Анатолий Маевский - Боец поневоле. Чужая война

Добрянцев был в ординаторской и делал записи в историях болезни. На диване сидел мужчина в гражданском, который встал, когда Антон зашел в ординаторскую.

— Антон Владимирович! — главный оторвал глаза от писанины, — к Вам пришли.

Мужчина в штатском подошел к Антону, предъявил в развернутом виде какую — то красную корочку с синей печатью и представился:

— Сивцов Анатолий Иванович, комитет госбезопасности.

— Чем обязан? — не очень приветливо ответил Антон.

— Нас интересует чип, который вы сегодня извлекли из затылка гражданина Седокова.

Антон молча достал из кармана халата чип, завернутый в бинт, и отдал его.

— Спасибо, Антон Владимирович! — поблагодарил Сивцов, — И еще одно — когда можно будет поговорить с Седоковым?

— Не знаю. Он очень тяжело перенес удаление чипа. Думаю, к вечеру можно уже будет пообщаться с ним, а лучше завтра.

— Хорошо. Наблюдайте за его состоянием здоровья, а наши сотрудники проследят, чтобы его не беспокоили посторонние — сказал на прощание особист.

Когда он вышел, главный посмотрел на Антона:

— Уж очень интересуются Органы, Вами и Вашим другом.

— Да, уж. Не скучаем, как видите.

— Антон Владимирович, я надеюсь, это не помешает Вашей работе?

— Нет, Алексей Иванович. Завтра я оперирую, разрешите, я пойду к больным, которых мне готовят на операцию.

— Да, ступайте, Антон Владимирович, ступайте! Увидимся завтра.

Антон познакомился с больными, которых ему предстояло завтра оперировать. Поговорил с лечащим врачом, перечитал истории болезни и изучил результаты анализов и обследований. Удивительно, но в больнице был и рентген, и УЗИ! И это на фоне полной разрухи на территории Ромба. Вечером Антон переговорил с анестезисткой и вторым врачом, который должен был ассистировать ему. Это был молодой парень — стоматолог. Доктора здесь, как понял Антон, были универсалы, впрочем, как и он — жизнь заставила. Зашел Антон и в палату к Седокову: всех больных из нее перевели, а возле Леньки сидел Сивцов в белом халате, наброшенном на плечи. Возле двери стоял рослый и крепкий боец в гражданском. Под широким плащом угадывался автомат под мышкой. Сивцов успокоил этого бойца взглядом, когда Антон зашел в палату.

— Ну что ж, выздоравливайте — поднимаясь со стула, попрощался Сивцов с Леонидом, — Если вспомните что-нибудь существенное, заходите в Комитет.

Ленька кивнул в ответ.

Когда особист и охранник вышли из палаты, Ленька сел на кровати:

— Достали эти мусора — расскажи то, расскажи это. Я говорю, что ничего не помню. Выдернули у меня из башки чип — тут я все и забыл.

— А что их интересовало так?

— Все о Призраках и их логове.

— А ты вправду все забыл?

— Все я помню, но мусорам не скажу — беречь меня лучше будут. А может, и наоборот, оставят в покое.

— Тебе виднее, Седоков. Отдыхай, восстанавливайся. Завтра с утра зайду.

Вечером Антон вернулся в общежитие, сходил в душ, забрал упаковку с одеждой — его и Леньки, которую вернули после прожарки в дезкамере. Засыпая, он думал, как он построит завтрашний план операций — ведь оперировать почку и простату ему раньше приходилось не часто, придется вспомнить по ходу. А вообще, Антон себя чувствовал спокойно и, можно сказать, вполне счастливо. Ведь на самом деле, как Антон вспомнил фразу из какого-то фильма — человек в жизни имеет гораздо больше различных благ, вещей, знакомств, знаний, денег и прочих атрибутов цивилизованной жизни, чем ему нужно для внутреннего покоя и счастья.

Утром все началось ностальгически знакомо: завтрак, дорога на работу под прохладным осенним ветерком; больничная утренняя пятиминутка; операционная; легкая тревога и сосредоточение во время мытья рук перед операцией; приятная усталость после хорошо сделанной работы; пристальные и одобрительные взгляды ассистирующих коллег, брошенные из под масок на Артема, уверенно и быстро работающего в открытой брюшной полости; благодарные улыбки больных, вышедших из наркоза после операции — все это было раньше и длилось годами, там — в прежней жизни.

Закончив оперировать, Антон пообедал и зашел в палату к Седокову. Тот лежал на кровати, закатив страдальчески глаза и натянув одеяло до самого носа.

— Ты чего, Ленька? Заболел, что ли? — поинтересовался Антон, когда охранник вышел из палаты.

— Да ничего я не заболел! — Седоков сел на кровати, — достали мусора! Даже в туалет сопровождают! Чтобы не сбежал ненароком. Кормят нормально. Отлежался и отоспался лет за десять, наверное. Слушай, Док! Когда мне домой можно будет идти?

— Домой? — улыбнулся Антон.

— Ну, в общагу нашу. Какая разница!

— Да хоть сегодня, если чувствуешь себя нормально.

— Супер! И впрямь, давай сегодня.

— Ладно, я подготовлю тебе справку. Встретимся послезавтра, а то я сегодня заступаю на дежурство на сутки. Возьми мои талоны на питание. Ты завтра на работу?

— Придется. Деньги нужны. Заработаю, куплю оружие и снарягу, а потом сразу свалю отсюда. Красной армии бойцы, чай найдутся, без меня большевики обойдутся — засмеялся Седоков.

Антон вернулся в свое отделение — предстояло оперировать двоих раненных пограничников, которых доставили в больницу на БТРе прямо с блокпоста.

Увиделись Антон с Леонидом к вечеру следующего дня. Сидя в "Березке" за стандартным ужином, Седоков рассказывал Артему о своей работе, сочно вспоминая всех организаторов коммунарского рая:

— Ты понимаешь, работа от звонка до звонка, пахал как гном на плантации — поставили работать помощником кузнеца в горячий цех. Жара, грохот да и работенка та еще — намахался молотком тяжеленным так, что до сих пор в голове стучит. А зарплата, знаешь какая? Не поверишь — семьдесят местных рублей в неделю, это на наши деньги где — то рублей около полторы тысячи! Обдираловка и рабский труд!

— Ты чего кипятишься, Ленька! У меня зарплата сорок комрублей в неделю, и ничего. Зато ты знаешь, ведь и цены здесь другие — вот поужинать нам с тобой на двоих обошлось два десять, да общага в месяц стоит двенадцать рублей на нос, так что прожить можно.

— Док! Ты какой-то странный. А знаешь, сколько стоит сходить в местный бордель к телкам?

— Не знаю — искренне удивился Антон, — А что есть у них и такое?

— А ты думал! Я уже все узнал об их жизни здесь. Убогой. Так вот, двадцать пять их рубасов за два часа. Жесть! Полный грабеж!

Антон рассмеялся: — Так женись, Ленька, все будет на шару.

— Да ну тебя! — ругнулся Седоков и тоже рассмеялся. — Телок здесь, днем с огнем свободных не сыщешь. А если и есть, то такие страшные, как атомная война.

— Да ладно, Ленька, привыкнешь.

— Ты такой умный — у тебя там, на работе женщин полно. Одна секретарша у главврача чего стоит.