Олег Верещагин - Будьте бдительны! Сборник рассказов

Мать перестала шить, о чём-то зашепталась с молодой женщиной, укачивающей на руках ребёнка. Женщину Димка не знал. Она была нездешняя, а в подвале собралось человек двести, не меньше. Самых разных людей. Отовсюду.

Спать уже не хотелось. Наверху наступало утро. Димка вспомнил, как позавчера пролез через обрушившуюся на первом этаже стену в комнату, которая, сколько он себя помнил, всегда была заперта на висячий замок. В школе о содержимом комнаты ходили легенды. Самые разные. А на самом деле это оказался просто склад. Димка сперва даже разочаровался. На столах и шкафах лежали и стояли какие-то коробки, серые от пыли. Барабаны, горны с красными вымпелами. Лежали — стопками и россыпью — книги, журналы, брошюры. Присмотревшись, мальчишка понял, что попал в комнату, где в начале 90-х — когда его ещё и на свете не было — сложили предметы, имевшие отношение к пионерской организации. Почему-то не выкинули, то ли пожалели, то ли побоялись… О пионерах Димка почти ничего не знал, но при виде книг вспомнил вдруг, что любил читать. Дома была хорошая библиотека. Пока он был — дом.

Он порылся в книгах. С удовольствием, откладывая то одну, то другую. Потом его позвал Влад, он заторопился, схватил первую попавшуюся книгу и в подвале сунул её под подушку. Потом они пошли за продуктами…

Мальчишка сунул руку под подушку. Книга была толстой, старой, растрёпанной, в невзрачной коричневатой обложке. Димка присмотрелся — отсветов лампы хватило, чтобы понять: на обложке нарисован красный галстук и написано большими буквами: «О ВАС, РЕБЯТА!» Авторы — какие-то Власов и Млодик.

Сперва он хотел подсесть к ящикам, но мама наверняка начала бы жалеть его, говорить, а Димке сейчас не хотелось этого. Наклонившись так, чтобы было удобнее (сосед — Пашка Бессонов — пробормотал: «Ты чего толкаешься…»), он открыл первую страницу.

Если бы кто-то последил за читающим мальчишкой со стороны, то, наверное, удивился бы. Во-первых, Димка читал быстро. А во вторых — его лицо в это время отражало все чувства. Он то хмурил брови непонимающе, то сочувственно. То шевелили губами. То улыбался. То пожимал плечом. Через какое-то время отложил книгу (прочитанную уже на треть), потёр глаза и, решительно поднявшись, подошёл к матери, обойдя по дороге несколько 30-литровых канистр с бензином.

— Ты не спишь? — женщина улыбнулась, поцеловала наклонившегося к ней сына. — Добытчик… А я тебе куртку зашила.

Сейчас у неё было хорошее настроение. Это было ужасно и противоестественно, но — хорошее. Её мальчик вернулся, снова идти его очередь настанет не скоро, наверху не стреляют…

— Ма, — вдруг спросил Димка. — Ты были пионеркой?

Она не успела ответить на этот странный вопрос.

Наверху разорвался первый 6,2-дюймовый снаряд «Паладина».

С железным визгом брошенная снаружи граната отлетела обратно, спружинив о прислоненную к оконному проёму кроватную сетку. Хлопнул взрыв.

— Утритесь, долбо…бы! — с хохотом крикнул пулемётчик и снова прилип к прорезному прикладу ПКМ.

Штурмовые группы упрямо пробирались по развалинам всё ближе и ближе к полуразрушенной школе, где сотня Басаргина — меньше четырёх десятков человек — держала оборону уже полчаса. Казавшиеся громоздкими, но быстрые фигуры в глубоких касках, жилетах с высокими воротами и с почти родными «калашами» в руках мелькали то тут, то там. По оконным проёмам и дырам в стенах били «браунинги» и несколько ракетных комплексов, снаряженных боеприпасами объёмного взрыва, попадания которых разваливали целые комнаты. Если бы дружинники не меняли места, то от защитников давным-давно никого не осталось бы…

Басаргин дал в окно короткую очередь, быстро перекатился кувырком к следующему. Видно было, как поляки застряли на установленных метрах в двадцати от дома ПОМЗах и МОНах, соединённых между собой растяжками. Тут и там хлопнули несколько взрывов. Сапёры штурмовиков в лихорадочном темпе снимали растяжки в то время, как их товарищи вели шквальный огонь по дому, наверное, проклиная тех, кто додумался начать атаку без артиллерийского или воздушного обстрела — в надежде на «фактор внезапности». Сейчас этот фактор оборачивался тем, что то тут, то там штурмовик тыкался бронестеклом американского шлема в щебень, в пыль, в асфальт. Дружинники давно не пользовались калибром 5,45 — «батька» озаботился добычей «стволов» под проверенный 7,62 — не такие скоростные, но более тяжёлые пули пробивали навылет и снаряжение, и кевлар жилетов, и керамические вкладыши — и, пройдя почти насквозь, ударяли в жилет на спине изнутри, рикошетировали, делали в теле человека ещё два-три «броска», превращая почти любое ранение в смертельное.

Но Басаргин видел намётанным глазом — поляки не повернут. Слева от подсотника упал гранатомётчик — парню снесло голову пулей «браунинга». Басаргин подхватил ГМ-94, забросив автомат за спину. Опять выглянул. Прорвались, прогрызлись… Тут и там штурмовики бежали к школе, низко пригнувшись и строча на ходу. А следом из улицы…

— Мать! — вырвалось у Басаргина.

Это были «Паладины» — те, о которых говорил Климов на утреннем совещании. Огромные, выкрашенные в чёрный цвет 155-миллиметровые самоходки. Каждую впереди сопровождала «Брэдли». А по флангам каждой бронепары мелькали пятнистые фигуры — похожие на поляков, но чем-то отличные… морпехи!

— Очистить нижний этаж! — заорал Басаргин командиру первой полусотни надуряднику Прохорову. — Всем вверх, держать лестницы!

— Есть, понял! — Прохоров метнулся по коридору — и в тот же момент первый снаряд «Паладина» ударил прямиком в школу.

— Твою ж… — зарычал подсотник. Теперь он не мог командовать, не имело смысла — теперь он мог только драться, как простой боец. Бросившись к окну, он выхватил из кармана отшлифованную металлическую пластинку, поймал солнечный луч, пустил в ход ладонь, закрывая-открывая импровизированный гелиограф в сторону гостиницы: «Пшеки на нижнем этаже. Их поддерживают три «Паладина», столько же «Брэдли», до взвода морпехов США. Держу верхние этажи».

Напряжённо вглядываясь, он увидел ответ буквально через пару секунд: «Не дайте подойти бронетехнике. Отрежьте её от пехоты, заставьте остановиться. Пехоту заманивайте на первый этаж всю».

— Мать! — повторил Басаргин. И заорал, перекрывая рёв и грохот: — Гранатомётчики, ко мне!

Предвидя что-то такое, он держал гранатомётчиков с «Громами» в резерве. По штату в сотне была дюжина РПГ и до чёрта одноразовых «Мух». Но оставалось всего четыре расчёта, поэтому Басаргин заранее раздал по две «Мухи» пятерым лучшим стрелкам.

Собрав отряд вокруг себя, подсотник, сидя под стеной, ткнул в пол:

— Слышите?! Поляки внизу! Прорвёмся через чёрный ход и подожжем броню, иначе они под её крышей похоронят всю оборону! Всем всё ясно? — он обвёл лица бойцов взглядом. — За мной! За Русь, мужики!