Митчел Сканлон - Сошествие Ангелов

Джонсон рассмеялся:

— Он всегда стремился убить льва. А теперь у него не осталось ни единого шанса.

Вечеринка еще продолжалась, и она удалась на славу.

Захариэль радовался обществу других рыцарей. Ему нравилось, что он может смотреть на этих людей как на равных, и это вызывало ощущение признания и причастности. После разговора с Лионом Эль-Джонсоном он вернулся к своим товарищам, и вскоре разговор коснулся войны против Братства Волка.

Все пришли к общему мнению, что война близка к завершению и окончательный разгром мятежного ордена произойдет в самом близком будущем.

Он наслаждался превосходной едой и вином, а также выражением глаз мастера Рамиэля, не скрывавшего гордости за своего воспитанника. Но наибольшее удовольствие ему доставляла общая атмосфера праздника, поскольку юный рыцарь понимал, что в жизни человека не часто выпадают подобные моменты.

Ими стоило дорожить и наслаждаться, а потом сохранить в памяти на будущее.

«Война ужасающе красива, — писал на страницах своих „Созерцаний“ рыцарь, поэт и философ Ауреас. — Она в равной мере захватывает и страшит. Человек, однажды заглянувший в лицо войны, никогда ее не забудет. Война оставляет в наших душах неизгладимый шрам».

За время обучения Захариэль не раз слышал эти слова.

У его наставника, мастера Рамиэля, это изречение было одним из любимых. Старик в своих стараниях превратить группу претендентов из зеленых юнцов в рыцарей ежедневно повторял по памяти эти короткие и емкие фразы.

Цитаты стали такой же неотъемлемой частью тренировок, как стрельба по мишеням из пистолетов или учебные поединки на мечах.

Те, кто проходил обучение под руководством мастера Рамиэля, нередко говорили, что они вооружены не только традиционными для всех рыцарей пистолетами и зубчатыми мечами, но и прекрасными словами.

И тем не менее, как бы часто ни слышал Захариэль эти слова, он никогда до конца не понимал их значения вплоть до последних дней войны против рыцарей Волка.

Он выехал из темного леса на своем боевом коне, и первым впечатлением было, что ночное небо перед решающей атакой ожило пламенем. Весь предыдущий день Захариэль присматривал за дровосеками, рубившими строевой лес для осадных машин на нижних склонах горы.

После окончания этой работы, уже в сумерках, он возвращался в лагерь, ожидая, что там все спокойно, а вместо этого обнаружил, что его товарищи, рыцари Ордена, готовятся к взятию вражеской крепости.

Далеко впереди, на горной вершине, возвышалась крепость-монастырь рыцарей Волка, окруженная высокими серыми стенами со стоявшими на них воинами, и со всех сторон ее оцепляли замкнутые концентрические линии осады рыцарей Ордена. Сама крепость представляла собой шедевр военной архитектуры, но взгляд Захариэля приковывал к себе колоссальный огненный спектакль, разворачивающийся в небе по мере усиления артиллерийской дуэли, возникшей между двумя армиями над нейтральной землей.

Вверху разгорались сполохи пламени самых разных цветов и оттенков. Захариэль увидел короткие зеленые и оранжевые штрихи трассирующих снарядов, плавные разводы багряного огня зажигательных бомб и желтые дымные шары пушечных выстрелов.

Яркий горящий гобелен закрыл все небо — Захариэль никогда не видел ничего подобного.

Зрелище показалось ему одновременно устрашающим и прекрасным.

— Ужасающая красота, — прошептал он всплывшие в памяти при виде ошеломительной расцветки неба слова Ауреаса.

Красочное зрелище казалось таким совершенным, что нетрудно было позабыть о том, какую оно представляло грозную опасность. Те самые снаряды, что так великолепно освещали небеса, при попадании в цель несли мучения и смерть многим несчастным душам.

Бесспорно, война полна противоречий.

Позже он поймет, что в этой небесной картине не было ничего необычного, но это была его первая осада — других он еще не видел. Полномасштабные войны случались на Калибане нечасто, и обучение рыцарей сводилось в основном к ближнему бою, а не проблемам осады крепостей.

А с пришествием Льва рыцари Калибана почти не выступали друг против друга, по крайней мере не в систематических военных действиях. Обычно все конфликты, затрагивающие вопросы чести или оскорблений, решались путем обычных ритуальных поединков.

Здесь же перед глазами Захариэля разворачивался конфликт, в котором два рыцарских ордена были готовы бросить значительную часть своих сил в решающую битву, а такое происходило не в каждом столетии.

— Эй, ты! — окликнул кто-то его сзади.

Захариэль обернулся и увидел одного из военачальников Ордена, ответственных за ведение осады. Рыцарь направлялся к нему с самым грозным видом, и из-под капюшона сверкал разгневанный взгляд.

— Наступление вот-вот начнется. Почему ты не на позициях? Назови свое имя, cap!

— Прошу меня извинить, мастер, — откликнулся Захариэль, кланяясь в седле. — Я cap Захариэль. Я только что вернулся с нижних склонов, где следил за…

— Захариэль? — перебил его мастер. — Победитель льва из Эндриаго?

— Да, мастер.

— Значит, ты не из-за трусости остался позади, теперь я это понимаю. К какому отряду меченосцев приписан?

— Я должен сражаться в отряде сара Хадариэля, мастер, на западных подступах.

— Они сменили позицию, — сказал рыцарь и нетерпеливо ткнул в линию окопов справа от Захариэля. — Перед атакой были передвинуты под южную стену. Найдешь их где-то там. Оставь своего коня по пути у конюхов и поторопись, парень. Война не будет тебя ждать.

— Я все понял, — ответил Захариэль и спешился. — Благодарю тебя, мастер.

— Ты меня отблагодаришь, когда исполнишь свой долг в сражении, — проворчал рыцарь и отвернулся. — Дело предстоит нелегкое. Мы слишком долго здесь просидели, а значит, мерзавцы Волки неплохо подготовились к наступлению.

Он замолчал, чтобы сплюнуть, потом снова повернулся к крепости, и на его лице мелькнуло выражение невольного уважения.

— Если ты думаешь, что видишь настоящую стрельбу, подожди, пока не поступит приказ штурмовать стены.

Тем не менее, пока Захариэль пешком пробирался к своей линии окопов, бомбардировка заметно усилилась. Вражеские пушки из-за дальности не имели возможности вести прицельный огонь по позициям Ордена, но их снаряды падали достаточно близко, чтобы осыпать ближние окопы осколками.

Захариэль вскоре оказался на передовой линии осады и тотчас услышал пронзительный визг снарядов, а затем по его доспехам застучала шрапнель. Броня сделала свое дело, защитив от ранений, но Захариэль не мог удержаться от вздоха облегчения, когда наконец увидел над ближайшими окопами довольно потрепанное боевое знамя сара Хадариэля.