Анатолий Маевский - Боец поневоле. Чужая война

Жизнь, со всеми ее яркими проявлениями и маленькими радостями пробивалась в Ромбе, как весенние цветы. Жене было около тридцати лет. Она была действительно красивой женщиной. Ее выразительные глаза оливково — зеленоватого цвета, чувственные губы, красивые, один в один зубы радовали взгляд. Но больше всего привлекала внимание улыбка Жени — открытая, радостная и очень красивая. Руки ее были особо хороши: длинные утонченные пальцы, маленькая ладошка и нежные запястья — эти руки каждый раз привлекали внимание Антона, когда Женя ассистировала ему на операциях и когда они ужинали всем своим маленьким коллективом, если получалось собраться вместе. А еще у нее был легкий, веселый и незлобивый нрав.

Взгляд Жени, брошенный на доктора из — под маски во время операции, или просто во время нечастого общения, будил у Антона легкие и приятные воспоминания прошлой жизни — спокойной и счастливой.

Доктор узнал из личного дела, что Женя была незамужней, не имела ни детей, ни родственников.

Годы, проведенные в заключении, отложили еле уловимую печать страдания на лице Жени, но в последнее время все чаще и чаще слышался ее веселый смех. Женя нравилась Антону, и, хотя он старался не показывать этого, ему было тепло и уютно, когда она была рядом. Симпатии, как он понимал, были взаимными.

И все- таки Женя оказалась более решительной, чем Антон. Однажды днем, когда Пантера и Знахарь были заняты на складе медикаментов, Антон сидел за столом дежурного врача и сверял по документам сроки годности препаратов, подошла Женя:

— Антон Владимирович! У меня живот болит.

— А — а, сейчас. Я занят, Женя.

— Доктор, посмотрите, может аппендицит. Болит ведь.

— Ладно, ложись, давай посмотрю.

— Я на общий смотровой стол не лягу, мне неприятно здесь. Идемте в нашу с Ирой комнату.

— Ну, идем — Антон недоуменно передернул плечами.

Они зашли в комнатушку медсестер, зашторенную со всех сторон маскировочной сеткой и простынями. Женя стала раздеваться, а Антон осмотрелся — он никогда не заглядывал в блок к барышням: чисто, скромно, по-спартански просто, но чувствуется уют, созданный женскими руками.

— Доктор! Я готова.

— Да, Женя — Антон повернулся к ней и онемел: Женя стояла обнаженная, в одних ажурных черных трусиках. Смелый взгляд, красивые груди с напряженными сосками, мягкие линии живота и бедер, подчеркнутая полумраком белизна кожи.

— Ух, ты! — искренне восхитился Антон. — Хороша! Ладно, ложись, давай свой живот.

— Антон Владимирович! Это все, что вы можете мне сказать? — засмеялась Женя.

— Ложись, Лиса, ложись — улыбнулся в ответ Антон. — Неужели ты думаешь, что можешь чем — то удивить старого доктора?

— Я думаю, да — с достоинством ответила Женя.

— Ну, удивила, удивила — быстро сдался Антон, — Ложись.

Женя вытянулась на своей койке.

Доктор осмотрел живот Жени.

— Солнце мое! Все нормально. Немного воспален правый яичник. Я думаю, ты немного переохладилась.

— Конечно, при такой жизни будут болеть и яичники, и все остальное — блеснула зубами в полумраке Женя.

Антон тоже улыбнулся:

— Ох, и лиса!

Женя встала на койке на колени и стала расстегивать на Антоне камуфляж. Молча и решительно. Антон и не сопротивлялся — он понимал, что женщине в таком состоянии, лучше не перечить.

Его руки коснулись Жениной груди. Женщина замерла и закрыла глаза. Антон стал гладить эти роскошные упругие груди, слегка сжимая набухающие соски. Женя задрожала той невидимой дрожью, которую нельзя спрятать, и которая так заводит мужчин. Легкий стон сорвался с ее внезапно пересохших губ, стан ее выгнулся, подставляя груди под ласки мужских рук. Одной рукой Антон стал медленно ласкать спину Жени, соскальзывая на поясницу и округлые ягодицы, едва прикрытые легкой тканью трусиков. Женщина глубоко вздохнула, выпрямилась на коленях и нежно обняла Антона за плечи. Ее груди приблизились вплотную к лицу мужчины, дразня своими возбужденными сосками. Антон осторожно взял губами розовую башню соска и стал нежно ее ласкать, то слегка прижимая зубами, то подталкивая языком. Все Женино естество отозвалось жаркими волнами возбуждения на каждое это движение. Женщина застонала и плотно прижала голову Антона к своей набухшей от ласк и желания груди.

Потом был поцелуй в губы, долгий жаркий, со сладкой борьбой языков. Руки Антона жадно ласкали Женю, которая, то прижималась плотно к мужчине, то отстранялась, давая волю его рукам ласкать ее изнемогающее от желания роскошное тело. Руки Жени летали по Антону жадными прикосновениями, то по спине, то по плечам, то по груди и животу.

Сколько прошло времени в этих нежных и изнуряющих от нарастающего, как лавина желания? Минута, час — кто знает? И вот уже женщина лежит на спине, лаская свои груди. Кожа на ее красивых бедрах нервно вздрагивают, живот бурно движется в такт дыханию, глаза полузакрыты, язык часто — часто облизывает пунцовые от поцелуев губы. Антон, раздеваясь, любовался обнаженной роскошью женщины, которая томилась в ожидании наслаждений. Это было прекрасно!

Потом было соединение двух разгоряченных страстью тел; переплетение рук и ног; ладони женщины, судорожно сжимающие простынь; горячий шепот мужчины; быстрый стон женщины, еще и еще; взгляд в упор, глаза в глаза, в расширенные и бездонные от возбуждения зрачки; искусанные губы. Было все. Долго и сладко.

А потом была сладкая истома, было нежное и горячее от бесконечных объятий тело женщины, ее руки, нежно и с благодарностью гладившие голову мужчины, сладко и беспомощно посапывающего у нее на плече. Был покой, удовлетворение и тихая радость…

В самый разгар сладостной дремы, простыня, закрывавшая вход в комнатку вдруг отдернулась, и зашла Ира. Она, увидев своих обнаженных коллег, просто остолбенела, и замерла с открытым ртом, так и не сказав то, чем хотела поделиться. Женя спокойно улыбнулась Ире, даже не пытаясь прикрыть наготу себя и Антона, и приложила палец к губам. Ира понимающе кивнула и вышла, аккуратно задернув за собой простыню.

С этого времени установилась какая — то незримая внутренняя связь между Женей и Антоном. Эта связь не афишировалась, но взгляды, брошенные ими друг на друга, говорили о взаимном желании. Жизнь Антона и Жени наполнилась новым содержанием, теплом и страстью, с трудом сдерживаемой перед другими. Внешне заметно ничего не было. Одна Ира видела все. Антон вскоре понял, что Пантера в курсе их с Женей связи. Иногда, взгляды их всех троих пересекались, и это было гораздо чаще, чем в этом была служебная необходимость. Женя, как женщина видела и чувствовала, что Ире нравится доктор. Она чувствовала в Ире потенциальную соперницу, но вскоре все изменилось.