Глеб Сердитый - По следу Саламандры

На шейном банте сверкала украшенная драгоценными камнями розетка главного библиотекаря библиотеки Общества естествоиспытателей города Уле у Северных врат.

Хайд постарался сделаться меньше и незаметнее, но передумал покидать заведение.

Что такой странной паре понадобилось здесь?

Лена поморгала и подняла кверху лицо, потому что на глаза навернулись слезы, а все знают: чтобы не заплакать, нужно посмотреть вверх. Откуда взялись эти слезы, она понятия не имела.

Ослабевший, будто в растерянности, дождь уронил ей на лицо несколько капель.

При ближайшем рассмотрении отвесная скала оказалась только частично естественной. Примерно наполовину она была подкреплена кладкой из исполинских каменных блоков.

А выше кладка переходила в сложное сплетение архитектурных форм — фронтоны, балконы, пилястры, колонны. Лестницы уступчатыми зигзагами карабкались по этой стене. Город брал скалу приступом, вгрызался в нее рукотворными пещерами, оформлял ее и облагораживал, подстраивая под свои человеческие цели…

Человеческие ли?

Вон у них какие еще крылья бывают, у местных жителей! Лена вновь взглянула на незнакомца, но тот уже сложил крылья и вновь закутался в плащ.

— Я вынужден был позаимствовать у вас одежду, ибо нехорошо мне пугать обывателей своим видом, не так ли? — сказал он низким с хрипотцой голосом.

Лена согласно кивнула и сдула дождевую капельку с кончика носа.

На заднем плане, за головой незнакомца, исполинский воздушный корабль, часто–часто сопя моторами, словно встревоженная стая ежиков, причаливал к одному из балконов на скале.

— А так не у всех?.. — начала она, но осеклась, потому что ей почудился под плащом еще и… хвост?

И ей это тут же что–то напомнило. Ей стало совсем неуютно. Чем дальше, тем страньше!

— Таких, как я, немного, — поспешно заверил Флай, — нас вообще почти что нет.

— ?!

— Если от этого легче, о нашем существовании только догадываются.

Флай рассматривал ее и думал о своем. Юная леди весьма странно восприняла и крылья, и все сопутствующие события. Чутье фейери подсказывало ему — она тоже не такая, как все. Она иная.

— Вообще–то я сама позаимствовала этот плащ, — непонятно зачем призналась Лена, — но я собиралась его вернуть. Только я теперь совсем, совсем не знаю, как мне вернуться домой. То есть мой дом не там… Про дом — это совсем другая история. А место, где я нечаянно гостила, я потеряла.

лай немедленно вспомнил человека из леса. Этот, назвавшийся Рейвеном, изъяснялся похоже. Не так, как эта юная леди, но чем–то похоже. Так же неправильно, больше сознанием, нежели голосом. Но столь же неоднозначен был строй его речи.

— Я хотела погулять, — продолжала она, собираясь с духом и с мыслями, — пройтись, посмотреть… Но доехала на поезде до такого места… из черепков, знаете? Жуткое место! И там был один такой человек… Он рассказывал, то есть показывал, страшные истории… Это такой аттракцион, да? А потом я совсем заблудилась. Он сказал, что я найду дорогу, но, наверное, пошутил… Потому что я не только не нашла, но, кажется, теперь совсем не знаю, где нахожусь…

— Для того чтобы знать, где вы находитесь, нужно знать, откуда вы шли и куда направлялись. — Флай чуть улыбнулся. — Необходимо, но не достаточно. Нужно непременно знать, кто вы.

Лена не вникала в подтекст. Она просто представилась.

— Я Лена Белозерова из Москвы, только здесь это, похоже, никого не колышет. Попросила подвезти одного тут… Ну он и привез меня в большой дом, со слугами и всякими чудесами… А я…

— А как называется большой дом? — как–то вкрадчиво поинтересовался Флай.

Лена сосредоточилась. Ведь что–то такое было… Кто–то говорил…

— Зула Пэлес Плейс, — вспомнила она, — вот как! Там на заборе было написано. Я понимаю, что на заборе всякое может быть написано, но там такая табличка была красивая, вроде как название улицы, или что–то такое…

«Что же я это растараторилась–то, как сорока!» — попыталась она одернуть себя, но вместо этого продолжала:

— А вы знаете, где это? А то я прям, ну не знаю, ешки–матрешки… Как мне быть–то теперь?

Ей показалось, что незнакомец вздрогнул, когда она произнесла название. Она не ошиблась. Флай действительно вздрогнул.

— Я знаю, где находится это место, — сказал он, — весьма уважаемый главный дом.

— И вы мне можете помочь?

— Да. Но для этого вам придется меня подождать. Я ненадолго отлучусь. Подождите меня… Ну хотя бы вот здесь…

Он протянул свою длинную руку и, не прикасаясь, эдаким мановением предложил Лене развернуться.

Она увидела волшебный домик, в котором светились три больших окна на первом этаже. И в окнах плавали рыбы…

— Войдите в этот магазин, — сказал крылатый, — и посмотрите товар. Я не заставлю себя долго ждать. Потом мы вернем плащ владельцу и решим, как поступить и что предпринять, чтобы вы могли вернуться домой. В свой настоящий дом.

— Х… хорошо, сказала Лена и, не оглядываясь, двинулась к завораживающим витринам магазина золотых рыбок.

В какой–то момент ей показалось, что она услышала звук распахивающихся крыльев, но она вошла в магазин, так и не оглянувшись.

«Он фей!» — подумала Лена о крылатом.

Магазин с золотыми рыбками уже с улицы походил на волшебную шкатулку.

Его окна, огромные, забранные витиеватыми, сплетающимися переплетами из тонких стеблей и листьев, были превращены в аквариумы.

Прихотливо подсвеченные электрическим светом, наполненные водорослями, декорациями, изображающими затонувшие корабли и морских чудовищ, они были исполнены жизни.

Рыбы, сверкающие и тусклые, многоцветные и золотые, небывалые, поражающие воображение, плавали и замирали, уставясь в окно, прятались в гротах и совершали исследовательские экспедиции в заросли. Поднимались к небу пузырьки, и по дну меж камешков и драгоценностей, монет и обломков судов струились окрашенные каким–то неведомым образом течения, которые не смешивались с водой, не замутняли ее, только украшали — и жили своей жизнью.

Это были самые всамделишные вселенные, приковывавшие взгляд, заманивающие в свои волшебные, иные, небывалые миры.

И они были вправлены, как самоцветы в шкатулку, в подобающий дом. Первый этаж из морского камня с барельефами, не то киль судна, обросший ракушками или водорослями, не то основание маяка, выдающегося в море на долгом мысе. А второй этаж, с балкончиками и тусклыми фонарями, перильцами по карнизу, высокими арочными окнами — деревянный, ладный, мастерски сработанный — легок был и воздушен, устремлен к небу и ветру, словно кормовая надстройка славного фрегата.

Немного странно было в ночи видеть это. Да и как заплыл этот кораблик с рыбками и чудесами в чреве своем в переулок темный, глухой, подпирающий основание обрыва, будто полмира отгораживающего? Каким ветром прибило его сюда, каким житейским прибоем вынесло?