Ян Миклашевский - Бабочка

Гвоздь, при всей широте своей души, был всё же практичным человеком, а словосочетание «целая броня» в Зоне означает как минимум прибыток, а как максимум — свою жизнь, потому отказываться от такого предложения было, по его мнению, очень опрометчиво. Прихватив автомат, он выскочил из здания и направился в сторону вновь замерцавшей на радаре зелёной точки.

Экзоскелет и впрямь впечатлял — чего-то подобного не встречалось не только у торговцев, но и у попадавшихся порой на различных объектах мертвецов. Гвоздь было начал коситься на ОЦ-26, но во взгляде лаборанта явно читалось, что штурмовой автомат он по праву считает своим.

— Хорош, хорош, — Гвоздь был удивлён точностью попадания. — У вас там на Третьей все очкарики такие безбашенные и меткие?

— Не в курсе. Мы как-то на другом специализировались, хотя курс огневой подготовки с некоторых пор стал обязательным. Покойного надо бы в дом затащить, да обыскать. Очень уж он необычный и до утра оставлять боязно — прибежит ещё на запах кто, не выспимся.

— Лаборант, а куда ты жмура собрался потом девать? Рядом с нами положишь что ли?

— Зачем? В аномалию какую-нибудь скинем. Только не говори, что их тут нет ни одной.

— Почему же — есть и не одна. Вон там Выжималка между сараями.

— Потащили тогда.

Как выяснилось впоследствии, Гвоздь радовался рано — аккумулятор, питающий «искусственные мышцы», был безнадёжно высажен и запасного не было. Оставалось надеяться, что Борщара за броню даст относительно нормальную сумму. Лаборант же с видом максимальной сосредоточённости, осматривал своё новоприобретение, попутно сливая из компа покойного данные.

Практичный Матрас, как выяснилось позже, уходя от вагончика захватил жареное мясо и теперь пристально косился на Хендрикса. Тот сначала отводил глаза, делая вид, что не замечает, потом вздохнул и полез в рюкзак, откуда извлёк непочатую бутылку водки. Но затем решительно убрал её назад и обратился к Гвоздю, складывающему странную броню.

— Гвоздь, тут такое дело, — он почесал затылок, — костюмчик обмыть надо бы…

— У вас там в Свободе все такие экономные?

— Скорее практичные. Лаборант закуски выставил, теперь твоя очередь.

— Зануда ты, Хендрикс. А вот ты представь, что нажрёмся мы сейчас тут, завалимся спать, тут-то нас кто-нибудь тёпленькими и возьмёт.

— Кстати, — Макс закончил перекачивать данные, — а почему тебя зовут Хендриксом?

— Этого чудика один раз электрой зацепило, — подключился к разговору Матрас. — Отлетел он в сторону, потом встал, подошёл, а вид у него ну как у некоего Джимми Хендрикса: волосы дыбом и лицо коричневое, только у нашего от грязи, а тот по жизни чёрным был. Только не спрашивай кто такой Джимми Хендрикс. У них на базе висел плакат, на нём мужик с гитарой был изображён, и это написано было. Музыкант какой, что ли. Гвоздь, ты не юли, Хендрикс дело говорит. И так набегались за сегодня, а если б кто за нами пёрся, помимо того жмура, уже спалился бы.

— Вниз лучше не суйтесь, — Макс упаковывал в рюкзак патроны для ОЦ-26, а саму её присоединял к верху рюкзака, — я там датчики движения поставил. Если кто попрётся — заорут. Громко громко.

Кое-как забаррикадировались на втором этаже в комнате, ранее используемой для хранения документов и потому имевшей на окне решётку. Разложили закуску, выпили.

— Гвоздь, — Макс поддел ножом кусок остывшего мяса, — можешь про себя рассказать? А то про меня ты уже в курсе, а вот я про тебя — не очень.

— Странный ты, лаборант, какой-то. То, что ты из ботаников — видно сразу, но вот есть в тебе что-то ещё, вашему брату не свойственное. Агрессия какая-то внутри. Вы ж обычно со своих баз без охраны носа не кажете, а тут ты один, да ещё и от Второй Базы шёл…

— Это сейчас один, — в голосе Нимова прорезался лёд. — Нас от Третьей шло четверо, да вот кровососов двух на пути повстречали. Если б не доктора — не было бы и меня тут с вами сейчас.

— Но вообще ты прав, — Нимов начал шарить по карманам в поисках сигарет. — Когда друзей потом хоронил в Жарке, казалось, что вместе с их телами уходит часть моей души. Сам понять не могу, может это от того, что раньше одному по Зоне бродить не приходилось, а тут вот довелось. Не способствует всё это мирному настрою.

В комнату пробивалось немного лунного света. Фонари из соображений безопасности решили не включать, но для подсветки трапезного стола, сооружённого из пары ящиков, использовали небольшой светильник, не дававший отсветов на стены. Было слышно, как в здании, нагревшемся за день и теперь остывающем, потрескивают отходящие обои, непонятно почему не отвалившиеся за столько лет запустения и заброшенности, и иногда осыпается штукатурка. Порой казалось, что по коридору кто-то ходит, но Макс не дёргался — датчики работали исправно, а два были установлены непосредственно на втором этаже и если бы там действительно кто-то ходил, то об этом уже знала вся компания, хотя попутно вспоминались байки про неких полтергейстов.

— Из военных я. — Гвоздь опрокинул в рот металлическую стопку. — С какого кордона не скажу и не просите. Долгая история… Скурвилось моё тогдашнее командование вконец, а на родину ну никак нельзя было — слишком много знал, так что выход один оставался, на Аномальные. Знаю я, как вы ботаники Зону называете. Всё думал, как бы своё исчезновение грамотно обставить, пока в одном из патрулей не наткнулся на сталкера мёртвого. Уж не знаю, от чего он умер, но выручил тот сталкер меня капитально. Как пришли на базу, я вещички свои собрал втихаря, да к командованию, мол так и так, потерял там фильтр противогазный, идти всего ничего, по-быстрому смотаюсь и вернусь.

Жалко конечно со снаряжением расставаться было, но ничего не поделать. Переодел мертвяка в своё обмундирование, ствол ему в руки вложил и в Карусель запихнул. Сам же дёру дал, к новичкам прибился поначалу, ну а там оно и пошло. Вот так с той поры и живу новой жизнью. Ладно, спать надо. Завтра ещё до Борща идти.

— Борщ, нельзя быть таким алчным. — Гвоздь торговался с колоритным дядькой, вид которого выдавал в том то ли бывшего завхоза, то ли бывшего же директора столовой. — Я тебе приволок уникальную броню, а ты мне за неё пытаешься дать какие-то копейки.

— Сеня, дорогой мой человек, — выговор у Борща был весьма своеобразный и позволявший предполагать у него наличие одесских кровей, — ну ты таки сам подумай: вот ты принёс мне груду несвежего, и что немаловажно, нерабочего металлолома, а теперь хочешь за неё каких-то больших денег. Я понимаю, если бы она работала, но так ведь она не работает. И таких аккумуляторов у меня на складе нет и не было.

— Хорошо, Борщик. Тогда придётся мне эту броню запрятать в какой-нибудь из своих тайников и подождать, пока у тебя не появятся под неё батарейки. Десять штук она не стоит уж точно, а зная твои связи, я больше чем уверен, что эту броню у тебя купят вчетверо дороже не позднее сегодняшнего вечера, причём с руками оторвут. Сто процентов это конечно не триста, но тоже неплохо. Моё слово — двадцать.