Александр Ян - Мир полуночи. Партизаны Луны

Но допустим, что случилось все же именно совпадение. И тогда у нас с места происшествия отбывают раненый террорист и сильно покалеченный старший. Незнакомые друг с другом. И спустя двенадцать часов, когда на них натыкается МОТОР, живы оба. При этом террорист отказывается выдать старшего, а старший вытаскивает террориста и угоняет медицинский фургон, потому что террористу нужна помощь. Но это все-таки вторично, а первично то, что старший был болен и голоден — двух моторовцев он высушил до шкурки. Но он провел несколько часов в одном помещении с раненым, пахнущим кровью человеком — а Савин, по оперативным данным, еще и агнец — и не тронул его. А профессиональный террорист провел как минимум восемь часов рядом с полубеспомощным молодым варком — тот ведь опомнился не раньше наступления темноты — и тоже его не тронул.

Может такое быть? Может. Если у них есть взаимные обязательства и общая цель.

Да, я думаю, не прав я со своей паранойей. Эта история слишком из ряда вон, чтобы кто-то из наших екатеринославских или киевских коллег мог ее сознательно устроить. Но полагаю, что на здешнем верхнем уровне, где без аналитических способностей просто не выжить, смерть Газды и связанный с этим конфуз рассматривали как положительный исход — и в меру своих сил старались способствовать такому развитию событий. Возможно, по причинам вполне невинным: передел сфер влияния, просто личная неприязнь — покойник был трусом и вообще человеком нечистоплотным даже по нашим меркам; а возможно, и нет.

Но в любом случае они просто воспользовались ситуацией — и даже не подумали проверить, из чего состоит подобранная ими дубинка и какие это странные огоньки на ней мигают. В общем, Андрей, мне не нравится этот корабль, мне не нравится эта команда, мне не нравится это путешествие… и вообще мне ничего не нравится. У меня есть сильное подозрение, что отрицательный отбор зашел слишком далеко, что начинать нужно было на поколение раньше. Но поколением раньше никому не дали бы начать. Поколением раньше Волкова свернули бы в бараний рог просто за попытку создать альтернативу нашей бинарной системе. Но я отвлекся…

Утром в тренировочном зале, когда Габриэлян работал с боксерской грушей, к нему подошел паренек с первого курса.

Разговаривать не хотелось. Тренироваться тоже не хотелось. Хотелось спать. Но спать было нельзя. Нужно было привести себя в человеческий вид к вечеру — и вообще нет ничего хуже, чем «забитые» мышцы и связки.

А веснушчатый первокурсник стоял и ждал, пока на него обратят внимание. «Янычар», [39] «Янычары» — те подкидыши или нежеланные дети, чей А-индекс еще в детстве стремительно снижается (феномен «выгорания») и которых — по этой причине, а также по способностям и наклонностям — опасно оставлять среди гражданского населения. Их воспитывают в лояльных семьях, потом направляют в закрытые элитные заведения. Процент инициаций среди «янычар» едва ли не вдвое выше среднего для их социального слоя. явный. Очень они не любят вторгаться в чужое личное пространство. Возможно, потому, что очень напряженно относятся к вторжению в свое.

— Доброе утро. Вадим Габриэлян. А вот вашего имени я не помню.

— Доброе утро, я Михаил Винницкий, группа три-а. Вы у нас сегодня вечером.

Ага, судя по выговору — с юга. Михаил Винницкий? Полный тезка Мишки Япончика? [40] Михаил Винницкий, он же Мишка Япончик, — одесский гангстер и руководитель местной группы самообороны, прототип бабелевского Бени Крика. Да еще и рыжий? Это кто ж у нас в приюте был такой образованный, да еще с таким чувством юмора?

— Я слушаю.

— Вчера Васильев приказал сломать вам ребро. Одно. И чтобы никаких внутренних повреждений.

— «Тебе», не «вам». Я заметил. — Не заметить было сложно. Обычные васильевские штуки. А обе группы действовали со слаженностью крыловского квартета, и за предписанное время не справились. Однако это становится интересно.

— Вчера ни у кого не получилось.

Ну еще бы…

— И я решил попросить вас… тебя… показать мне, как это делается. На мне. Если у тебя есть время.

Откуда ты, прелестное дитя? Попадание в мою интонацию почти точное. Ты не настоящий эмпат — люди-эмпаты — народ хрупкий, нервный — и очень редкий, их в училище вообще не берут, берегут. Ты не псевдоэмпат — псевдоэмпат все, что ему надо, у самого Васильева по моторике прочитал бы. Ты у нас мим, «зеркало», ты копируешь чужие телодвижения, чтобы влезть в чужую шкуру и походить в ней. И голова на плечах. И храбрый.

— Так, Король, на тебе мы ничего показывать не станем — ты тогда вечером ни на что не будешь годен. На мне тоже. По той же причине. Ты меня подожди в раздевалке, а еще лучше — заходи минут через сорок прямо в общежитие.

— Спасибо. — Первокурсник улыбнулся и отошел.

Уже выяснил, где я живу. Какой хороший мальчик.

Мальчик действительно оказался первый сорт. Постучал в дверь ровно через сорок минут. И только брови поднял, увидев на койке незнакомого ему, совершенно голого покойника.

— Еще раз добрый день. Кто это?

— Пластикат. — А вот улыбку мою повторять не нужно, она на тебе совершенно неуместно выглядит, но это я тебе потом объясню. — Старая технология, еще времен империи. Берем тело, погружаем в одну среду, потом в другую, потом вводим катализаторы — и клетки потихонечку начинают замещаться пластиком, внешне сохраняющим те же параметры. Только нужно очень внимательно следить за временем, если хочешь, чтобы ткани удержали не только форму и окраску, но и фактуру. У меня еще один остался, а новых я делать не буду — и работа трудоемкая, и в лаборатории больше не выпросишь, они там над каждым телом дрожат.

— Тело брать живое?

— Инструкция говорит, что мертвое, а с живыми я не пробовал. — Нет, определенно «янычар»… — Так. Давай посадим его на стул. Ребра прикрывает рука, мы ее убираем. Теперь смотри, удар идет сюда, в край реберной дуги. Снизу вверх и слева направо. Так. — Пластикат намного лучше стандартного муляжа, но все же хуже человека, нет того живого сопротивления; впрочем, для задачи сойдет. — Нижнее ребро ломать опасно. Берем пятое. Раз, два. Пощупай.

— Закрытый перелом?

— А зачем нам открытый? Теперь повтори с другой стороны.

А у него и руки неплохие. Плохой у него глазомер.

— Ты сместил два. Пощупай сам. Сдвинься наверх и повтори.

— Спасибо.

— Для себя стараюсь. — Нет, он не подстава. Для подставы он наделал кучу совершенно непростительных ошибок — подошел при свидетелях, потом явился в общежитие, причем без малейших признаков глушилки… [41] Миниатюрный постановщик помех, мешающий записывать разговор. Он просто очень, очень хороший мальчик. И им придется заняться, он здесь пропадет. — Отлично, Король.