Андрей Николаев - Счастливчик Сандерс

Несмотря на то что левая рука висела плетью, Бекран бросился на него, надеясь сбить с ног – преимущество в весе было для него столь очевидным, что происшедшее он, видимо, считал досадным недоразумением.

Двумя ударами тяжелого армейского ботинка Сандерс парализовал ему мышцы бедра, а когда проводника повело в сторону, врезал с левой в висок.

Бекран рухнул на землю, дернул пару раз ногами и затих.

Сандерс проверил на заросшей волосами шее пульс, а затем, не теряя времени, подтащил его к дереву, усадил, прижав спиной к стволу, и связал руки сзади, притянув к дереву и пропустив петли под мышками и подбородком. Опутав ноги под коленями и в щиколотках, он притянул их к груди проводника, после чего присел, достал консервы и не спеша позавтракал, ожидая, когда Бекран придет в себя.

Ожидание не затянулось – сначала проводник застонал, замотал головой, потом приоткрыл мутные глаза, пытаясь понять, что случилось.

– Доброе утро, – приветствовал его Сандерс.

Бекран рванулся, веревка врезалась в горло. Он захрипел, пуча глаза.

– Ты… кусками рвать буду… лоскутьями…

Сандерс кивнул, выбирая из банки остатки мяса.

– Вполне предсказуемая реакция. А поконкретней?

– Мы вас всех… кто не согласен… всех…

– Ага. Это уже интересней. Кого – всех и кто – мы?

Но проводник только зарычал, тяжело дыша и дергаясь в путах.

Сандерс пожал плечами, отбросил опустевшую банку и, протерев лезвие ножа хвоей, убрал его.

– У меня к тебе несколько вопросов, – сказал он, задумчиво глядя на Бекрана, – и твоя жизнь и здоровье зависят от того, насколько мне понравятся ответы. Говорить ты все равно будешь, но если станешь упрямиться – это займет несколько больше времени, вот и все. Так как?

Проводник молчал, пожирая его глазами. Кровь запеклась на лице коркой, на виске чернел синяк, но взгляд горел яростью, и Сандерс понял, что по-хорошему договориться не удастся. Он покачал головой.

– Как ты говорил? Когда пятки припечешь – все выложу? И что, помогает?

Он разгреб золу и перенес тлеющие угли поближе к дереву, к которому привязал проводника. Подбросил сухих веток, раздул огонь и, когда костер разгорелся, испытующе посмотрел на Бекрана.

– Все еще не хочешь побеседовать? Ну, как знаешь…

Не обращая внимания на сопротивление, он разул проводника, поморщившись от запаха давно не мытого тела – ступни были грязные, с заскорузлыми пожелтевшими ногтями.

Вытащив нож, Сандерс поднес его к огню, глядя, как темнеет, нагреваясь, лезвие. Бекран сидел тихо, посверкивая из-под густых бровей злыми глазами.

Лезвие налилось багровым цветом, затем стало алым, и Сандерс, зажав ступню проводника, поднес нож к пальцам.

– Ты знаешь, меня никогда не прельщали подобные методы, но иногда ничего другого не остается, – сделал он еще одну попытку. – Не надумал говорить?

– Ты не уйдешь живым.

Сандерс одним движением просунул нож между пальцами проводника.

Хриплый крик утонул в утреннем тумане. Запахло паленым мясом.

Нож остыл, Сандерс вновь нагрел его и повторил операцию, с трудом удерживая зажатые под мышками ноги Бекрана. Важно было не переусердствовать, не сделать Бекрана обузой. Тащить на себе проводника Сандерс не собирался, но к Двум Скунсам тот должен был доковылять.

В такие моменты он давно научился отключать эмоции, и даже чувства притуплялись – он почти не слышал криков, не ощущал запаха горелой плоти – важен был результат. Была цель – заставить врага говорить, и в этом случае цель оправдывала средства. Это была часть работы, и ее, как и остальные составляющие, следовало сделать как можно лучше. Давно уже найдены оправдания подобным методам – «на войне как на войне» или «не бывает войны в белых перчатках», но красивые слова пусть говорят с трибун, а Сандерсу не требовались ни оправдания, ни поощрения – он просто делал свое дело, достигая наилучшего результата с наименьшими затратами времени.

Через полчаса Бекран впервые произнес что-то членораздельное, а через сорок минут, поощряемый глотками воды, заговорил, почти не останавливаясь. Все, что требовалось от Сандерса, – задавать время от времени наводящие вопросы и изредка, когда красноречие покидало проводника, накалять в костре нож, чем он и занимался.

Его подозрения полностью подтвердились. Это была не секта, вернее – не обычная секта. За ней действительно стояли серьезные силы. И эти силы не относились к человечеству. По всему выходило, что Сандерс вновь столкнулся с существом, встреченным на Хлайбе. Но тут, похоже, это существо было не одиноким и действовало не столько по своему капризу, сколько по четко разработанному плану. К тому же проблема оказалась намного сложнее, чем даже можно было представить, – по сути, вся планета, все жители ее, разбросанные по поселкам, городкам, приискам и отдельным фермам, были так или иначе вовлечены в деятельность «Божественного откровения» и того, что скрывалось за этой организацией.

По словам Бекрана получалось, что сама секта окопалась на планете уже более десяти лет назад. Все началось с десятка скитальцев, прибывших на планету на каком-то случайном корабле. Прожив пару недель в Кривом Ручье, скитальцы ушли в горы, где, по слухам, еще ниппонцами были выплавлены в горах обширные помещения. Зачем это понадобилось подданным императора – непонятно. Опять же по слухам, когда станция террапереформирования окончательно сдохла, они долго ломали голову по поводу того, что делать с этой находящейся на отшибе планетой. И так окончательно и не придумали. Но какие-то мысли у них, видимо, бродили. Поэтому некоторые действия были предприняты. Что там, в горах, должно было быть устроено – осталось загадкой, а местные, даже обнаружив рукотворные пещеры, ни разу не поинтересовались, что там может находиться.

Вот в этих катакомбах секта и обустроилась. Сначала местные жители не принимали ее всерьез. Уж больно жалко выглядела та группка людей: ну, забредали иногда странные проповедники, несли какую-то чушь. Их слушали, крутили пальцами у виска, но не трогали. Но затем откуда ни возьмись в небе над горами загрохотали двигатели кораблей. На это тоже люди не стали бы обращать особое внимание, если бы Гранис Лусин, отслуживший сорок лет в военном флоте, не взбаламутил народ тем, что это были «не наши» корабли. Мол, корабли людей не умеют садиться на совершенно неподготовленных площадках, и тем более в горах. Для этого предназначены шаттлы. Его не больно-то слушали, но затем в поселке снова появились люди из секты и предложили Гранису пойти и на все посмотреть самому. Кто им сообщил о разговорах, которые ведет Лусин, было непонятно, однако они обратились прямо к нему и были вежливы до благостности. В поселок Лусин вернулся только через полгода – его не искали, поскольку был он, что называется, шатуном. Охотился то здесь, то там и пропадал и раньше на несколько месяцев. Однако в этот раз его возвращение заметили все – уж очень сильно изменился Лусин за полгода. Можно было даже подумать, что это совсем другой человек, если бы его не знали в Кривом Ручье как облупленного.