Александр Зорич - Гипершторм

— Да тут у вас каждой твари по паре, — простодушно рассмеялся этот белобрысый паренек с коротко стриженным затылком и длинной косой челкой, больше подходящей какому-нибудь рок-музыканту из безумных девяностых годов прошлого века, нежели искусному диверсанту и опытному специалисту по выживанию, как отрекомендовали его старшие «Братья».

Угрюмый взгляд крестоносца, затянутого в глухой черный комбинезон без единого признака пластинчатой брони, был ему единственным ответом.

Стрелки Ордена, Олаф и Фред, очень похожие на родных братьев, тем временем увлеченно занимались подгонкой амуниции и уже в сотый раз подстраивали крепеж армганов и прицелы своих «карташей». Юлу прежде еще не приходилось видеть таких миниатюрных модификаций этого импульсного пистолета-пулемета.

Однако больше всех удивил его Вырин. В качестве заявленного телохранителя он привел с собой… Семенова!

— У вас тут, гляжу, все кланы собрались, — развел руками широкоплечий гигант. — Ну, тогда я тоже согласен. Тем более что Герман Степанович очень просил.

В эту минуту Штурман вдруг понял, что он совсем забыл, как Вырина величать по отчеству. А вот Семенов — верзила, мужлан, «варяг» неотесанный — он как раз помнил!

Это оказалось не последним из сюрпризов Вырина. Ученый авантюрист заявился в экипировке ооновских войск специального назначения. Юл знал наверняка, что каждый комплект такого обмундирования и снаряжения строго учитывается, поскольку весьма недешев из-за не имеющей равных системы кондиционирования. Поистине, у этого пройдохи повсюду найдутся связи!

Штурман нащупал в кармане фигурку Уробороса. И он очень надеялся в самом скором времени возложить ее на труп человека, убившего его лучшего друга.

Если честно, Штурман вовсе не был уверен, что он был лучшим другом для Патрика, безукоризненного, великолепного во всем. Но в себе и своих чувствах сталкер не сомневался.

Время бежало вприпрыжку. За минувший час Штурману довелось понаблюдать своих напарников в деле. Стрелки из Ордена аккуратно и без лишнего шума уложили двух «гоблинов», неожиданно пожаловавших в заросли высоких автонов проверить, кто это обретается на вверенной им территории.

На сей раз «гоблины» имели вид высокого прямоходящего грызуна, этакого суриката, снабженного великолепными резцами и когтями, и низкорослого «человечка», вооружения которого Штурман так и не уяснил — так быстро его ухлопали парни из Ордена.

С грызуном пришлось повозиться из-за его отменной способности уклоняться от лучей лазера. Но, в конце концов, оба стража полей нашли свою смерть и, к вящему удовлетворению Штурмана, уже имевшего опыт общения с этими механоидами, перед смертью продемонстрировали свое автонное нутро.

На скептика Вырина «гоблины» не произвели особого впечатления. Зато Семенов с интересом покопался в брюхе «человечка» и, кажется, извлек оттуда крохотное «Сердце зверя».

У подножья стены внезапно ожил фонтанчик и направил тугую струю в стальную вертикаль как раз на уровне солнечного сплетения Штурмана.

«Все четко по расписанию, — удовлетворенно заключил Юл. — Ровно два часа пятьдесят пять минут».

Штурман напоследок легонько сдавил фигурку в кармане, словно передал ей рукопожатие.

Потом он застегнул все клапаны.

Натянул эластичные металлизированные перчатки.

Перевел зрительный имплантат в режим «ближний обзор с предельно высоким разрешением».

Сделал знак своим бойцам и, уже не оглядываясь, на корточках приблизился к стене вплотную.

Фонтанчик иссяк, и лишь потеки концентрата на стене свидетельствовали о его присутствии где-то внизу, под землей, возле крепостного фундамента.

Три часа ноль минут.

Время!

…За всю свою жизнь, полную опасностей и сомнительных приключений, сталкер Юл Клевцов не помнил такого странного чувства, которое он испытал, прикоснувшись к восточной стене технокрепости клана «Уроборос».

Поначалу было обычное ощущение металла, холодного и шершавого из-за обилия автонных ветвей, намертво вросших в вертикаль. А еще — твердого, как и полагается железу. Но очень влажного. Начиная с этого свойства вся видимая логика и заканчивалась. Стена, казалось, глубоко пропиталась влагой и оттого набухла, как набухает войлочный валенок в последние дни теплой зимы.

Все эти ощущения передались подушечкам его пальцев, несмотря на то, что их обволакивали перчатки. Дело в том, что перчатки эти имели собственный тактильный процессинг и отдавали интегрированную информацию имплантатам Штурмана. Которые уже, в свою очередь, общались с его родной нервной системой.

Юл осторожно прощупал участок стены, прислушиваясь к тактильным ощущениям. Легонько нажал, затем придавил сильнее, чувствуя, как под указательным пальцем трещит и рвется пленка «поверхностного натяжения» — другого сравнения для этого странного эффекта он не нашел.

И медленно, осторожно погрузил пальцы в мягкий металл.

Рука Штурмана при этом уходила все глубже внутрь металлической стены! И это не было галлюцинацией!

Тогда он вдохнул, на миг задержал дыхание и стал раздвигать вязкую, аморфную поверхность автонного железа, как если бы перед ним был мокрый, ноздреватый снег, а он только что взломал твердую корочку наста.

Ни Штурман, ни Гидеон Крамер не имели точного представления о геометрических параметрах восточной стены Тройки. Когда руки Юла погрузились в размягченный металл сантиметров на семьдесят, дальнейшее продвижение замедлилось — стена определенно становилась жестче. А ведь они с Крамером предполагали, что ее толщина никак не более метра!

— Спокойно, приятель, — услышал он в наушнике небрежный, будничный голос Вырина.

Вырин стоял за спиной Штурмана и с интересом наблюдал за его манипуляциями.

— Итак, индейские храмы были густо покрыты резными украшениями. А ни один приличный барельеф, тем паче посвященный их вычурным пернатым богам, за четверть часа не изваять даже Микеланджело. Значит, время абсорбции и обратного застывания у вещества достаточно приличное… Что там у тебя, застрял?

Юл попытался отрицательно мотнуть головой и не смог. Его руки не увязли в стене, все было гораздо хуже.

Он вдруг почувствовал, что напрочь утратил ощущение собственного тела. Штурман был сейчас не человеком, а стальным зернышком, зернистой гранулой, таящей в себе тупую, холодную волю.

Одну лишь бездушную волю к движению.

И более ничего.

Юл не сразу понял, что произошло. Его имплантаты через тактильные датчики перчаток подключились к памяти металла. Теперь они активно транслировали результаты в его мозг, отчаянно утюжа подсознание.