Леонид Кондратьев - Товарищ Ссешес

Примерно через час, отойдя на достаточное расстояние от базового лагеря, отряд остановился — радист с помощью Иванова быстро закинул на дерево антенну, развернул рацию и подключил к ней батареи и ключ. И уже через несколько минут радиоэфир немецкого тыла (а Белоруссия на данный момент им и являлась) был потревожен коротким кодированным сообщением, заставившим операторов немецких пеленгаторов дружно схватиться за наушники и остро отточенные карандаши. Уже второй раз из района, так сильно интересующего абвер, а в частности оберстлейтенанта Герлица, выходила на связь другая радиостанция. Да даже не в изменении тона сигнала было дело (это явно указывало, что теперь работает другой передатчик) и не в изменении частоты передачи (частоты могут меняться по графику, согласованному с Москвой). Самым интересным в этих передачах было то, что изменялся почерк радиста — а вот это говорило о многом.

03.08.1941 г.

Совершенно секретно.

НКГБ СССР. Календарь сообщений Седьмого

Седьмой — Центру

В клуб на танцы пришли, Играют фокстрот. Седьмой

(Запятая вместо точки: проверка идет, но имеются сомнения)

04.08.1941 г.

Седьмой — Центру

Исполнитель незнакомый, Мелодии новые. Седьмой

(Нечеловек. Активное применение феномена «Магия» подтверждаю. Запятая вместо точки: проверка идет, но имеются сомнения)

Взяв из пальцев радиста бумажку с шифрограммой, Иванов достал из кармана зажигалку и, заслонив огонь ладонями, уничтожил оригинал только что переданного сообщения. Тщательно прикопал растертый пепел под небольшим кусочком дерна и принялся помогать радисту сворачивать передатчик. Уже через несколько минут отряд направился обратно в сторону лагеря. Только вот почему-то через полкилометра, впереди на кронах деревьев, выделяющихся безмолвными исполинами на фоне звездного ночного неба, натренированные глаза разведчика увидели отблески костра. Конечно, моментально возникло предположение, что это чужая стоянка, но вот только чем ближе подходил небольшой настороженный отряд к этому месту, тем больше примет просто бросалось в глаза — знакомых таких примет, уже виденных сразу при выходе из лагеря. Но это ведь было почти час назад, и отмахать по ночному лесу отряд успел значительное расстояние.

Скомандовав бойцам остановиться, Иванов медленно и с максимальной осторожностью выдвинулся вперед. Стараясь передвигаться как можно бесшумнее, последние несколько десятков метров перед кустами, естественной изгородью стоящими на страже небольшой лесной поляны, передвигался ползком. Подобно бесшумной и от этого не менее опасной змее, разведчик буквально просочился через густой кустарник и, стараясь его не потревожить, бросил взгляд на поляну, освещенную неверным, мерцающим светом костра.

Первое, что он увидел, — насмешливое, можно даже сказать ехидное выражение уже знакомых, как будто заполненных кровью глаз…

5.08.1941 г. Минск, Центральная площадь, небольшой желтый двухэтажный дом, кабинет оберстлейтенанта Герлица

— Ну что ж, фельдфебель, я вас понял. — Тонкая усмешка озарила сухой профиль оберстлейтенанта. — Значит, ребята из гехаймфельдполицай немного перестарались, и с подбором агентуры в сельских районах имеются, так сказать, проблемы в связи с практически полным отсутствием населения мелких хуторов. Объемы финансирования я вам подписал. Теперь остается только ждать. Ждать первого прокола командира диверсантов. Видимо, так доблестно проваленная нами операция «Логово» все же заставила русских затихнуть. Но это ненадолго. Уж поверьте мне, Альфонс, очень ненадолго.

Взяв с бюро клеенчатую папку, оберстлейтенант взвесил ее на руке и со вздохом уронил на стол.

— О чем может сказать появление новой радиостанции в районе действия диверсионной группы? А изменение почерка радиста? Все это звенья одной цепи, Альфонс. И то, что раскинутая тобой агентурная сеть никак не может выйти на след этих неуловимых русских, это тоже всего лишь одно маленькое звено. Одно из многих, но не последнее.

По лицу фельдфебеля, скромно притулившегося на уголке гостевого стула, быстро пробежала целая гамма чувств, через несколько мгновений на подвижной физиономии установилось выражение крайней досады.

— Оберстлейтенант, позвольте, ведь итогом операции было обнаружение большого количества русских войск и техники. В прочесанных лесах вряд ли мог кто-то остаться, а даже если и сохранились какие-то русские, то сейчас они должны думать только о том, как бы спрятаться от наших отрядов, и трястись от страха в кустах, молясь о пропаже нюха у овчарок.

Резко хлопнув ладонью по папке, Герлиц с начинающим покрываться неравномерными красными пятнами гнева лицом выдал гневную тираду:

— Фельдфебель, прекратите прикидываться большим дураком, чем вы есть! Я не поверю, что вы на самом деле такой идиот, каким хотите казаться. Вы что, не понимаете, что это означает! Да, мы взяли нескольких заплутавших в лесах окруженцев. Но ни один из них не являлся членом того самого диверсионного отряда, который так попортил настроение тыловому командованию вермахта… Напомнить, с чего началось? Давным-давно по меркам военных действий небольшой отряд русских практически без оружия, без взрывчатки в течение недели просто терроризировал охрану моста через Нарев. Потом у них появились передатчик и взрывчатка — в результате мост взлетел в воздух. После чего по району, находящемуся в зоне нашей ответственности, прокатилась волна диверсий. Затем русские очень хорошо пощипали отряды, отправленные на их поиск. Такие потери могли произойти только в случае организованного противодействия. Все это делали явно не дилетанты. В большинстве случаев выжившие даже не видели противника, так как все нападения происходили в ночное время. Это почерк профессионалов, рядом с которыми наши «орлы» кажутся ощипанными курицами. Ведь зафиксированы, причем документально, случаи стрельбы на расстояние двести метров, и причем без промаха, при практически полном отсутствии освещения. На свет сигареты… чтобы их черти взяли!

Склонившись над ящиком стола, оберстлейтенант достал оттуда какой-то небольшой предмет и с торжествующим видом положил на стол перед фельдфебелем. На зеленом сукне стола, в луче падающего из-за неплотно задернутой шторы света, отбрасывая радостные солнечные зайчики, топорщился острыми даже на первый взгляд гранями ажурный наконечник стрелы, выполненный неведомым мастером из дымчато-серого стекла.

— Вот ознакомьтесь… извлечен из трупа одного крайне неудачливого бойца. Это явно не оружие обычного строевого солдата. Это оружие спецвойск, русского осназа. И поверьте мне, Альфонс, выжить после попадания из темноты ночи вот такой вот бесшумной смерти очень сложно. Полковые хирурги, впервые столкнувшиеся с этой мерзостью, использовали все возможности нашего языка в области ругани. Это варварское оружие, но вместе с тем очень эффективное. Наконечник моментально разрушается в теле из-за своей хрупкости. Вдобавок стеклянные осколки практически не видны на рентгеновских снимках. Их приходится буквально на ощупь искать в ране. Так что солдатский телеграф уже обозвал эту мерзость «верная смерть». Само древко стрелы сделано из обычного болотного тростника, тоже разрушающегося при попадании и дополнительно загрязняющего рану. И если вы думаете, что после проведения операции «Логово» такие вот подарки стали редкостью, то вы глубоко ошибаетесь. Случаи обстрелов обозов и войск охранения возросли за последнюю неделю в четыре раза. Тыловым службам уже разослан приказ об усилении охраны при движении колонн в вечернее и ночное время. Судя по разбросу мест нападений, таких лучников как минимум трое. И это только сейчас.