Сергей Слюсаренко - Кубатура сферы

Из архивов особого отдела при правительстве России.

Хранить вечно.

Количество экземпляров — один.

Заполнять ТОЛЬКО от руки.

Уровень допуска — ноль.

Имя:Вадим Иванович Малахов.

Дата рождения:17.05.1975.

Социальное происхождение:служащий.

Позывной:Тираторе.

Специальность:стрелок-радист.

Звание:открытое — капитан, пенсионное — генерал-лейтенант.

Образование:высшее, кандидат психологических наук, специальность: «военная психология», тема диссертационной работы «Психология ближнего боя с применением классифицированных стрелковых средств». Защищена на сессии закрытого ученого совета Института военной психологии 19 апреля 2000 г. Результаты голосования — негативные. Звание присвоено решением Председателя ВАК.

Время привлечения в группу «Табигон»— 12 апреля 1995.

Участие в операциях группы «Табигон»:

1997 — «Непрерывные молнии»

1999 — «Свердловск. НЛО».

1999 — «Оптовый рынок».

2001 — операция «09.11».

2004 — «Минский НЛО»

2005 — операция «Чат»

2006 — «Олгой-хорхой»

2010 — «Пьющий из ступы»

2011 — «Мимикрия»

После операции 2001 года подал заявление о выходе из группы. Переведен в неактивный состав. Восстановлен в активном составе в 2002 году.

Награды и звания:

1995 — Отличник Российской армии.

1996 — медаль «За отвагу».

1997 — «Герой Российской Федерации» с вручением медали «Золотая Звезда»

1998 — Орден Андрея Первозванного.

1999 — Дважды Герой России.

2001 — Почетная грамота президента России.

2001 — Орден Пурпурного сердца (США), орден Почетного Легиона (Франция), «За заслуги перед отечеством» первой степени.

В армии Вадиму было тоскливо с первых дней. Но угнетали его не «тяготы и невзгоды армейской службы», а давила убогость бытия. Все, чему учили в учебке, было примитивно до раздражения. Казалось, что из интересной и динамичной жизни он попал в кисель. Вроде того, что давали на обед и называли, наверное, за вкус, напалмом. Впрочем, Малахов, человек по природе мягкий, скорее всего перенес бы всю это службу спокойно и без конфликтов. Несмотря на то, что сержант его взвода был последней сволочью и постоянно издевался над солдатами. Но у кого могут быть другие воспоминания о первых месяцах службы?

Спустя три недели после призыва случилось приятное событие — учебные стрельбы. Для Вадима это был маленький праздник. Он любил стрелять. Когда-то давным-давно, сейчас казалось — в другой жизни, правдами и неправдами уговорив тренера, он стал заниматься в школьном тире. Попадать в десятку удавалось не очень часто, но не это было главное. Запах пороха, потертое дерево прикладов школьных ТОЗов, атмосфера тира — это кружило голову. И сейчас, среди бездарного убийства времени и сил, Вадим мечтал выйти на огневой рубеж и показать всем — он стреляет классно! Ему казалось, что потом станет намного легче.

Но жизнь распорядилась иначе. За сутки до стрельб выпала ему тяжкая доля — наряд по кухне. Суточное мытье кружек закончилось безумной усталостью, дрожью в стертых до крови руках и сонным маревом в голове. Да тут еще какая-то гадость укусила за ногу, комар, наверное, и нога раздулась так, что невозможно было натянуть сапог. Уже на позиции — на помосте, откуда надо было стрелять, — Малахов понял: он ничего, кроме слепящего глаза солнца и желания заснуть прямо здесь и стоя, не ощущает. Ткнула в ладонь, выставленную по уставу за спиной, рука сержанта, раздающего патроны, раздалась команда лечь для стрельбы.

Попытка прицелиться была совершенно бесплодна. Мушка прыгала как сумасшедшая. А потом все исчезло. Остались только мишень и ощущение, что пуля полетит куда надо. В этом странном состоянии Малахов и выпустил все три пули в корову — так называли в шутку погрудную мишень. Вадим сразу понял, что все хорошо. И гильзы стреляные в улавливателе остались — не придется потом искать их в грязи под злобные окрики сержанта. Но когда стали объявлять результаты, Малахов скис. Результат — десятка. Но одна. Две пули — в молоко. Да такое, что даже вообще в мишень не попали.

Сержант назвал Малахова уродом и пообещал ему, что он на кухне до малого дембеля будет учиться попадать в нужное место. Потом командир приказал заменить мишени. Вадим, подойдя к своей, действительно увидел только одну одинокую дырочку. Точно в центре. Точно в цифре «10». Из этой дырочки торчала пуля. Еще горячая… Повоевав с ней немного, Малахов извлек ее из дощатого щита, на который прикалывались кнопками бумажные мишени. Пуля была не простая. Это было целых три расплющенных пули. Одна сидела в другой.

— Товарищ сержант! — Вадим подбежал к своему командиру, улыбаясь, протянул ему свою находку. И свою реабилитацию.

Сержант был не дурак и хотел, чтобы начальство его похвалило за отличную подготовку подчиненных. С не меньшим энтузиазмом, чем у Малахова, он ринулся к командиру части, наблюдавшему за стрельбами вместе с какой-то шишкой из Москвы. Сначала сержант попросил у товарища генерала обратиться к товарищу подполковнику. А потом вручил мишень и объяснил, что рядовой Малахов выбил тридцать из тридцати, а никак не десять. Подполковник поздравил сержанта с успехами в боевой и политической подготовке. На этом вроде все и закончилось. Но назавтра, на утреннем разводе, Вадиму приказали выйти из строя и выразили благодарность. И обязали явиться в штаб сразу после развода.

В штабе учебки Вадима ждал незнакомый капитан с погонами синего цвета. Без особых церемоний он заявил, что Малахову предписывается прибыть к руководству в Москву. И добавил, что повезут его на машине. Машина на самом деле оказалась обычным «уазиком». Вадим устроился на лавке за креслом водителя. И, как настоящий солдат, сразу же заснул. Проснулся он от тишины.

— Ну что, воин, отоспался? — Водитель, в форме прапорщика смотрел на Вадима в зеркало заднего обзора и улыбался.

— Я не спал! — вскочил Малахов. — Я отдыхал лежа и смотрел…

— Ну конечно, особенно последний час, пока мы тут стоим. — Прапор еще шире улыбнулся. — Не парься, парень, я что, сам не был салабоном? Давай протри глаза, да пошли.

— Куда?

— Куда, куда… Куда надо.

Военный «уазик» стоял во дворе гигантского, очень официального здания. Вадим вывалился из машины на пыльный асфальт. Оказалось, от спанья на жесткой лавке все тело застыло и плохо слушалось.