Митчел Сканлон - Сошествие Ангелов

Захариэль продолжал двигаться, обходя огромное чудовище по дуге. Утробный рык и потеки слюны из открытой пасти свидетельствовали о неутолимом голоде монстра, и Захариэлю пришлось сделать над собой усилие, чтобы не представлять, как жуткие клыки разрывают его тело.

Хотя этот зверь был совершенно чуждым существом и казался порождением ночного кошмара, у Захариэля сложилось впечатление, что тот уставился в его сторону с выражением мрачного удовольствия. Пытаясь побороть приступ страха, он вспомнил крылатое существо, с которым сражался много лет назад, вспомнил свое описание ситуации как охоты паука на муху. Сейчас ему казалось, что лев испытывает от охоты то же самое злобное наслаждение — как если бы человек представлялся ему изысканной закуской, которой надо было сначала насладиться и только потом проглотить.

Полученные на тренировках навыки подсказывали юноше держаться ото льва на расстоянии и использовать пистолет, но рыцарский кодекс побуждал броситься на чудовище и встретиться с ним в ближнем бою.

Захариэль не опускал пистолета, но одновременно обнажил меч и прикинул имеющиеся возможности. Считая поставленный магазин, у него в запасе имелось две полных обоймы. В седельных сумках, оставшихся на павшей лошади, находились еще боеприпасы, но они оставались вне пределов досягаемости. Если не допускать ближнего боя, у него было двадцать четыре выстрела, чтобы убить чудовище.

В обычных условиях этого хватило бы для уничтожения любого противника или любого другого существа на планете, но великие звери Калибана не были обычными животными, и в их омерзительных телах воплотились самые худшие черты сразу многих хищников.

На груди льва, там, где разрывались снаряды, выступила тягучая красная жидкость, но Захариэль не знал, кровь ли это или какие-то другие выделения. Даже в тех местах, где пули вырвали фрагменты брони, пластины сошлись вплотную.

Внезапно лев с удивительной скоростью побежал к нему через поляну. Захариэль мгновенно отступил в сторону и описал мечом широкую дугу, готовясь отразить атаку чудовища. Подвижные зубья заскрежетали по львиному боку, в Захариэля полетели брызги крови. Лев зарычал и в прыжке повернулся, так что задние лапы швырнули юношу на землю. Едва упав, тот откатился в сторону, держа меч в вытянутой руке, чтобы не напороться на собственное оружие. Перед глазами сверкнули шипы из львиной гривы, тяжелые лапы ударили в то место, где он только что лежал.

Захариэль ударил мечом, и его зубья рассекли пластины на шее чудовища. Из разрезанных шипов брызнула и зашипела на доспехах тягучая едкая кровь.

Лев развернулся, перед Захариэлем разверзлась огромная пасть. Он рванулся в сторону, и мощные челюсти захлопнулись всего в нескольких сантиметрах от его тела. Захариэль не переставал атаковать и выпустил в бок льва еще несколько пуль. И снова зверь не проявил никаких признаков боли или шока, по-видимому совершенно невосприимчивый к ним.

Тело Захариэля стало липким и скользким от пота, мышцы от плеч до самых лодыжек одеревенели от напряжения. В его доспехах имелись механизмы, предназначенные для облегчения движений и охлаждения, но они уже не справлялись с интенсивной нагрузкой при борьбе со львом.

Жизнь Захариэля висела на волоске, и следующие несколько секунд должны были решить, доживет ли он до следующего заката. Время осторожных действий закончилось.

Чтобы перевести дух, Захариэль несколько раз взмахнул мечом, сдерживая яростно ревущего зверя, а потом внезапно прыгнул вперед. Едва коснувшись земли, он перекувыркнулся через голову, вскочил на ноги, уже стреляя из пистолета Амадиса, и с воплем продолжал бежать навстречу льву.

На долю секунды лев, казалось, замер от изумления, разинул пасть и испустил грозный рык. А потом они оба устремились навстречу друг другу и в одно мгновение сошлись вплотную.

В непосредственной близости от чудовища у Захариэля закружилась голова. Что-то в этом существе вызывало тошноту и омерзение. Вокруг зверя распространялся густой запах гниения, и даже как будто не запах, а присущая монстру отвратительная аура, аура, заражающая все находящиеся поблизости предметы.

Захариэлю казалось, что эта омерзительная атмосфера просачивается сквозь мельчайшие трещинки его доспехов. Более того, великий зверь казался раковой опухолью на сердце мира, источником заражения, который необходимо уничтожить.

Ненависть придала юноше сил.

Захариэль оказался совсем рядом с чудовищем. В последнее мгновение перед касанием он успел выпустить еще пару зарядов практически в упор. А потом, когда лев уже взмахнул над ним когтистыми лапами, проворно увернулся от удара и ударил мечом в широкую грудь монстра.

Лев взревел от ярости, широко раскрыв пасть. Захариэль снова поднял пистолет и послал несколько снарядов в зияющую глотку, направив дуло слегка вверх.

Меч наносил один удар за другим, и жужжащие зубья пробили наружные слои львиной шкуры. Но в этот момент массивная голова монстра врезалась в Захариэля, и тот покатился по земле, с ужасом слыша, как в его теле с треском ломаются кости.

Юный воин сильно ударился, а лев передними лапами встал ему на грудь, вышибив из легких остатки воздуха. Острые и огромные, как кинжалы, когти пронзили пластины доспехов, и кончики прорвали кожу и мышцы, исторгнув у Захариэля пронзительный крик.

Он чувствовал на себе колоссальный вес львиного тела, голова чудовища оказалась всего в нескольких сантиметрах от него, и густая едкая слюна закапала на лицо. Захариэль едва мог дышать.

Но рука с пистолетом все еще оставалась свободной, и Захариэль с близкого расстояния несколько раз выстрелил в живот монстра.

Он услышал угрожающий треск и понял, что сочленения доспехов не выдерживают. Лев стоял над ним и видел, что его жертва лишена возможности двигаться и обессилена, а потому намеревался наблюдать за медленной и мучительной агонией под тяжестью мощных лап.

Грудь Захариэля словно сдавливал железный обруч, так что он почти не мог дышать. Львиные когти приподняли его с земли и приблизили к пасти — чудовище явно собиралось перекусить его пополам. Из широко открывшейся глотки вырвалось зловонное дыхание, настолько омерзительное, что и представить трудно.

В пасти сверкнуло два огромных клыка — колоссальные органические клинки, готовые уже через мгновение прервать его жизнь. Захариэль тщетно забился в когтях, но те лишь сильнее впились в его тело и не давали повернуться. От злости и страха юноша закричал, и ему представилось, как ненависть к зверю зажигается в душе ярким шаром неудержимой энергии. Грозные клыки начали опускаться, и он плюнул прямо в пасть льва.