Антон Краснов - Леннар. Сквозь Тьму и… Тьму

Во взгляде Ингера начала проявляться некоторая осмысленность. Ревнитель же ждал, сжав губы так, что они образовали на его окаменевшем лице одну жесткую кожную складку.

Ингер отлепил язык от гортани. Прокашлялся и дрожащим голосом выговорил:

– Господин, я буду говорить так же правдиво, как только… научили отец и мать. После того что вы мне сказали… Но я не знаю, не ведаю, что вам отвечать. За все это время в моей деревне не произошло ничего такого, что бы могло вас заинтересовать. У нас… мы… У нас маленькое поселение, половина жителей – моя родня, вторая половина… ну, можно сказать, тоже. Мы все друг друга знаем. А если что… так болтливый дурачок Пепе ходит по деревне и мелет языком, и что не знают сельчане, разузнает Пепе и тотчас же раззвонит по селу. Господин, я должен рассказать все?

– Да, все.

– Даже… например, то, что ночью жрец ланкарнакского Храма, в котором вы состоите Ревнителем, вылезал от жены кузнеца Малисы?

В ином случае Ревнитель мгновенно обвинил бы Ингера в клевете и привлек бы его к суду за злоречение в адрес служителя Храма. В самом деле, какой-то кожевенник станет болтать неприличные вещи о белом жреце! Но сейчас младший Ревнитель прекрасно знал, что Ингер не может солгать. Моолнар сжал огромные кулаки и глухо произнес:

– Даже это. Все, что происходило в твоей деревне в последние дни, даже то, разродилась ли твоя овца и сколько принесла она приплода!..

Дважды перепуганный стражник Хербурк (в ужасе отскочивший от двери, едва услышав страшную клятву) переворачивал клепсидру, водяные часы, исчисляющие время, на которое Ревнитель уединился с глазу на глаз с кожевенником Ингером. Его рука собралась было сделать это в третий раз, как хлопнула дверь и появился Ревнитель. Моолнар не выглядел ни довольным, ни разочарованным, но в его облике было явно меньше напряжения, словно исчезло нечто, мучившее служителя Храма. Он быстро взглянул на стражника Хербурка и двух его коллег, выглядывающих из-за угла. Хербурк изогнулся и, сняв свой форменный головной убор из грубой ослиной кожи, угодливо спросил:

– Ну что же, господин Ревнитель, этот сын ишака и собаки вам больше не нужен?

Омм-Моолнар передернул могучими плечами и, не удостоив Хербурка ответом, направился к выходу. Стражник хмыкнул и добавил вдогонку:

– Так куда его – под арест до дальнейших распоряжений?

Немедленно Хербурк пожалел, что вообще это спросил. Никогда не суйтесь с необязательными ремарками к суровой касте Ревнителей благолепия! Даже если у вас совершенно чистая совесть и ни одного греха на личном счету (а уж о страже Хербурке этого точно нельзя сказать!). Младший Ревнитель Моолнар остановился у самого порога, повернул голову и бросил через плечо:

– Даже не смей и думать. Отпустишь его. Понял? И чтобы потом до меня не дошло никаких жалоб. А то поди уже весь товар его поделили, скоты?

Лицо рыночного стражника вытянулось. Сначала он побледнел, потом побагровел. Ревнитель благолепия не без иронии наблюдал за этими метаморфозами. Наконец, Хербурк попытался растянуть рот в растерянной заискивающей улыбке, открыв желтые неровные зубы.

– Но как же так, госпо…

Договорить ему было не суждено. Омм-Моолнар выхватил из-за своего красного, расшитого хитрыми письменами пояса богато украшенный кинжал и, взмахнув им, закричал со всей строгостью, отпущенной ему богами и полномочиями:

– Клянусь задницей одноухого осла, если ты не отдашь этому кожевеннику Ингеру его товар или если убудет хоть одна выделанная кожа или хоть один дурацкий башмак, я сделаю из тебя такую же дурацкую шапку, какая сидит на твоей пустой башке, кретин!!!

На сей раз Моолнар клялся совсем по-другому . Но незадачливому Хербурку вполне хватило и этого. Он попятился. Моолнар уже давно ушел, а Хербурк все еще стоял в остолбенении. Он не понимал, как же так получилось, что Ревнитель благолепия не благословил его на честное расхищение конфискованного товара. Как, отдать этому Ингеру его вонючие кожи и полудохлого осла, демон их раздери?! Да не в кожах и осле дело, конечно, недоумевал Хербурк, а в принципе: почему это он, страж ярмарки, не может получить свою долю? Неслыханно! Самоуправство! А этот самодовольный Ревнитель, который отругал его, как мальчонку с базарной площади?! Какая наглость! Нет, поспешно одернул себя Хербурк, конечно, на то он и Ревнитель, чтобы… гм… Ничего, сейчас он отыграется на проклятом кожевеннике Ингере за все свои несчастья!

Усвоив эту мысль, он схватился за свое брюхо и, придерживая ослабевший ремень, шатнулся было в комнатенку, где находился кожевенных дел мастер. Но тотчас же наткнулся на самого Ингера, который как ни в чем не бывало выходил из двери. Хербурк заорал:

– Эй ты, деревенщина! Кто позволил тебе выйти? Тут без моего дозволения никто чихнуть не смеет, а ты!.. Кто тебя освобождал? Смотри у меня! А ну, ты…

Но такая была судьба стражника Хербурка, что он не сумел договорить вторую фразу кряду. Ингер прервал его спокойно и с достоинством, которое напыщенный стражник и не ожидал встретить в этом чертовом мужлане, с его простецким лицом и бедняцкой одеждой:

– Вы поспокойнее, господин Хербурк. Поспокойнее. А то при вашем телосложении вас может вдруг хватить удар, и помрете, не успев пикнуть. Во дворе у моего соседа вот так, от злобы и ожирения, околел старый боров. Удивительно похож на вас. Угу. Этот боров не ваш родственник? Кстати, об этом борове я только что рассказывал господину Моолнару. Господин Моолнар вообще очень подробно расспросил меня об этом дельце, да и вообще обо всем, обо всем, что у нас в деревне творится.

Последним фразам Ингера стражник уже не внял. «Боров», «околел», «злоба и ожирение»! Никогда еще Хербурку не приходилось слышать подобной дерзости от какого-то мужика. Да он!.. Да я!.. Ах вот как! Да он, Хербурк, сейчас заставит кожемяку сожрать все его поганые кожи, а потом заставит этого мужлана… совокупиться с собственным ослом!.. И!..

Хм. Нет надобности говорить, что все эти трогательные эротические фантазии бравого стражника остались нереализованными и даже не озвученными. Ну не везло Хербурку в этот злополучный день! Ингер сказал:

– Младший Ревнитель благолепия из ланкарнакского Храма поклялся Святой Четой, что я выйду отсюда живым и невредимым и что весь товар, повозка и скот будут возвращены мне в целости. Вам понятно, что вас ожидает, если вы помешаете мне в этом?..

Стражник разинул пасть. Грубо сработанная вставная челюсть вывалилась изо рта Хербурка и упала на грязные сапоги…

Ингер вышел, никем не задержанный, а огорошенный стражник еще долго стоял, разинув рот, пока один из сердобольных собратьев по службе не влил ему в пасть добрый глоток крепчайшей наливки, купленной в Лабо, пригороде Ланкарнака, кишащем ворами, шлюхами, грабителями, скупщиками краденого и прочими милыми и законопослушными парнями и девушками…