Александр Зорич - Полный котелок патронов

— Вот мы их и гандошим! — ввернул Тополь, хлопнув себя раскрытой ладонью по колену.

Бойцы жизнерадостно заржали.

— Ну а как по правде? — продолжал домогаться Пыхалов. — Кто полезный? Кто вредный для Зоны? И Зона — она организм вообще? Или как?

Я задумался. Почесал затылок. Вопрос был, конечно, идиотский. Но как ответить так, чтобы и парня не обидеть, и, что называется, укрепить свой авторитет в отряде?

— Значит, та-ак, боец… — протянул я глубокомысленно. — Давай начнем с того, что главный наш организм — это Земля. Экосфера глобальная наша. Ну а мы все, люди, конечно, экосферы часть. И в этом смысле пускай мы микробы. Будем считать, что полезные — если нас тут более миллиона лет уже терпят.

Бойцы слушали с напряженным интересом, затаив дыхание. Я вдруг поймал себя на том, что испытываю затаенную гордость по поводу своей новой замполитской роли.

— А Зоне — ей и пятидесяти лет нету еще, — продолжал я. — Даже если от Первой катастрофы мерять. По понятиям Земли это — тьфу! Короче одной секунды. Получается, Зона — что-то вроде прыща. Выскочил, сдулся, пропал… Кто прыщи замечает? Ну разве что школьницы, которые от зеркала часами не отходят… В общем, если никакой Зоны не будет — Земля скорее всего не заметит. Экосфера глобальная — не заметит. Поэтому даже если Зона какой-то там «организм», мы можем спокойно подобное обстоятельство проигнорировать. Проще говоря — забить.

— Спасибо, Владимир Сергеевич! — неожиданно прочувствованно сказал Пыхалов. — Вы меня успокоили! А то у меня сестра — эколог. Так она мне плешь проела про уникальность местной экосистемы, про небывалый шанс… Что надо, дескать, Зону беречь… Надо изучать во что бы то ни стало…

— Знаешь, Пыхалов, — сказал я как мог задушевно, — сколько лет живу, ни разу не видел ничего такого, ради чего стоило бы бороться по принципу «во что бы то ни стало».

Я краем глаза видел, что Борхес при этих моих словах поморщился. Тополю они тоже, судя по всему, не понравились.

Ну что ж, раз мы находимся в обществе военных, значит, у нас — военная демократия.

— Хотите что-то добавить, коллеги? — спросил я у Тополя с Борхесом, решив не зажимать инициативу на местах и предоставить слово каждому желающему.

Надо отдать Косте должное: он хорошо чувствует такую вещь, как субординация, и быстро оценивает, какие действия могут подорвать авторитет старшего начальника. Поскольку так само собой получилось, что в роли старшего начальника сейчас выступал я, Тополь не стал влезать со своими ценными замечаниями и дополнениями.

— Нет-нет, все правильно, — дипломатично отмахнулся Костя.

В отличие от него Борхес был человеком менее гибким.

— Лично я скорее согласен с теми, кто считает нас опасными вирусами, а мутантов Зоны называет лейкоцитами, — начал он. — И мне тоже кажется, что Зону надо беречь.

Само собой, бойцы сразу же наградили Борхеса тяжелыми, враждебными взглядами. «У-у-у-у, либерал проклятый!» — читалось в них.

— Чего ради еще?! — недовольным тоном спросил у Борхеса сержант Степняк, снайпер по своей воинской специальности. — Тут в вашей Зоне проклятой люди каждый год сотнями гибнут! Да вот только сегодня, к примеру!.. На наших глазах! А вы ее беречь предлагаете!

— Люди и в автокатастрофах сотнями гибнут. Причем не каждый год, а каждый день, — попробовал было защищаться Борхес.

— Вот не надо только! Автокатастрофы — то совсем другое! — Степняк, похоже, не желал принимать какую бы то ни было диалектику Зоны. — Что тут беречь, на этой помойке?! Что искать?! Правильно полковник Буянов говорит: залить тут все напалмом надо, закатать бетоном с востока на запад — и забыть!

Атмосфера накалялась. Я чувствовал, что еще немного — и Борхесу могут самым банальным образом настучать по зубам.

Надо было спасать авторитет проводника. А заодно и вообще — авторитет нашего брата сталкера.

Я жестом остановил Борхеса (который не ожидал такого отпора со стороны десантуры и выглядел совершенно обескураженным).

— Что тут искать? — спросил я у Степняка нарочито спокойно, негромко. — Что искать, спрашиваете? А вот вы, сержант, с какой дистанции гарантированно попадаете в голову человеку из своей снайперской винтовки?

Как это часто бывает, четко сформулированный профессиональный вопрос сразу заставил профессионала переключиться с эмоций в более конструктивный режим.

— В голову? Гарантированно? С шести сотен метров.

Этот ответ сержанта Тополь наградил внимательным взглядом, в котором смешивались недоверие и зарождающееся уважение. И то верно: с шестисот метров, да попасть в голову — очень трудная задача!

Я, однако, не подал виду, что впечатлен.

— Это максимум? — сухо уточнил я.

— Конечно.

— В идеальных условиях?

— Да.

— Очень хорошо. А вот в Зоне был сталкер, который бил бюрера в глаз с тысячи пятисот метров.

Кто мне поверил? Да ясное дело — никто!

И, конечно же, меня немедленно завалили градом вопросов и подколок:

— Кто такой бюрер? Если мутант размером с кита, у которого глаз как «Лада Балерина», то верим!

— С тысячи пятьсот? Невероятно!

— А чем бил? Если противотанковым «Фаготом» с лазерным наведением, тогда нормально!

Свою лепту внес даже Борхес.

— Это что за сталкер такой? — с искренним интересом полюбопытствовал он.

«Ты, Борхес, вообще лучше бы молчал; от твоей же либеральной задницы внимание отвлекаю», — подумал я с неудовольствием, но ответил ему, конечно:

— Паша Спинорог. Хотя для морали моей истории, — обратился я к Степняку, — это совершенно не важно… Что же касается ваших вопросов, товарищи, отвечаю на них в порядке поступления. Бюрер — опаснейший мутант, обладающий развитыми способностями к телекинезу и умеющий наносить очень чувствительные пси-удары. Паша Спинорог бил по нему из вполне обычной снайперской винтовки Драгунова СВД-С калибра 7,62. В общем, из такой же точно снайперки, как у сержанта Степняка. Используя при этом стандартный снайперский патрон. И дистанция была именно тысяча пятьсот метров. Он поразил бюрера именно в глаз первым выстрелом. Но поскольку эта тварь невероятно живуча, Паша Спинорог добивал мутанта еще пятью пулями. И каждая из этих пяти пуль попала бюреру точно в голову. Тому есть четыре свидетеля, в том числе и я.

— Паша Спинорог вообще знаменитая личность, — поддержал меня своим авторитетом Тополь. — Когда ему было нужно, он попадал в любую цель на пределе убойной дальности любого оружия. Например, он однажды подстрелил одного очень нехорошего человека из автомата Калашникова с расстояния в девятьсот метров. Причем попал именно туда, куда хотел: в ногу. А в другой раз он навскидку, от бедра, расстрелял по-македонски, из двух «стечкиных», свору премерзких припять-тушканов. Может, в этом и не было бы ничего удивительного, да только бил он их со ста метров!