Дмитрий Казаков - Идеальное отражение

Выглянув из-за стены, я обнаружил, что биомехи удирают во всю прыть.

Активировал маркер и рванул через руины, точно заправский спринтер. Краем глаза заметил, что один из чугунков притормозил, вроде бы начал поворачивать. Но я не обратил на это внимания — моё спасение сейчас в скорости.

Приближается рёв мотора, вижу несущуюся ко мне смутную тень, сам прыгаю прямо в воронку, и серое мельтешение поглощает меня…

Затем прошло несколько мгновений… или лет?… или тысячелетий?… меня кружило и мотало, разрывало на части, и каждую из них кипятило в чане с «царской водкой», а затем посыпало солью.

Все эти ощущения имели к реальности примерно такое же отношение, как глюки обдолбавшегося торчка. Где на самом деле пребывало моё тело во время путешествия по гипертоннелю, и что с ним происходило — не знал никто. Очевидно было одно — болезненные, неприятные чувства во время переноса одолевали каждого сталкера без исключения.

Но только у всех они выглядели по-разному.

Проморгавшись, я обнаружил, что жив и вроде бы здоров, и стою на узенькой, хоббитам впору, улочке. Взгляд мой упёрся в типичную средневековую ратушу — с остроконечной крышей, флюгером и даже часами.

Всё понятно, я на месте, в тамбуре Соснового Бора, расположенного на территории детского развлекательного корпуса. Все остальное тоже на месте — вон мрачный силуэт Ленинградской АЭС на юго-западе, глубокие траншеи, громадное кладбище ржавых машин, непонятно почему не оживлённых скоргами.

И снег — настоящая завеса из колючей, хлещущей по лицу пурги.

— Удачно зашёл, — пробормотал я, активируя импланты и пытаясь разобраться, нет ли кого рядом.

В первый момент после переноса сталкер особенно уязвим.

Пусть даже опасных чугунков здесь поменьше, чем в Старой Зоне, зато в Сосновом Бору тьма тьмущая всяких необъяснимых и при этом опасных явлений. Начать хотя бы с той же АЭС, что до сих пор продолжает исправно функционировать и производить энергию.

Вдобавок именно тут свили гнездышко последователи Дьякона, одного из самых гнусных маньяков Пятизонья. По слухам, месяц назад, на Рождество, он спалил очередного учёного, объявив его воплощением Антихриста.

И, похоже, тем самым переполнил чашу терпения военных, считающих Сосновый Бор своей территорией.

Теперь «чистильщики» вовсе озвереют и начнут крошить всех подряд, не разбирая, кто перед ними — вольные ходоки, безумцы из «Пламенного Креста», егеря или бойцы Командора Хантера.

Мои импланты засекли прячущегося в развалинах детского городка человека — одного, довольно легко вооружённого, судя по излучению оружия. Скорее всего, «кукушку», кого-то из коллег, что решил слегка подзаработать, наблюдая за тамбуром и окрестностями.

Моё появление он наверняка отметил, и вскоре информация о том, что в локации появился одиночный сталкер с круглыми хреновинами на шлеме, окажется у местного приора узловиков.

Ну и пусть, с меня не убудет, я с Орденом не враждую.

Я вообще ни с кем не враждую.

Помахав «кукушке» ручкой, я зашагал на восток, прочь от моря, к начальной точке моего маршрута. Выбравшись из детского городка, запеленговал военный патруль — БРДМ на основе внедорожника «Тигр». Сказав «спасибо» имплантам, я поспешно спрятался обратно в развалины.

Ну уж нет, лучше бешеный бронезавр, чем отряд злобных вояк.

Серый силуэт БРДМ показался из метели, повернул башенку с пулемётом в мою сторону, но этим всё и ограничилось. Броневичок укатил вдаль и скрылся из виду. То ли «чистильщикам» показалось неинтересным связываться с одиноким ходоком, то ли они просто спешили.

Оставив окрестности тамбура позади, я решил, что самое время остановиться и перекусить.

— Отведаем, что бог послал, — сказал я, устроившись в развалинах садового домика, дававших хоть какую-то защиту от ветра.

Бог вполне предсказуемо послал мне армейскую таблетку «Сухпай», вкусом похожую на картон, но зато компактную, лёгкую и содержащую полный набор веществ, без которых человеческий организм начинает загибаться. Прожевав её и глотнув немного воды, я некоторое время любовался на снежные клубы, носившиеся над болотами, поднялся и зашагал дальше.

Метель бушевала так, что глазами я мог заглянуть метров на двадцать, а отдельные порывы чуть не сбивали меня с ног. Под тяжёлыми ботинками хлюпала замешанная на снегу грязь, а мир вокруг напоминал пустой стакан из-под кефира.

Почти час я потратил на то, чтобы обойти Лабиринт Коваши, ещё одну местную аномалию, непонятным образом перемещавшуюся по берегам одноимённой речки.

Это громадное скопление автонов имеет вход и выход, и от одного до другого вроде бы даже можно пройти. Сталкеры болтают, что внутри есть шанс отыскать редкие артефакты вроде «Плети», оплавить импланты так же, как в гипертоннеле, и даже избавиться от заражения скоргами.

Проверять эти сказки и заходить в Лабиринт я не собирался.

Перемахнув через Коваши, я по железнодорожной насыпи добрался до Сюрьевского болота. Тут стало ясно, что начальная точка прочерченного научниками маршрута угодила в заросли автонов, самых обычных, неподвижных. А к югу от неё я засёк небольшой участочек земли, воздух над которым еле заметно дрожал.

— Вот тебе и привет, — сказал я, сканируя аномалию в разных диапазонах. — «Зов Бездны»?

Ловушка, окрещённая столь поэтично, встречается нечасто, но и заметить её довольно трудно, поскольку она не проявляет себя какими-либо внешними эффектами. Попавший в зону её влияния человек начинает галлюцинировать, слышит голоса, испытывает всякие безумные желания типа «всех убью, один останусь».

Спасти такого бедолагу можно, если сразу схватить его и покрепче связать.

Через несколько часов наваждение развеется, пострадавший придёт в себя и сам будет удивлён, когда ему расскажут обо всём, что он вытворял.

— Зов Бездны, — повторил я, раздумывая, как бы обойти эту штуковину. — Придётся вносить коррекцию.

Думаю, что большеголовые не обидятся, если я начну маршрут немножко в стороне. А если их приборы засекут аномалию и запишут её параметры, то тем лучше — у меня будет оправдание.

Я пообщался с главным имплантом, последний раз уточняя параметры трассы, и пошёл на юг.

7—8 февраля

Метель выла, точно хор безумцев, снежные вихри танцевали вокруг меня, как призраки.

— Не думай о секундах свысока, — напевал я, меряя шагами пространство локации. — Наступит время, сам поймёшь, наверное. Свистят они, как пули у виска, мгновения, мгновения, мгновения… И чего этим научным засранцам здесь понадобилось? Тоска же смертная.

Шёл я довольно долго, из интересного видел дохлого дракона, нашедшего гибель в схватке с военными или каким-то другим чугунком и пока ещё не восстановившегося. Смутно различимый пейзаж вокруг меня навевал зевоту и желание немедленно погрузиться в спячку годков эдак на пять — заболоченные низины, редкие кучки автонов.