Сергей Зайцев - Рось квадратная, изначальная

Размякший от потрясения, прямо-таки как восковая свеча на зерцалопеке, Благуша беспомощно смотрел, словно во сне, как жуткие создания с огромными выпуклыми глазами на безликих лицах, являвшиеся скорее всего теми самыми железными феликсами из рассказа Безумного Проповедника, окружают и его компанию, и бандюков – всех чохом. Ощетинившись саблями, ватага Хитруна сбилась в тесную кучу, спиной к спине, решив, видимо, отбиваться до последнего. Безумный Проповедник продолжал что-то причитать, стоя на коленях, Воха, продолжая белеть лицом, хотя казалось – дальше уже некуда, явно готовился хлопнуться в обморок, а Минута… Минута вела себя странно и непонятно, дошло вдруг до Благуши. Настойчиво теребя его за рукав армяка, она с радостным видом пыталась что-то ему втолковать, показывая то на чёрную громадину в небе, то на деловитых феликсов, закончивших окружение по всем правилам. Вот только непрерывный звон, поселившийся в ушах после прекращения рёва громадины, мешал ему разобрать, о чём же она говорит. Стуманилась девица, решил слав. И так ему стало её жалко, такая вдруг горячая и уже безнадёжная любовь вспыхнула в его сердце, что разом вернулись к нему силы. И слав крепко-накрепко обнял милую, прижав к своей широкой груди и загородив собой от всего злого мира.

Вот тут-то он наконец и услышал то, что хотела сказать ему Минута:

– Да наши это, наши, Благуша! Это Бова Конструктор на своём новом летательном аппарате прилетел!

– Вот что, парни, не буду говорить долго, пар вам в задницу, не стоит затягивать первую чарку… – Выпрямившись во весь громадный рост, Ухарь обвёл всех присутствующих неторопливым взглядом, важно шевельнув рыжими усищами под сливовым носом.

И компания Благуши, и прибывшие с Бовой Конструктором люди, вольготно рассевшись возле костров, к этому времени уже насытились из отбулькавших своё походных котелков и теперь, с чарками в руках, расслабленно вслушивались в слова махиниста. На мгновение задержав свои маленькие чёрные глазки на лице Благуши, Ухарь вдруг бесшабашно подмигнул ему и закончил:

– В общем, скажу просто – мы здесь собрались для того, чтобы выпить. Так выпьем же за то, что мы здесь собрались!

И, показывая пример, целиком, словно в разверстый бочонок, опрокинул чарку окоселовки в широко раскрытый рот. После чего небрежно утёр губы и как ни в чём не бывало опустился на своё место в кругу пирующих. В ответ в воздух взвились одобрительные выкрики, чарки быстро опустели, а народ обстоятельно занялся закусью.

Благуша тихо вздохнул, не решаясь пошевелиться, затем скосил глаза на Минуту, изящная головка которой уже довольно долго покоилась у него на плече. По губам девицы бродила мягкая загадочная улыбка, а из-под полуопущенных ресниц время от времени, словно стрелы, вылетали озорные взгляды, пролетая над догорающим костром и наповал сражая кого-нибудь из тех, кто в тот момент попадал под обстрел её чудных зелёных глаз. Торгаш снова вздохнул. Пить окоселовку ну совершенно не хотелось. И не потому, что крепка, зараза, – и без выпивки на душе у него было необычайно хорошо. Ну, авось Ухарь не заметит, а ежели и заметит, то авось не обидится, решил слав и аккуратно отставил в сторонку свою едва пригубленную чарку. А освободившейся рукой бережно обнял Минуту, против чего та явно не возражала – наоборот, в ответ на сие действие от удовольствия очень даже похоже замурлыкала по-кошачьи.

«Да, – подумал Благуша, улыбаясь, – славно вот так сидеть среди своих – обнимать любимую девицу, оторви и выбрось, смотреть на умирающие в древесном пепле языки пламени и чувствовать себя в полной безопасности после стольких приключений…»

«Иногда жизнь кажется тебе такой прекрасной, что не хочется просыпаться», – к случаю вспомнилась подходящая апофегма. И взаправду – будто сон. И очень даже сон замечательный. Мнилось ли ему тогда в храмовнике, что такая девица, как Минута, ответит ему взаимностью? Конечно, нет, оторви и выбрось. Он мог лишь мечтать об этом, да и то обрывал себя, не желая бесплодных терзаний. Но ведь ответила. Ответила взаимностью, оторви и выбрось!

Чувствуя, что его счастливая улыбка выглядит очень уж дудацкой со стороны, Благуша спрятал её в приятно пахнущих волосах Минуты. И невольно в который уже раз покосился в сторону летучего корабля настоятеля Храма Света, носившего, как выяснилось сейчас, странное название Дирижопль. Вид нового изобретения Бовы Конструктора вызывал у слава в душе что-то вроде благоговейного трепета. Громадный, много больше самой Махины, корабль величественно покачивался в воздухе рядом с ней, примерно в двух шагах над землёй, удерживаемый специальными якорями. К самим якорям в данный момент были прикручены связки шаров, на которых молотобойцы Бовы десантировались с корабля, от чего выходила двойная польза – и не улетят никуда, и якорь, ежели что, поднимать легче будет.

Да уж, оторви и выбрось, умеет Бова поразить своими изобретениями – до самого копчика. Перед глазами всё ещё ярко стояла недавняя сцена «пришествия с небес».

Чёрная громадина, перекрыв свет Зерцала, с чудовищным рёвом зависает над лесом и вдруг умолкает. В наступившей оглушительной тишине из открывшейся в боку дверцы выпрыгивают чёрные человекоподобные фигуры, с тихим шелестом спускаются на землю и тут же, с молотами наперевес, заключают всех присутствующих в плотное кольцо. Затем летучая громадина два раза глухо бухает, в землю под ней глубоко вонзаются гарпунные якоря, а цепи, протянувшиеся от них к кораблю, с жужжанием накручиваясь на установленные внутри корпуса невидимые барабаны, подтягивают его к земле…

И вот только тогда, подтверждая сказанное Минутой, в проём дверцы выглянул сам Бова Конструктор – такой же, каким Благуша его запомнил по храмовнику: черноволосый здоровяк со странно седой бородкой, стриженной клинышком…

В тот момент Благуша несколько оторопело перевёл взгляд на Проповедника. Дед всё ещё стоял на коленях и, закатив глаза, глухо бормотал под нос какие-то молитвы. Слав только сейчас сообразил, как же они промеж собой похожи дед и Бова Конструктор. Тот же внушительный рост, тот же широкий разворот плеч, та же чёрная шевелюра в компании с седыми бородой и усами. Прямо как папаша с сынком, оторви и выбрось!

Окинув пленников и их охрану из феликсов пристальным, ничего не упускающим взглядом своих серых глаз, Бова довольно улыбнулся в усы и ловко спрыгнул на землю. И только двинулся к ним, как случилась незадача – уж на что казался крепок дедок, а вот стоило ему только одним глазком глянуть в сторону Бовы – и дед грохнулся в обморок. Никто и подхватить не успел, руки-ноги в стороны и готов.