Алексей Махров - Эпицентр Тьмы

Они вошли минут через десять, убедившись, что я здесь один. Осторожные! Судя по одежде и снаряжению, типичные бредуны. Такие же бродяги, как и я. Старший по возрасту и, видимо, по «рангу» занял позицию, позволяющую ему контролировать дверь, окна и меня. Двое молодых, стараясь не перекрывать старшему директрису, подошли ко мне с разных сторон. Тот, что был слева, — черноволосый паренек с тонким белым шрамом на щеке откинул одеяло с тела Истомина. А второй, зайдя со спины, очень медленно, двумя пальцами, подхватил за ремень лежавший рядом со мной «калаш» и сразу сделал три шага назад. Только тогда старший спросил:

— Кто ты?

— Бредун, — стандартно ответил я. — Ищу, чем поживиться.

— Далековато ты забрался, мил человек, — усмехнулся старший, — ничего ценного здесь с самой Тьмы нет. А кто это с тобой?

— Мой друг. Он только что умер. Рак легких, — ответил я.

Старший кивнул и сделал знак черноволосому. Тот пощупал у Валеры пульс, расстегнул на нем куртку, быстро и уверенно обыскал одежду, а потом сказал:

— Готов! Недавно — еще теплый. Ран на теле нет. Не ограблен.

Старший молча кивнул, принимая информацию к сведению. Секунду подумав, он недвусмысленным взмахом ствола предложил мне подняться. Я подчинился. Стоявший за спиной парень, аккуратно прислонив к стене свой и мой автоматы, подошел и стал меня довольно грамотно обыскивать, начав с ботинок. Впрочем, достав из моего кармана какой-либо предмет, он, глянув на него мельком и убедившись в отсутствии угрозы, клал его обратно. Да у меня там почти ничего и не было. Так… Спички, самодельная зажигалка, кисет с махоркой, чистый платок для перевязки, складной ножик. Патроны.

— Ни гранат, ни пистолета, ни ножа. Только перочинный. Два рожка, — доложил парень через пару минут.

Старший снова молча кивнул, и паренек быстро вскрыл наши тощие рюкзаки.

— Смена белья, портянки, свитер. Пара сухарей. Какие-то ампулы, шприц.

— Ага! — наконец подал голос старший. — И правда бредун. А что за ампулы?

— Мое лекарство. Я болен, — ответил я.

Старший сочувственно глянул на меня и приказал:

— Степа, верни ему волыну, только…

Обыскивавший меня парень по имени Степа понятливо кивнул. Перед тем как протянуть мне «калаш», он отсоединил от него магазин и проверил патронник. И то ладно! Вернули оружие — это такой жест доброй воли. Вроде как первоначальную проверку прошел, и на мое барахло они не покушаются. Значит, ребята честные.

— Ни еды, ни воды! — констатировал очевидное старший. — Ты словно за смертью сюда пришел!

Я неопределенно качнул головой, вроде бы соглашаясь. Его слова — преамбула. А что он скажет дальше?

— С нами пойдешь? У нас тут недалеко лагерь, и люди нам нужны, — озвучил предложение старший. — А с ним, — он кивнул на тело Валеры, — мы тебе поможем. За долю малую.

Я, подумав, согласился. А куда мне было деваться? Зараженные земли тянулись уже три дня, а еда у меня кончилась. Не рассчитывал я, что Валере по дороге станет хуже и мы проведем в пути на неделю больше времени. Сдохнуть здесь? Ну уж нет!

Приняв мое согласие, старший, которого все звали «Тихий», распорядился похоронить Истомина. Бредунов оказалось почти два десятка, и у них в грузовике были лопаты. Поэтому яму выкопали довольно быстро. «Малой долей» решили считать Валерин бушлат, рюкзак, ботинки и половину патронов. Его автомат и оставшиеся патроны отдали мне. Споро закидав неглубокую яму землей, бредуны дали мне постоять над могилой друга пару минут. Тихий даже прочитал короткую молитву. Затем бредуны организованно погрузились в старый (а откуда здесь взяться новому?), но ухоженный «Урал» с самодельной деревянной будкой в кузове, и мы покатили куда-то на юго-восток. Как раз примерно в ту сторону, где находился нужный мне Электрогорск.

Мы ехали весь остаток дня до самой темноты. Парни попались неразговорчивые. И вообще больше напоминали каких-то боевых роботов — как залезли в машину, так и сели неподвижно, поставив оружие между колен и уставившись прямо перед собой. Только Тихий задал мне пару вопросов о дороге, по которой я забрался в эти края. Внимательно выслушав ответ, он тоже отключился и, казалось, задремал. О том, куда именно мы едем, мне не было сказано ни слова. А специально интересоваться я не стал.

От дыхания двух десятков человек в закрытой будке быстро стало тепло, даже жарко. Я расстегнул бушлат, а мои нежданные попутчики словно и не заметили повышения температуры. Поколебавшись, я прошел в переднюю часть кунга, где было прорезано небольшое застекленное окно. Двое парней, сидящих у самой двери и, видимо, исполняющих функцию караульных, проводили мое перемещение равнодушными взглядами — что я мог им сделать с пустым автоматом? Формально принадлежавшие мне патроны лежали в рюкзаке, который стоял возле Тихого. Впрочем, я не боялся — жизнь давно научила меня некоторому фатализму. Если бы меня хотели убить, прельстившись оружием и патронами, то давно бы уже убили. Человеческая жизнь в этих местах со времен Тьмы стоит очень дешево.

Через окошко я долго смотрел на окружающий нас безрадостный пейзаж. Все те же жуткие заросли мутировавшего леса, серый, покрытый глубокими трещинами асфальт дороги и унылые развалины поселков и городков.

Кстати, некоторые из развалин наш водитель аккуратно объезжал по дуге, продираясь через густой подлесок. Словно знал, что они могут представлять опасность. Значит, мы движемся привычной для этих ребят дорогой. Интересно, что ждет меня в ее конце?

За свою длинную жизнь (мне было уже тридцать пять лет — возраст по нынешним временам немалый) я повидал всякого. Тьма застала меня восьмилетним мальцом в детском лагере под Сыктывкаром. Причем лагерь был довольно большой — в него свезли несколько тысяч детей из Москвы. А рядом было еще несколько подобных лагерей, где разместились детишки из Питера. Гораздо позже, уже повзрослев, я догадался, что наступление Тьмы все-таки не было совсем уж полной неожиданностью для правительства нашей страны. Иначе зачем они с таким размахом вывозили (а по сути — просто эвакуировали) детей из крупных городов, размещая их в местах пустых, отдаленных. На которые супостату незачем тратить боеголовки.

Под жилье нам определили не палатки, а быстросборные щитовые дома. И запасы продовольствия в этих лагерях были немалые. И мужская часть воспитателей — в основном из бывших военных. Мы выжили. В первый год умерло всего несколько человек — от болезней, которые было невозможно вылечить в полевых условиях.

Правда, на следующий год, когда подошли к концу лекарства и витамины… Крупа, макароны и тушенка — не самая подходящая пища для маленьких детей. Поэтому мы были рады прилетевшим на вертолете добрым шведам, привезшим гуманитарную помощь. Наши руководители даже договорились, чтобы шведы вывезли на свой не пострадавший во время Тьмы полуостров самых маленьких ребятишек. В одну из таких партий попал и я…