Вадим Проскурин - Гнездо индюка

— Спасибо, сэр Джон! — сказал Длинный Шест. — У меня будто камень с души свалился. Я думал, в разведке такие вещи не прощают. Сэр Джон рассмеялся и спросил:

— А что, Герман и Звонкий Диск называют себя разведкой?

— Ну да, — подтвердил Длинный Шест. — А что?

— Лохи они подзаборные, а не разведка, — сказал сэр Джон. — Разведка — это я, а они лохи подзаборные.

— Вот ведь бред! — воскликнула Алиса и отложила букварь.

Текст, который она читала последние полчаса, оказался не просто безумным, а прямо-таки упоротым. Во-первых, животные разговаривают как люди. Но это еще терпимо, в сказках они тоже разгноваривают как люди. Но все остальное… Волк, согласно этому букварю, животное глупое, а лисица — умное и хитрое, но каждый знает, что на самом деле все наоборот. На картинках, иллюстрирующих сказку, все звери ходят на задних лапах и одеты в карикатурные человеческие одежды, а у зайца на морде изображены три орочьи печати. Надо же было до такого додуматься — заяц-орк! Они бы еще беложопого эльфа-пеликана в сказку вставили. А окончательно добило Алису то, что ежик, согласно сказке, питается не червяками, личинками и дохлыми мышами, а грибами и упавшими яблоками. Ну, грибом закусить ежик еще может, если проголодается, но яблоками… Откуда в лесу возьмутся яблоки? И даже если возьмутся, не станет еж есть яблоко, он же хищник! Может, это упоротый еж? И все остальные звери тоже упоротые. Кстати… Рон свою траву наверняка в кабинете хранит…

Алиса помотала головой, отгоняя несвоевременную мысль. Очень хочется обкуриться и забыться, но это желание надо подавить. Потому что когда ты принимаешь самое важное решение во всей своей жизни, голова должна быть ясной и холодной, как говорит Джон. Он еще говорил, что руки должны быть чистыми, а сердце — горячим. Тоже бред…

Как же тяжело быть свободной! Правильно Джон говорил: «Свобода — не только воля, но и ответственность». Когда за тебя решают другие, это напрягает только по незнанию, а на самом деле так жить легко и приятно. А когда ты понимаешь, что должна самостоятельно определить, в каком направлении пойдет твоя дальнейшая жизнь, и никакой добрый господин ничем тебе не поможет, как же это тяжело…

Одно понятно — обратно в рабство ее не тянет. Что будет дальше, непонятно, но ясно одно — орчанки по имени Аленькй Цветочек больше нет, а есть человечиха Алиса. И неважно, что ее морда украшена орочьими жабами, душа у Алисы человечья, а кто считает иначе — пусть пьет яду. Кстати о яде…

Убить или не убить — вот в чем вопрос. Проще, конечно, убить. Нажраться конфеток… сколько их, кстати, съесть надо, чтобы яд нейтрализовался? Джон ничего конкретного не сказал. Видимо, лучше побольше съесть, чтобы наверняка подействовало. Так вот, нажраться конфеток, намазаться смазкой, да и соблазнить Рона Вильямса. Проблем это не составит, Рон на Алису с самого начала облизывается, но насиловать не хочет, хочет, чтобы по-человечески. Поманить его пальцем — сразу в постель запрыгнет. Потом сыграть испуганную дурочку… это тоже несложно. По сравнению с тем, что она уже сыграла — вообще ерунда.

А она хорошая лицемерка, есть у нее такой талант. Расскажи ей кто сто дней назад, как ловко она этого парня вокруг пальца обведет, какой богатый внутренний мир ему изобразит — ни в жизнь не поверила бы. То, что она умная, она всегда знала, но что до такой степени… И как только Джон сумел разглядеть в ней такой талант… И та глупая история на базаре его не смутила, он сразу понял, что это была нелепая случайность. Не побоялся доверить оплошавшей телке сложное задание, не прислушался к Герману, когда тот предлагал ее на мясо сдать. Ругался, конечно, ну а кто бы не ругался на его месте? Но чувствам не поддался, рассудил здраво и решил дать девушке еще один шанс. Но оправдает ли она доверие? То, что она может его оправдать — это понятно, но хочет ли она его оправдать?

Будь Алиса по-прежнему той наивной дурочкой, которая вечность назад чуть не оторвала яйца сэру Джеральду, она бы не сомневалась. Но теперь сомневается. Она стала совсем другая, она теперь как бабочка, вылупившаяся из куколки, или как личинка, вылупившаяся из яйца. Да, второе вернее, вряд ли последнее озарение станет в ее жизни реально последним. Джон указал ей путь к саморазвитию, и она знает, что способна на много большее, чем полагала раньше.

Надо рассудить здраво. Допустим, она выполнит задание. Рон умрет, она отыграет свою роль до конца и вернется к Джону. Джон будет доволен, доложит Герману, что задание выполнено, Герман тоже будет доволен. А что дальше? Джон будет делать свои таинственные дела, обращаться к богам, медитировать, а она по-прежнему будет при нем на побегушках. Будет выполнять несложные, но очень грязные задания, кого-нибудь еще отравит, потом еще кого-нибудь… А дальше что?

Джон говорил, что превратит ее в человечиху, но можно ли ему доверять? Он ведь по-настоящему великий лицемер, Алисе до него далеко. Как он ловко отыграл бестолкового рыцаря, не знай Алиса заранее, что он другой — ни на секунду не усомнилась бы. На что Герман умный мужчина, и тот поверил. А когда Джон решил, что образ пора менять — выдал Герману новую порцию лжи, и тот снова поверил. Джон — великий мастер лжи, чтобы его подловить, надо быть… даже непонятно кем… богом, наверное.

Нет, нельзя ему верить! Любому известно, что жабья метка вечна, ничем ее не свести, так специально задумано. Можно допустить, что Джону ведом тайный способ убрать эту метку, но точно так же можно допустить, что он обманывает Алису, чтобы она шла за ним, как осел идет за морковкой, подвешенной перед ослиной мордой. А перед ее мордой он другую морковку подвесил — слушайся меня, любимая, и станешь человеком. Но не сразу, а когда-нибудь потом, когда случай подходящий представится.

На самом деле не одну морковку он подвесил, а две. Вторая морковка — любовь так называемая. Но с этим все понятно, он ясно сказал: «Любовь не мешает мне сохранять здравомыслие». Но если то же самое выразить другими словами, получится: «Буду делать, что считаю нужным, а на любовь мне плевать». А нужна ли ей такая любовь?

В целом Джон сделал ей много хорошего. От смерти спас, потом еще раз спас, потом в третий раз спас, хотя перед этим сам же подставил. Сам подставил, сам спас — герой, мать его! А она как игрушка в его руках, вертит, как хочет, и болтает про любовь всякие глупости, чтобы не слишком задумывалась о своей судьбе. Хотя любовник он замечательный, этого у него не отнимешь.

Ладно, хватит о Джоне. Рон. Парень добрый, милый, и влюбился в нее по-настоящему. Глуповат, но это впечатление может быть ошибочным, Джон тоже любит дурачка изображать. Но непохоже, что Рон притворяется. Хотя кто его знает? Надо с ним поговорить при случае, порасспрашивать о планах на будущее. Вот подведет он Смита под виселицу, что он дальше делать собирается? Он об этом вообще задумывается?