Николай Берг - Ночная смена. Лагерь живых.

Минуту - другую раздумываю на тему - а не заминирована ли машина, потом решаю - что в таком случае ключики бы

остались в замке. Была - не была, еду!

Салон маленький, но, в общем, все понятно, разве что рычажок добавился к стандартному набору - 2 - 4. Надо

полагать - для включения полнопривода. Ну да мы люди простые, мы и так уедем, если заведется. Оно, конечно, могут

быть всякие секретки противоугонные типа размыкателя цепи или еще чего, но вряд ли диверы угона боялись...

Заводится влегкую, аккуратно трогаюсь и сматываю удочки, без каких либо проблем. Немудрено, что диверсанты

приехали как к себе домой.

Места знакомые, сориентироваться особой проблемы нет, но и гнать не резон. Машинка идет ходко и я даже

несколько расслабляюсь. И совершенно зря, потому как лопается переднее колесо, руль дергается, бьет по рукам и

машину закидывает в сторону. Скорость-то была - самокат быстрее ездит, так что ничего не произошло особенного, но

вот возиться со сменой колес тут как-то не с руки. Озираюсь внимательно по сторонам - безлюдно совершенно, место

глухое, дорога второстепенная, особенно не спрячешься. Ладно, пошли менять на запаску.

Инструмент к счастью есть, домкрат есть - запаска на мое удивление - тоже, причем новехонькая, так что

собственно дело на пять минут.

Ну вот, даже не вспотел. Теперь все по местам и - ходу. Колесо, правда, уже ни к черту - видно какую-то

арматурину словил, порвало от души. Да впрочем, и осталось ехать всего - ничего, а машинка понравилась, надо бы ее

себе прибрать. Теперь в теплый салон и...

Повернувшись - вижу новое в пейзаже.

Вижу и не хочу понимать.

Не могу даже.

Никак.

В метре от меня - человек.

В грязной просторной одежде.

Лицо немножко изменено.

(Да какое нахрен лицо!)

Чего ему надо-то?

Подошел как?

Почему я запаха не почуял?

Окатывает ледяной волной, как когда в детстве весной с плота упал.

Морф.

Из расстегнутой на груди хламиды свисают две маленькие синие ручки.

Пытаюсь нащупать рукой автомат.

Еще раз передергиваюсь от ужаса - АК на боку нет.

Вмать!

Я ж его там и оставил, у переднего колеса.

Чтоб под рукой был.

Морф слегка раскачивается.

Нелепо шарю руками по себе...

Где-то ж у меня пистолеты были...

Три штуки...

Не успею...

Ничего не успею...

Все!

Теперь - точно все!

Морф разевает пасть.

- Аххррушшии. Ахххрушшии хеммхааа.

Туплю неимоверно. Такое только на экзаменах было - когда надо немедленно соображать, а нечем и никак. Он что -

говорит?? Говорит???

- Аххррушшии!!! Ахххрушшии хеммхааа!!!!

Эта скотина явно злится. Да и до этого не аллегория дружелюбия и добродушия был. Челюсти в метре от лица мозг

просто отключили! Но пока не атаковал - есть время. Что ему надо? Что обычно требуют при первом знакомстве? При

таком знакомстве? Что я бы потребовал?

- Ахххрушшии хеммхааа!!!! Ахххрушшии хеммхааа!!!! Ахххрушшии хеммхааа!!!!

Судорожно память выволакивает из глубин мальчишку, которого дразнили прозвищем 'сушеные кузнечики' соседи по

палате. Волчья пасть, незаращение верхнего неба. Очень похоже у него получалось. Здесь - то что?

Морф ступил на шаг вперед. Пятиться мне некуда - за спиной машина.

Совсем мне в лицо с мерзким смрадом мертвечины с ацетоном:

- Ахххрушшии хеммхааа!!!!

- Оружие? Оружие?

- Ахххрушшии. Хеммхааа!

- На землю?

- Хеммххааа...

- Автомат - там.

- Хисохххессс!

Выкидываю из кобуры ПМ. В последний момент думаю, что мог бы применить, потом понимаю, что нет - не успел бы.

- Храссиххаа! Хеммхааа!

Уже в установившемся ритме кидаю вниз рацию. Пытался ее включить, но не получилось - пальцы не слушаются. А

еще может от того, что старательно пытаюсь вспомнить - что-то в его речи очень напоминает не только бедолагу с

кличкой 'сушеные кузнечики', еще что - то... Что то очень знакомое... Вот вертится...

Странное ощущение - было такое. Когда я с двумя балбесами на передних сидениях, уверенными в том, что марка

'Мерседес' гарантирует от всех бед, невзирая на лысые покрышки и криворукое вождение вылетел на поворот в селе с

дурацким названием Большое Опочивалово. Только-только начался дождик и эти первые минуты всегда самые страшные -

асфальт еще не мокрый, а капельки воды еще не растекаются, а остаются шариками, покрытыми пылью - и дорога

оказывается сплошь покрытой такими водяными микроскопическими шарикоподшипниками, на которых и нормальная машина

идет юзом, а уж на лысых покрышках - то и тем более.

Ну, мы и пошли вертеться, дав два полных оборота на 360 градусов, как корова на льду, после чего улетели в

кювет. И все это время отчетливо запомнилась до мельчайших деталей вся обстановка вокруг, и я успел передумать

чертову прорву всего, правда превалировало утилитарное - сейчас врежемся в этот грузовик левым бортом, значит

повреждения у меня будут как на рис.38 учебника по судмедэкспертизе, нет проскочили, значит воткнемся передом в

'Жигуль', значит повреждения пассажира на заднем сидении слева будут как в случае, описанным у рис.40 - того же

учебника - и в том же духе.

А потом втроем мы выдернули тяжеленный 'Мерс' из кювета - на голом адреналине. И не проносилась передо мной

вся жизнь...

И сейчас я вижу отчетливо бежевые метелки прошлогоднего бурьяна, серый мерзкий снег, репейник на хламиде

морфа, отчетливо - хоть рисуй потом по памяти - все пятна на его роже и все зубы... Да акула симпатичнее! Но это не

все... С речью что-то... Его речь очень характерная. Было... Точно было... Когда? Что-то с опухолью.. Точно!

Раковая опухоль - молодой очень успешный инженер 34 лет. Отличная семья, отличная карьера, отличный специалист

и видимо очень хороший человек - друзья к нему ходили все время, даже когда стало четко ясно, что это - все. Мне его

спихнули, потому как студент-шестикурсник уже может что-то делать, а больше уже пациенту и не нужно. Опухоль была не

курабельна. Ни оперативно, не терапевтически. И развивалась стремительно, отчего у пациента отключались одна за

другой функции мозга - то он забыл как логарифмировать, потом уже становилось невозможным считать - это ему-то

блестящему совсем недавно инженеру, потом резко ухудшилась речь - сначала перестал говорить сложносочиненными

предложениями, дальше он мог говорить на странном языке, состоявшем практически из существительных - и понимал тоже

максимально упрощенную обращенную к нему речь, отчего мучился не меньше, чем от болей...

Но я -то хорош гусь. Взяли тепленьким. Остается только покрываться холодным потом. Хорошо еще не обделался.

Вот есть такая теория, что обсираются от ужаса не трусливые люди, а те, которых в детстве хвалили за 'хорошо