо напасть какая-то, мать её. Так и с Машуткой Трубниковой случилось. Сначала школа, макияж, дискотеки, первый парень, слёзы – сопли – бросил, потом второй, третий, подружка в Москве на «рынок» устроилась, «поехали со мной, ты чё – дура?? – такие бабки!!!», Москва, какой там «рынок» – проза: по ночам на съёмной квартире феей, по 3 тыщи рублей в час (полторы – мусорам, штуку – сутеру), побег, паспорт так и остался у воротил секс-индустрии, домой на попутке за минет, мама в шоке, отец бухает не просыхая – алкаш, венеролог – «ой, там целый букет», дома на замок, а что дальше???! Валерка – сосед познакомил с Мовсесом, своим, типо, шефом. Так Маша устроилась секретаршей что-ли в фешенебельный дом отдыха, где Мовсес заправлял кухней. Вадик, директор заведения, оказался нормальным мужиком – помогал и копеечкой и советом Машке – видной, стройной девахе, и та, будучи постоянно с Вадиком на работе, нафиг, влюбилась в начальника. Ну ё-моё. Сколько же вам говорили – не путайте личного со служебным… А у Вадика там Маша была не одна. В целом, надо сказать, у мужика была губа не дура – и сотрудниц он подбирал по своему вкусу – высоких, молодых и, да, сговорчивых девиц. А что?! Ну и вот. Маша заходит в кабинет начальника, а там перед Вадиком Кира на коленях. Ну это ж беда, правда?! Опять всё по кругу. Слёзы -сопли… ну и так далее. Короче, не мил, не дорог, значит – ну её, эту работу. Ага. Встреча одноклассников – три года прошло, кто как устроился, этот в мусора, тот – в Москве менеджер, подружки все – кто «феит», кто замуж повыскакивали, водочка, пивко, снова водочка, сосед по парте Вовочка, «Машк, да лана тебе, махни, поправит мигом», СТОП. Винт. И всё, пипец, Маша – вниз по наклонной. Вещи из дома, деньги у матери из кошелька – последние: всё как обычно у них.