Ян Миклашевский - Бабочка

— Что если ведро, прихваченное на той стороне, лежит там же, где ты его оставил? — лихорадочно размышлял он. — Берёшь ты его, приносишь сюда и обнаруживаешь, что это то же самое ведро, которое стоит здесь. Раздвоилось, так сказать. А что, с вёдрами такое случается. Если личность может раздвоиться, то почему этого не может сделать простое ведро? А если ведра там нет, так и того проще — вот же оно, внутри стоит. Телепортировалось, или же отрастило ноги и прибежало сюда, следом за дрезиной этой. Шиза какая-то — с чего ты решил, что это вообще то же самое ведро? Подобных вёдер промышленность выпускала тысячи, сюда их завозили сотнями, а намалевать на них так и подавно можно что угодно. Проще поверить в то, что у одного лаборанта наконец-то поехала крыша и ему мерещится всякая чушь, нежели в реальность происходящего.

Казалось, что пресловутое ведро, имей оно рот и руки, скорчило бы ехидную улыбку и начало дразниться. Макс поднял один из камней, которыми была усеяна насыпь, и кинул его внутрь дрезины, целясь в упомянутый ранее предмет хозяйственного инвентаря. Промахнулся — камень лязгнул о стенку. Со второй попытки попасть в ведро всё же получилось, на что оно откликнулось глухим звуком.

— Что мы хотим получить от этого ведра? — Нимов пытался усмирить расшалившееся воображение. — Мы хотим увидеть его содержимое. Так ведь это проще простого, как же я раньше до этого не додумался.

Он накрутил на автомат глушитель, перевёл оружие в режим одиночной стрельбы, отошёл, на всякий случай, на несколько шагов назад, не выпуская при этом злосчастное ведро из прицела. Риск рикошета не исключался совершенно, но не от стенок дрезины, которые тяжёлый бронебойный патрон прошил бы влёт, а скорее из-за самого ведра, чьё содержимое могло направить его по непредсказуемой траектории. Макс вздохнул, опустил забрало шлема, тщательно прицелился и нажал на курок.

Результат выстрела был несравним с его громкостью. Тихо хлопнуло, и в тот же момент грохнуло ударившим об стены дрезины разлетающимся во все стороны железом, по стёклам змейками побежали трещины. Часть содержимого ведра, оказавшаяся (вот ирония судьбы) также мелким металлическим хламом, вылетела наружу. Что-то стукнуло по плечу и шлему. К ногам подкатились парочка болтов и тумблер, у которого была отломана ножка одного из контактов.

Макса прошиб холодный пот. Для полноты картины не хватало только, чтобы тумблер лукаво подмигнул, но к счастью для максова рассудка, наглая железка была обделена глазами с самого своего рождения.

— Бред, это всё бред. Так не бывает, — Нимова начала бить дрожь. — Такого не может быть. Аномалии, мутанты — это всё хоть как-то объяснимо, но такое…

Макс перевёл прицел в режим стрельбы по удалённым мишеням и навёл его туда, где должна была находиться дрезина, на которой он приехал.

Вагончик по-прежнему одиноко стоял посреди поля там же, где и был оставлен. Макс пытался высмотреть хоть какие-то характерные особенности в его внешности, которые можно было использовать для сравнения с вероятным близнецом на этой стороне, но кроме разбитой левой фары и замазанного красной краской номера высмотреть ничего не удалось. Однако и этого было достаточно — у стоящей рядом дрезины была точно так же разбита левая фара и замазан номер.

— А если бы я, будучи ещё на той стороне, насрал посреди салона, то сейчас вероятно думал бы, какая сволочь нагадила в этом вагоне, — Макса одолел сарказм.

Пейзаж, к счастью для его рассудка, по обе стороны поля всё же был разным, хотя являлся просто холмистой местностью, усеянной островками кустарников и небольшими рощицами.

— Кому рассказать — не поверят, — Макс направился ко входу в тоннель, решив, что поразмыслить о том явлении, с которым ему довелось столкнуться, можно и на ходу. — Была одна дрезина, а стало две. Вот если б было две, а стала одна — тогда другое дело, а так и представить-то, почему она раздвоилась, не получается.

Краем глаза он заметил движение на холме слева. Рефлекс сработал мгновенно — падение на землю. Не то, чтобы была явная угроза, но мало ли — вдруг там действительно было что-то недоброе.

С одного из холмов, находившихся со стороны, откуда пришёл Макс, спускался человек. У Нимова отлегло от сердца — броня была точно такая же, как у него самого, а это могло говорить о том, что наконец-то он встретил кого-то, кто смог бы провести его к последней базе почившего в бозе Института.

Макс рассматривал незнакомца в прицел. Лицо его было скрыто стеклом шлема, броня местами подрана. Особое внимание привлёк автомат — в точности такой же, какой Нимов унаследовал от Бирюкова. Было в этом незнакомце что-то неуловимо знакомое, но почему-то ускользающее от внимания. Макс боролся в себе с желанием встать и приветственно помахать рукой…

Земля содрогнулась и наступила тишина. Показалось, что исчез даже гул, доносящийся с поля аномалий. Окрестности постепенно начало заливать красным цветом. В голове зашумело.

— Выброс, — Макс понял это даже без взгляда на экран компа.

Лёгкий ветерок уверенно набирал силу и преображался в бурю. Незнакомец присел, затем весьма шустро припустил к находящемуся неподалёку входу в тоннель. Нимов побежал в том же направлении.

— Чёрт, ведь я же с ним даже поговорить не могу. Связи нет, стекло шлема поднимать — лучше сразу застрелиться. Кто он? И кто для него я? В тоннель оба вбежали почти одновременно. Макс обернулся ко входу и оторопел.

На востоке, над Аномальными, поднималось солнце, солнцем не являвшееся. Небо источало красную краску и казалось, что окрестности залиты кровью. Это солнце тоже несло свет, согревало, но оно не могло дать жизнь. Его свет нёс с собой боль, страдания и безумие. Но не это поразило Макса — посередине поля аномалий колыхалось огромное зеркало, отражавшее уродливое искусственное светило. Если свет первого в тоннель не попадал, то второе жарило точно внутрь, и возможности скрыться от него не было. Смертоносная красота — подумалось Максу. В глазах начало зеленеть, на смену далёкому гулу пришёл дикий визг. Ветер неистовствовал.

Медицинский модуль напомнил о себе уколом в запястье. Нимов повернулся в ту сторону, где должен был находиться неизвестный попутчик.

Если бы дело происходило в каком-нибудь другом месте, то можно было бы сказать, что у того случился припадок. Неизвестного била судорога, его автомат отлетел к стене, а сам он, казалось, пытался уползти вглубь тоннеля от жутковатого свечения, окрасившего всё вокруг своим зелёным цветом. Макс из последних сил подхватил дёргающее тело и поволок его как можно дальше от выхода на поверхность, но далеко ему уйти не удалось — тело пронзило ноющей болью и он, обессиленный, опустился на землю. В глазах всё стало серым, визг сменился оглушающей тишиной. Сознание отключилось.