Алексей Махров - Эпицентр Тьмы

Ого! Переговоры? Бредуны нам попались «честные», соблюдающие неписаные правила? Или это какая-то ловушка?

Не дожидаясь ответного сигнала, из леса выходит человек. Он демонстративно снимает оружие и медленно движется к нам. Я разглядываю его в бинокль. Кажется, мои бойцы ошиблись, назвав этих людей бредунами. Переговорщик совершенно не похож на бредуна — слишком аккуратно одет, да и выбрит чисто. Ладно, чего гадать? Сейчас все и выясню… Я отдаю Панкратову распоряжения на случай моей безвременной кончины и тоже выхожу из-за укрытия. Снимаю автомат и топаю навстречу парламентеру.

Встречаемся мы ровно посередине окружающего деревню поля. Незнакомец, высокий, гладко выбритый мужчина лет пятидесяти-шестидесяти, одетый в чистую и даже выглаженную (!!!) куртку-афганку (но не камуфляжную, а старого образца — однотонную — цвета выгоревшего до белизны хаки), некоторое время молчит, внимательно разглядывая меня.

— А вы не из людей Фюрера! — наконец роняет он.

— Конечно, нет! Этот червяк вчера казнен! — спокойно отвечаю я.

— Вот как? Значит, мы немного опоздали, — без всякого сожаления говорит мужик. — Хотели сами… Ну, да ладно, поделом уроду! Это вы его?

— Да, я!

— И за что, если не секрет? Власть не поделили?

— За то, что он вонючая тварь. Избавлять по мере сил нашу землю от таких паразитов должен каждый нормальный человек!

— Правильная мысль! — одобрительно кивает. — А подельники его где?

— Полагаю, что в аду…

— Это вы всех?.. — На лице собеседника впервые мелькает удивление. — У него же почти пятьсот человек под ружьем!

— Большинство сейчас закопано под Электрогорском, а пятнадцать рыл — вон под тем кустом!

— Ага… — Мужик на секунду задумывается, прокачивая информацию. — «Стальное кольцо» оказалось не по зубам?

— Вроде того! — кивнул я. — А с кем, собственно, имею честь беседовать? То, что вы не простой бредун, я заметил!

— Да и вы на бредуна не похожи! Разрешите представиться: капитан Никольский Петр Сергеевич. В отставке, конечно же. А ныне председатель ДОСААФ колхоза имени Сталина!

— Моя фамилия Волков. Майор Красной Армии, — сообщаю я и зачем-то добавляю, явно отвечая фразе «в отставке»: — Действующий. Пока…

— Та самая Красная Армия, что на Волховском фронте воюет?

— Где? — не сразу сообразил я. — Как вы интересно сказали: «На фронте». Но так даже правильней — да, та самая. А вы, значит, из того колхоза, что строит социализм?

— Почему строит? — удивился Никольский. — Давно построил!

Мы сидим в крестьянской избе за накрытым, словно к празднику, столом. Это у нас, типа, переговоры. С моей стороны в делегации присутствуют Катя и Василий. Со стороны колхозников, кроме Никольского, — совершенно седой, хотя вроде бы мой ровесник, одноглазый мужик со страшно обожженной головой и плохо двигающейся левой рукой, одетый в гимнастерку старого советского образца с тремя красными и двумя желтыми нашивками на груди. Это начштаба — Постников Леонид.

Продукты на столе — не местные, а привезенные колхозниками с собой. А богато они там у себя, на Вязьме, живут — я таких кушаний вообще никогда не видел! Да и Панкратовы тоже — я видел, как округлились от удивления глаза брата и сестры, когда молодой парнишка, названный Никольским «вестовым», сообщил нам, что на завтрак он может предложить треску жареную с пюре, сосиски с горошком, яичницу с колбасой, сыр трех сортов и колбасу двух, кофе со сливками или чай с сахаром, печенье и конфеты. А потом начал таскать со двора, где разместилась «походная» кухня (фургон на базе «КАМАЗа»), и ставить на стол разнообразные блюда. И это они называют «завтракать»…

Мы понемногу попробовали от каждого блюда. Меня больше всего удивили сыры, а Панкратовых — рыба, которую до того они видели только в виде консервов. А чай? После его дегустации я, наконец, понял разницу, на которую в свое время намекал Рогозин, — это был настоящий свежий «чайный чай». А кофе? Сильно подозреваю, что он был совсем не желудевый, не цикориевый и не ячменный. И пах так, что голова кружилась. Скорее всего, это был «кофейный кофе», но спросить мы постеснялись.

И разговор за таким столом у нас шел довольно непринужденный, дружеский, можно сказать.

Выяснилось, что ДОСААФ у них — вовсе не добровольное общество содействия армии, авиации и флоту, а собственно действующая «колхозная» армия и есть. И председатель — название должности главнокомандующего. Конечно, под Логиново пришла не вся колхозная армия, но семьсот с лишним человек с минометами у них было. Я лишний раз вздохнул с облегчением, что Никольский заметил в деревне что-то странное и решил сперва переговорить, а не отдал сразу приказ к атаке — нас бы смели за пять минут.

Выяснилось, что разгромить банду Фюрера они собирались уже давно. Очень уж он досаждал всем соседям. А с колхозниками у него так и вообще идейные разногласия были — вроде как легендарные «первоколхозники» завещали таких сволочей давить, что их потомки и выполняют по мере сил. В общем, не я, так кто другой пришиб бы урода — такие твари долго не живут.

— А что это за «первоколхозники» такие? — поинтересовался.

В ответ Никольский достал из командирского планшета закатанную в пластик старую фотографию.

— Вот, майор, это и есть первоколхозники. Этот снимок сделан почти сразу после основания Столовой.

На фотографии стоят и смотрят в объектив полтора десятка крепких, серьезных мужчин. Все с оружием, хотя оружие не самое лучшее: у пятерых карабины СКС, у двоих — охотничьи ружья, причем у одного из них — простая двустволка. Одеты первоколхозники кто в старенький, вытертый камуфляж, кто — в еще более старую советскую военную форму без погон.

— Все они в еще дотемные времена имели боевой опыт, прошли так называемые «горячие точки», — продолжает Петр Сергеевич. — И когда империалисты США нанесли удар, когда государство Россия перестало существовать, первоколхозники решили, что нужно держаться вместе. Они приехали в Первую усадьбу, в те времена — деревню Ручейки. Дело в том, что один из первоколхозников, Семен Кузнецов, был уроженцем той самой деревни, и у него был там дом.

Затем Никольский кратко пересказал нам историю создания колхоза.

Первоколхозники были ребята серьезные, не хуже дедафгановских соратников. Через пару месяцев в Ручейки заявились бредуны. Это были ранние, совсем тогда дикие бредуны, больше похожие на бандитов. Первоколхозники, не говоря худого слова, перестреляли всю стаю, но вскоре в деревню приперлись другие твари, и все пришлось повторять сначала. Так продолжалось года три-четыре, пока даже самые тупые бредуны не поняли: ходить в Ручейки — себе дороже выйдет!