Сергей Зайцев - Боевые роботы Пустоши

– Ох уж этот неугомонный Ктрасс, – усмехнулась бикаэлка, глядя на неподвижное тело моего личного врага. – Я ведь тебе говорила – смотри в оба.

– Он что… мертв? – осторожно уточнил я. Голос предательски дрогнул.

– Зачем? Парализующие иглы. Не забывай, Кассид – торговец, ему еще не раз придется побывать на Сокте со своим кораблем. Проблемы с властями ему ни к чему.

– А нам-то что теперь с ним делать?

– Ничего. Я уже вызвала службу охраны космопорта. Они подберут обоих пострадавших. А теперь марш на корабль.

– Значит, он жив…

Я достал станнер и шагнул к Ктрассу.

– Ты слышал, что я сказала? – одернула меня Зайда.

– Не могу удержаться, – извиняющимся тоном пояснил я. – Я за эти два дня с его помощью пережил больше, чем за предыдущие два года.

– Марш на челнок!

– Ты сама говорила о контрольном выстреле, Зайда! – взмолился я. – Пусть он про меня забудет.

– Не тот случай, малыш. Не ты его сразил, не тебе и распоряжаться его жизнью. И его памятью. Убирайся. Больше повторять не буду.

Ее голос принял приказной оттенок.

Недовольно стиснув зубы, я потопал по пандусу в трюм, а бикаэлка двинулась следом. Вот так всегда. Как только доходит до личной мести, так сразу всплывают какие-то эфемерные правила чести, не позволяющие эту самую месть осуществить. Может, хоть новости сообщит?

– Зайда, так что там у вас случилось? Ты же не зря с такой поспешностью рванула к Лайнусу?

– Потом. У нас серьезные осложнения, и нужно срочно линять с планеты.

Она слегка подтолкнула меня в спину, чтобы поторапливался.

– Серьезные осложнения? Из-за чего? Ктрасс к этому как-то причастен?

– Лишь отчасти.

– Софт хоть из Конторы успели забрать?

– Да.

– Постой, не с Конторой ли что случилось?

– Я же тебе сказала – потом.

– Никогда у тебя ничего толком не узнаешь, – проворчал я. – Историю о себе и то не успела рассказать.

– Ну, это восполнимо. – Бикаэлка бесцеремонно втолкнула меня в пассажирский отсек. – Полезай в кокон, присоединяйся к своим друзьям.

– Но если я лягу в кокон, то ничего уже не услышу.

– Марш!

Вот раскомандовалась. Тем не менее я подчинился. Скинул пыльник и забрался в мягкое ложе кокона, только включать пока не стал. Зайда присела в ногах и оценивающе прищурилась, глядя на меня. Похоже, прикидывала, что именно ей сказать.

– Ладно, слушай. В возрасте семи лет я переболела на Гэгвэе одной вирусной гадостью… не помню, как называется, болезнь местного разлива, я не слышала, чтобы она встречалась где-то еще, кроме Гэгвэя. Эта дрянь всего за несколько суток сожрала всю мою память вплоть до внутриутробного периода, превратив голову в чистый лист, а меня – в безмозглое растение. Как раз в это же время контракт матери на Гэгвэе подошел к концу, и она тут же получила предложение на другой планете. В том состоянии, в котором я пребывала, перевозить меня было нельзя, к тому же я была нечистокровной и особой ценности, по ее мнению, не представляла. Так что мать колебалась недолго, решив оставить меня в местном приюте и отправиться по своим делам. И благополучно забыла о моем существовании.

– Это довольно… жестоко.

Мои родители никогда бы так не поступили. В наших семьях на Полтергейсте очень теплые отношения и сохраняются таковыми на протяжении всей жизни. От семейных ссор, конечно, никто и никогда не застрахован, жизнь – штука сложная и все время подбрасывает какие-нибудь ребусы, которые даже близких людей, образно говоря, сталкивают лбами. Но это все преходяще, и когда проблемы разрешаются, никто не держит зла друг на друга. Так принято.

Зайда словно прочитала мои мысли:

– Не подумай превратно, в кругу своих близких бикаэльцы достаточно тепло относятся друг к другу. Просто мне попалась такая мать, тут ничего не поделаешь. Но я выжила. И выросла. И окружающие стали предъявлять мне требования в соответствии с моим происхождением. Я получила неплохое образование в одной из военных академий Гэгвэя, стала искать работу, и тут же возникли сложности. У меня не было статуса воина. Я не прошла инициации среди своих, поэтому не могла получать работу наравне с соплеменницами. В частности, за одну и ту же работу мне платили в несколько раз меньше, чем истинным бикаэлкам, а выгодные заказы в бюро найма частенько доставались сопливым девчонкам, которые по подготовке мне и в подметки не годились. Все это продолжалось до тех пор, пока полгода назад я не встретила свою мать. Случайно. Она узнала меня, несмотря на то что я выросла и сильно изменилась. И здорово удивилась, что я вообще жива. Как ты знаешь, мы долгожители. После меня у нее выросло еще несколько детей, так что она забыла обо мне и не собиралась больше вспоминать…

– Знаешь, Зайда, – неловко вклинился я, чувствуя себя крайне неуютно от этого рассказа, – не стоит, наверное, продолжать. Я готов извиниться, что вообще затронул эту тему. Это слишком личное, а я…

– Не переживай за меня, малыш. – Зайда протянула руку и потрепала меня по макушке, словно пятилетнего сопляка, но мне это ничуть не показалось обидным. – Я ведь не переживаю. Даже после того, что сделала со своей матерью.

– Зайда…

– Молчи. Теперь я вынуждена закончить. По принятым среди воинов Бикаэллы правилам победитель «забирает» заслуги побежденного. Считается, что тот, кто смог одолеть соперника, способен выполнить и все то, что ранее удалось тому. На мой взгляд, довольно-таки предвзятая точка зрения. Специалист в одном виде деятельности не может с равным успехом выполнить работу специалиста в другом. К примеру, воин запросто придушит математика, а наоборот – вряд ли. Но эти правила выдуманы не мной, и я вызвала мать на поединок. – Зайда усмехнулась, но я понимал, что сейчас ее равнодушие напускное. – Тут надо кое-что прояснить, чтобы тебе было понятнее. Моя мать – из касты воинов. По достижении совершеннолетия ее ребенок подвергается наиболее жесткой инициации – по сравнению с инициацией молодежи из других каст. Девушка должна выбрать себе достойного противника и победить его любой ценой. Она может выбрать и собственную мать, закон этого не запрещает, но вряд ли только что закончившая учебу девчонка сумеет одолеть собственного учителя, за плечами которого стоят многие годы упорных тренировок и бесценный жизненный опыт множества одержанных побед. Но я – то уже не была неопытной.

На лицо Зайды легла тень печали и упрямства одновременно. Честно говоря, никогда раньше не видел ее такой, ведь она владела собой в совершенстве. В ее жизни должно было произойти действительно что-то очень значимое для нее, чтобы заставить ее так разволноваться при одном воспоминании о тех событиях. Спохватившись, что слушаю затаив дыхание, я заставил себя глубоко вдохнуть – а то так и окочуриться недолго.