Владимир Лосев - Черный призрак

— И поэтому едва не распростился с жизнью.

Настя наклонилась надо мной и горестно охнула, словно до этого не видела, как мне плохо.

— Папа, посмотри, что с ним?

— Отсюда вижу. — Профессор и шага не сделал ко мне, даже не оглянулся. Он по-прежнему наблюдал за лабиринтом. — у него капилляры полопались в глазах. Можешь взглянуть на его вены, они огромные и синие, это последствие высокой гравитации. Я такое на себе тоже испытал, когда свернул направо…

— Но ему плохо…

— Конечно. Думаю, голова раскалывается от боли, слабость во всем теле, и сердце ноет. Надо возвращаться к дому, сегодня он уже никуда не сможет идти.

— Он не сможет двигаться…

— А мы не сможем его тащить, он для нас слишком тяжелый. Поэтому если ему по-прежнему хочется жить, то пойдет сам.

— Ты слишком суров к нему.

— Не слишком. Когда я попал в лабиринт в первый раз, то мне некому было помочь, до лечебной грязи полз часов восемь, а может, и сутки, сознание терял каждые пару минут. Не стоит меня обвинять в бесчувственности. Григ моложе и выносливее, чем я был тогда, так что дойдет, а мы ему поможем…

Сергей Сергеевич подошел ко мне, рывком приподнял и положил мою руку себе на плечо.

— Пойдемте, юноша. Умереть вы уже не умрете, а двигаться все равно придется, чтобы жить.

Я посмотрел на него и понял, что большего мне действительно никто предложить не сможет. Девушке меня не унести, профессору тоже. Слишком крутой нам предстоит спуск. Значит, надо собрать свою волю в кулак и подняться. Я попробовал и понял: десяток шагов пройти смогу, повиснув на чьем-нибудь плече.

И мы пошли. Не знаю, сколько часов шли назад, мозг периодически отключался от боли. Сознание я не терял, просто все окружающее куда-то уплывало.

Профессор менялся с Настей, девушка тоже тащила меня, и силы у нее было не меньше, чем у меня. Инопланетянка — что тут скажешь!

Иногда на меня находило какое-то просветление, и тогда я пытался идти сам, но, пройдя метров двадцать, без сил опускался на землю. В общем, брели долго, тяжело и муторно. Большая часть пути у меня совершенно выветрилась из памяти, осталось только ощущение жуткой боли и смертельной усталости.

А потом я обнаружил себя уже сидящего в яме с лечебной грязью, рядом, в соседней яме, сидел профессор, а Настя что-то говорила ему из дальней ямы.

Отсутствовал в этом мире, наверно, не меньше получаса. Головная боль уже почти ушла, ее растворила в себе мутная грязь и унесла, сил добавлялось с каждым поднявшимся снизу пузырьком.

Я прислушался.

— Тебе не кажется, что водить сюда людей из своего мира не совсем правильно. — Это сказала Настя. — Ты же видишь, к чему это приводит?

— Правильно, неправильно — все неважно, — ответил Сергей Сергеевич. — Большинство ребят просто отказываются идти после первого же препятствия, и я тогда их отвожу назад. Тех, кто может идти дальше, веду так, чтобы не возникало больших проблем. К сожалению, маршрут становится другим каждый раз из-за туманов, они всегда приносят с собой что-то новое. Думаю, лет через тридцать здесь будет совсем другая флора и фауна, чужеродная и опасная для всего земного. Лабиринт следует починить, иначе все мы погибнем.

— И все равно нельзя сюда водить неподготовленных людей.

— До кордона дошел только Григ, всем остальным так не повезло.

— Я знаю, ты делаешь все, чтобы они выжили, но разговор не об этом. А стоит ли их вообще сюда вести? Эти люди даже не понимают, куда идут и зачем…

— Это их выбор. — Профессор вздохнул. — Никогда не задумывалась над тем, что никто не может заставить другого выбрать не свою дорогу? Эти парни идут на кордон за деньги, которые им платят, но существует нечто иное помимо того, что заставляет решиться на это.

— Объявление в интернете, — пробормотал я, думая, что меня никто не услышит. — И желание немного заработать.

— Это только так кажется, — ответил бодро мне профессор, как-то расслышав мои слова сквозь плеск воды. — Способов заработка существует миллионы, но каждый из живущих на земле людей выбирает свой. Если бы внутри вас, юноша, не жила склонность к авантюре, вы никогда бы не решились на то, чтобы поехать неизвестно куда и непонятно зачем. Поверьте, в этот путь отправляется только тот, кто к нему готов.

— Думаю, если бы парни знали, какие неприятности их ждут в пути, то большая часть отказалась бы сразу, — произнесла Настя. — Разве не так, Григ?

Ответить не успел. За меня высказался профессор:

— А разве ты стала бы рождаться, если бы знала, что тебя ждет в будущей жизни?

— Не понимаю, что ты этим хочешь сказать…

— Только то, что трудности у любого человека начинаются с рождения. Приходится учиться всему, и каждый навык дается очень непросто. Сначала учишься ползать, затем ходить. Потом выживать, болея разными болезнями, а чем дольше живешь, тем больше трудностей появляется перед тобой. В этом смысл. Жить трудно, но каждый выбирает для себя свои трудности. Одни копают себе уютную норку и сидят там до конца жизни, изредка выскакивая за едой, другие бродят по миру, подвергая себя всевозможным опасностям в надежде что-то найти. К какому типу ты относишь себя?

— К тем, кто копает норку, — не задумываясь ответила девушка. — Другого мне не надо.

— И именно поэтому ты здесь — в месте, где смыкаются гранями разные миры? Где даже находиться опасно?

— Да, поэтому, — очень серьезно ответила Настя и тут же рассмеялась, настолько абсурдным ей показался собственный ответ.

А я задумался. Действительно, поехать сюда или не поехать, решал сам. Догадывался ли, что будут неприятности? Несомненно. Знал, деньги просто так не зарабатываются, а все равно поехал…

Потому что мне хотелось оказаться как можно дальше от Москвы: от Ирки, от той жизни, в которой никак не находил себя. Правильно кто-то сказал: только неудачники открывают новые страны, остальным хорошо у себя дома.

Да, здесь мне плохо, больно, иногда противно и одиноко, но здесь я чувствую, что живу. Так что если выбирать нору или дорогу, выбираю трудный путь, как бы это глупо ни звучало…

Правда, и в нору тоже хочется, особенно после того, как дорога наскучит и утомит, а то и просто отлежаться после очередной полученной раны.

— Я тоже предпочитаю норку, уютную и тихую, — пробормотал я. — Но там скучно, поэтому иногда хочется погулять по лугу. А гулять лучше всего, далеко не уходя от своего убежища, чтобы успеть прибежать обратно, когда какой-нибудь оголодавший хищник решил тобой пообедать.

— Вот видишь, и Григ предпочитает норку, — торжествующе воскликнула девушка, выбираясь из ямы. — А ты его толкаешь в лабиринт, который пройти никто не может!

— Он за этим сюда пришел, заключил договор, что добудет артефакт.