Константин Мисник - Война под поверхностью

Сатки, вышедшие из-под контроля филий, словно обезумели и убивали всех подряд, до кого могли дотянуться, делая исключение лишь для своих хозяев. Птунис видел, как десяток сатков налетел на раненого клота и стал терзать гиганта. Чуть дальше один из каларов держал сатка щупальцами и своим чудовищным клювом отрывал от ещё живой трепещущей жертвы большие куски, быстро поглощая их. Не выдержав, Птунис отвернулся.

Клот, схваченный каларом, похоже, стал уставать. Он сопротивлялся всё меньше, и торжествующий монстр повлёк своего врага на глубину. Внезапно за спиной калара сформировалась тень, и из толщи воды появился сородич клота. Он распахнул свою пасть и сжал своими мощными челюстями голову противника. Калар задёргался, как насаженная на острогу рыба. Его щупальца разжались. Освободившийся от захвата клот тут же пришёл на помощь своему собрату. В несколько мгновений они разорвали калара на части.

Затем пришедший на выручку клот, к удивлению Птуниса, нежно потёрся о голову спасённого им товарища. По размерам он был немного меньше.

«Эге, — подумал Птунис, — да это, похоже, самка!»

Клоты прекратили ласкаться. Внезапно самец посмотрел на Птуниса, и человек уловил безграничную грусть в его мыслях, которые он, к сожалению, не смог понять. Затем клоты что-то протрубили про себя и устремились вверх, оставляя за своей спиной убивающих друг друга существ. Птунис проводил их взглядом.

«Удачи вам!» — неожиданно подумал он.

Клот что-то протрубил в ответ, как будто уловив мысль человека.

Птунис ещё раз осмотрел поле боя. Поражение рыб было полным. Две группы филий были окружены людьми, и их сейчас добивали. Предоставленные сами себе сатки ошалело метались из стороны в сторону, становясь лёгкой добычей намного превосходящих их по размеру каларов. Все клоты куда-то исчезли, оставив на поле сражения два своих трупа, один из которых двое каларов деловито волокли куда-то в сторону.

«Неужели это всё? — сам себе не веря, подумал Птунис. — Неужели мы победили? Неужели…»

Откуда-то сбоку вынырнул сатк. Он нёсся прямо на него, заваливаясь на бок и раскрывая хищную пасть. Руки Птуниса были внизу, и выхватить автомат, висящий за спиной, он уже не успевал. Одним движением он схватил прикреплённый к поясу гарпун и, резко дёрнув, оторвал крепление. Сатк был уже рядом. Вторым движением Птунис выставил руку вперёд и, заставляя себя не зажмуриваться, сунул руку с гарпуном прямо в пасть сатка. И тут же отбросил тело в сторону.

Гарпун, вонзившись в нёбо, пробил нижнюю и верхнюю челюсти. Сатк изо всех сил попытался их сдвинуть, чтобы захлопнуть пасть, но лишь всё сильнее всаживал гарпун в свою плоть, загоняя тем самым себя в смертельную ловушку. Хищник в панике забил хвостом и, выписывая немыслимые зигзаги, помчался прочь. Опомнившийся, наконец, охранник, послал ему вслед взрывающуюся стрелу, но промахнулся.

Он недоумённо помотал головой, как бы спрашивая сам себя: «Что это было?» Птунис покрутил возле шлема пальцем, и охранник закивал, соглашаясь с командующим, что сатк был явно сумасшедшим. Затем их взоры вновь обратились к месту сражения.

«Радуешься, сволочь? — как плетью вдруг ожгла Птуниса чужая мысль. — Ну что ж, радуйся, пока можешь, недолго тебе уже осталось!»

Даже если бы вдруг во время сражения появился Судес со своим трезубцем, погоняющим многов, запряжённых в везущую его колесницу, или Харе взметнул вверх воды океана так, чтобы оголилось дно, даже тогда Птунис удивился бы меньше. Потому что мысленное излучение этого человека он узнал бы из тысяч. А узнав, ни за что бы не поверил, что такое возможно. Потому что этот человек был давно мёртв. Потому что сейчас он наяву читал мысли совсем мёртвого человека — своего старого заклятого врага Прониса.

«Ты удивлён? — послышалась издевательская мысль. — Ты приговорил меня к смерти и думал, что океан убьёт меня? Но всё вышло иначе — он сохранил мне жизнь, и теперь мы посмотрим, кто из нас двоих её более достоин!»

Как зачарованный, Птунис повернулся в сторону, откуда шло излучение. Там, медленно шевеля ластами, посреди океана висел человек, одетый в гидрокостюм красного цвета. Это был цвет отверженного, цвет изгоя.

«Плыви сюда! — прогремело в его голове. — Плыви, если ты не трус, сейчас решится, кому из нас двоих суждено плавать в океане, а кому опуститься на самое его дно! Плыви, или ты можешь только закрываться другими, неважно, мужчины они или влюблённые в тебя женщины!»

У Птуниса всё в голове полыхнуло. На мгновение он даже перестал видеть от охватившей его ярости. Не колеблясь ни секунды, он направился к Пронису. Что это был Пронис, он ни секунды не сомневался. И его враг совсем не был мёртвым. Мыслей мёртвых Птунис не слышал никогда, потому что таковых не существовало в действительности. Пронис же мыслил, значит, был жив. Но ничего, это ненадолго!

Птунис не знал, как тому удалось выжить, но это его не интересовало. Значит, так было надо. Значит, всё должно было решиться между ними одними. Здесь и сейчас. Его охранник, увлечённый созерцанием битвы, не заметил исчезновения командующего.

Птунис остановился на расстоянии выстрела из пневматика. Он не был уверен в наличии у Прониса ружья или карабина, но если их не было, то это расстояние было оптимальным для него. Инстинкты охотника уже вступили в игру, и он чувствовал приток адреналина, бурлящий в венах.

«Как ты выжил? — спросил он. — До тебя это не удавалось сделать никому. Я надеюсь, ты ответишь на этот вопрос, ведь если ты победишь, то твою тайну я унесу с собой в могилу».

«Унесёшь, — пообещал ему Пронис. — Нет, это не секрет, мои спасители просили меня, чтобы я рассказал это тебе перед смертью».

«И кто же они?» — У Птуниса в голове забрезжило что-то вроде понимания.

«Филии, — был краткий ответ. — Они спасли меня и дали мне вторую жизнь».

Птунис кивнул. Теперь он всё понял.

«Так это ты рассказал им про второй выход из Кормушки?» — поинтересовался он.

«А как же! — довольно хохотнул Пронис. — А также посоветовал им подсадить в руины рен, зная, как вы их ненавидите и как они могут вам досадить».

«Вы?! — стиснул зубы Птунис. — Ты говоришь про нас „вы“? Ты уже ассоциируешь себя с ними, с нашими убийцами? Ты, бывший когда-то человеком, хотя сейчас я тебя таковым назвать не могу! Потому что ты — предатель! Предатель своего рода!»

«Филии никого не убивали, — ответил Пронис. — Ты либо глуп, как и все твои сородичи, либо обманщик, и сейчас пытаешься обмануть ещё и меня. Запомни, филии — не убийцы!»

«Угу! Я видел это в бесчисленных сражениях, в которых побывал за прошедший год. Видел, как они не убивают, неважно сами ли или посредством своих слуг».

Пронис фыркнул.