Павел Корнев - Сборник Приграничье

Мы миновали давным-давно разгромленную проходную, обогнули центральное здание и пошли через внутренний дворик, заваленный рваными полосами рубероида, обломками конторской мебели и разбросанными ветром пожелтевшими листами бумаги. Кто-то начал стаскивать весь этот мусор в одну кучу, но так и не довел задуманное до конца.

И как в этом бардаке Федор хоть что-то отыскать умудрился? Чутье, не иначе…

– Федь, – позвал я компаньона, – может, фомку из машины прихватить надо было?

– Э-ге-гей! – вместо ответа завопил вдруг тот и замахал руками: – Мы здесь!

– Ты чего?! – удивился я, но тут меня скрутил жуткий по своей силе приступ.

Скрутил враз, безжалостно запустив в голову щупальца боли. Дар ясновидения принялся выворачивать сознание наизнанку в тщетной попытке найти выход из ситуации, в которую меня еще только угораздит влипнуть. Перед глазами замелькали обрывки видений, а уже мгновение спустя оказавшееся бессильным предвидение сгинуло, оставив после себя странную ломоту во всем теле.

Стиснув зубы, я помотал головой, прогоняя наваждение, и уставился на выбегавших из центрального подъезда пятиэтажки парней. Заметил у них в руках оружие и выругался от осознания собственного бессилия.

Двое, трое, четверо…

Автомат, какой-то словно отлитый из алюминия пистолет – чаромет? – и два «дырокола». Нет, амулет Городовского точно не поможет. А жаль…

Федя, сукин кот, подставил так подставил…

– Оружие кидай! – крикнули мне. – Кидай, кому сказано!

Я горько усмехнулся, бросил выдернутый из-за пояса жезл «свинцовых ос» в снег и полез за таблетками. Взвесил в руке коробочку с пилюлями и сунул ее обратно.

Дар ясновидения молчал, а значит, жить мне осталось совсем недолго.

И какой тогда смысл организм травить?

Сейчас уже отмучаюсь…

Вопреки широко распространенному заблуждению утро добрым не бывает не только и не столько по причине похмельного синдрома. Нет, дело скорее в необходимости, в каком бы состоянии ты ни находился, продрать глаза и отправиться зарабатывать на хлеб насущный. А любая необходимость – это, как ни крути, насилие над личностью. А от насилия над личностью и до рабства недалеко.

По крайней мере, Алекс Шумов считал именно так.

– Чего не в духе? – поинтересовался позевывавший спросонья Виктор Петрович у паренька, когда тот пинком распахнул дверь в комнатушку ликвидаторов.

– Ты вот скажи мне, зачем нас в такую рань подняли? – Алекс уселся за стол, достал из пачки сигарету и, разминая ее, принялся вытряхивать табак на первое попавшееся блюдечко. – Теперь сидеть непонятно сколько. И Антон еще куда-то запропастился…

– Патрульные чего-то суетятся, охрану никак не дают. – Бородулин включил в розетку электрический чайник и вытащил из ящика с инструментами начатую пачку заварки.

– А заранее предупредить? – пробурчал Шумов.

– Когда? Ночью? – резонно возразил Виктор Петрович.

– Алекс, а ты чего это? – заинтересовался манипуляциями парня валявшийся на диване Семен Лымарь. – Никак травой разжился? Пионеру прибиваешь?

– Да прям! – Алекс достал из кармана китайскую петарду и кончиком ножа начал срезать наплыв запала. – Антона, паразита, угощу.

– Он тебе потом знаешь куда петарду засунет? – усмехнулся Семен и уселся на табурет. – Да и глаза может выбить.

– Не, – хмыкнул Шумов и сощурился, аккуратно заталкивая петарду в сигарету. – Мы один раз на Новый год так пацану подсунули…

– И чего?

– Ему ничего. Когда запал загорелся, он так удивился, что начал сигарету всем под нос совать: «Чего это такое? Чего это такое?» Такая вот китайская рулетка получилась.

– И? – заинтересовался наливавший себе чаю Лымарь.

– Одному товарищу конкретно табаком глаза запорошило.

– Как дети малые.

– Так нам по сколько было? – стараясь не помять тонкую бумагу, Алекс принялся набивать сигарету табаком. – Лет по восемнадцать, не больше. Да мы тогда и не так еще зажигали.

– Ты знаешь, вот совершенно не сомневаюсь.

– Помню, как-то классе в одиннадцатом пообещал пацанам кокса взять. А сам аспирин в порошке им подсунул.

– И чего, купились? – фыркнул Семен, потом подошел к висевшей на стене мишени для дартса и канцелярской кнопкой прицепил на нее какую-то фотографию.

– А чего не купиться-то? Кокаин тогда экзотикой был, это героин на каждом углу продавали. За травой на другой конец города ездили, а белый – пожалуйста.

– Ну и как твой аспирин?

– Занюхнули, само собой. Глаза красные, сопли текут. Поржали, в общем.

– Тебя не убили потом?

– Как видишь. – Алекс спрятал сигарету с петардой в пачку, сунул ту в нагрудный карман фланелевой рубашки и принялся закатывать рукава. – Может, остограммимся уже?

– Антон убьет, – предупредил Бородулин.

– Слушай, Петрович, а чего ты сегодня какой-то никакой? – удивился ответу Шумов и шмыгнул заложенным носом. – Вчера вон всех выпить подбивал, а сегодня сдулся. Антон успел вставить?

– Или не выспался? – Семен Лымарь тщательно прицелился и один за другим метнул в мишень все три дротика.

– Да сердце чего-то давит, – пожаловался Виктор Петрович. – То ли давление скачет, то ли нервы.

– Расслабься. – Алекс отправил в рот снятый с бутерброда кружок колбасы и вытер пальцы о штанину. – Завтра мы будем богаты.

– Твоими бы устами, – буркнул Семен и поморщился: – Ты б высморкался, сколько уже сопли гонять можно?

– Так у меня же этот, как его… гайморит хронический, – напомнил Алекс. – Да, Виктор Петрович, вы нафтизином не богаты? Мне б сосуды сузить.

– Я тебе на той неделе давал.

– Кончился уже.

– Крепко ты на него подсел.

– Да не, я пытаюсь на галазолин перейти, но его не достать. Так есть нафтизин, нет?

– Ладно, дам.

– Давно бы в Госпиталь сходил уже, – посоветовал Семен, выдергивая дротики из мишени, – раз уж Петрович у нас не ухогорлонос.

– Это ты в кого там? – только тут обратил внимание на пришпиленную к мишени фотографию Бородулин. – В Горбачева, что ли?

– Ага, – усмехнулся Семен. – Я сначала хотел Чубайса из журнала вырезать, но у этого пятно родимое больно удобное. За «десятку» идет.

– Прекрати немедленно! – потребовал возмущенный до глубины души химик.

– С какой стати? Или ты из социал-демократов? А то смотри, у меня еще фотография Зюганова припасена.

– Я из нормальных, – заявил Виктор Петрович, – из тех, которым так над людьми изгаляться совесть не позволяет!

– А меченому можно было над нами эксперименты ставить?

– Убери немедленно!

– Ага, разбежался, – вновь начал примеряться для броска Лымарь.

– Алекс, хоть ты этому паразиту что-нибудь скажи! – окликнул Бородулин парня, цеплявшего ноутбук к зарядке. – А то я за себя не отвечаю!